Даллес вспомнил, что в начале сороковых годов, Донован авторизовал использование фармакологических средств, на допросах гангстеров:
Потом случился Перл-Харбор, и нам стало не до этого. Мэтью занимается связью с химиками судя по лицу Донована, он дошел до сведений, от наружного наблюдения. Дикий Билл, неожиданно, поднял голову:
Имущество мистера Федора тоже арестовали Даллес удивился:
Разумеется, осенью сорок пятого года, когда началась вся он поискал слово, катавасия. Его счета заморожены, недвижимость конфискована Дикий Билл буркнул:
Привези ей клинок. Картины пусть лежат на складе ФБР, на Аляске климат не подходящий, а сабля пусть у парнишки останется. Мальчик отца потерял. Мать он скоро тоже больше не увидит он помолчал:
Мистер Федор мне говорил в Париже об их семейной реликвии. У них так положено, вещь от отца к сыну передается почти угрюмо повторил Донован:
Ты знаешь, что она настаивала именно на Мэтью, как на Пауке Даллес видел таблицу, руки миссис Анны:
Знаю, подтвердил он, но мы тогда посчитали, что она водит нас за нос, защищая Меира Донован смотрел на хлопья мокрого снега, в окне:
После пропажи Вороны миссис Анне ничего не стоило исчезнуть из Пьюджет-Саунд, тихо сказал он, а ее мужу, если он работал на русских, незачем было спасать мистера Кроу и раскрывать себя. В общем, Аллен, генерал Горовиц лжет в деталях, а дьявол, как известно, таится именно в них агенты, наблюдающие за квартирой Утки, сообщили, что вчера у Парка появился генерал Горовиц. Мэтью приехал в штатском костюме, на такси. При генерале имелся небольшой саквояж и огромная, подарочная корзина. С тех пор он не покидал апартаменты вдовы капеллана.
Из Пасадены отрапортовали, что генерал, поменявшись дежурством, отправился отдыхать, к океану:
Он может ухаживать за Уткой, задумчиво сказал Донован, ее развод вступил в силу. У ее сына день рождения, он мог привезти подарки, или, например, приехать делать ей предложение Донован вытер губы бумажной салфеткой, но зачем тогда ему было лгать в Пасадене, Аллен? И что за письмо он отправлял, в Нюрнберге по словам Даллеса, в Нюрнберге, в то время, не служило ни одного человека из тех, кого мог бы знать генерал:
Он мог выйти через служебную лестницу, заметил Даллес, подъезд для поставщиков за углом, из нашей машины его не видно Донован вскинул бровь:
Напротив дома, с прошлого века, стоит книжная лавка. Отправь туда какого-нибудь он покрутил рукой, студента, Колумбийского университета. Пусть роется в старых изданиях, как я, в свое время Даллес подумал: «И как Ягненок».
Только найди местного уроженца Дикий Билл бросил на стол купюры. Даллес удивился: «Почему?».
Чтобы он умел пользоваться подземкой и не потерял в ней Донован полистал папку, Яблочного Пирога, буде генерал решит выбраться под снегопад Даллес потянулся за пальто:
Горовиц может поехать на такси, куда бы он не направлялся Донован остановился на пороге кабинки:
Тем более, пусть твой студент умеет пользоваться такси он взглянул на часы:
Яблочный пирог в заведении не подают, да и вряд ли кусок полезет нам в горло. Пойдем, кофе у меня в конторе варят ничуть ни хуже, чем у мистера Сассо Даллес взял шляпу:
Кстати говоря, президент уполномочил меня сообщить, что тебя всегда ждут в нашей новой, будущей организации Дикий Билл зевнул:
Центральное Разведывательное Управление. Спасибо, я лучше останусь в роли добровольного консультанта, как наша общая знакомая. Конечно, есть опасность, что вы меня тоже на Аляску загоните, составить ей компанию Даллес подхватил потрепанный, довоенный портфельчик:
ВВС неподалеку от нас строит новую базу. То есть инженеры переоборудуют старую полосу, из тех, что мы использовали в программе ленд-лиза. Не совсем неподалеку, в двух сотнях миль на юго-запад, но в тех краях, это, практически, по соседству Донован кивнул:
Полоса Мозес Пойнт. Зачем она нужна ВВС, в такой глуши Даллес, нехотя, ответил:
Президент хочет разместить там ракеты фон Брауна. На всякий случай, рядом русские. Вдруг придется пустить в действие оружие Донован распахнул хлипкую дверь забегаловки:
Чтобы стрелять куда? На Колыму, где Сталин держит зэка? Они только обрадуются атаке американцев, и я их понимаю. Нет, Аллен, нам нужны ракеты в Европе, а не на Аляске нырнув в толпу, они скрылись из виду.
Чтобы стрелять куда? На Колыму, где Сталин держит зэка? Они только обрадуются атаке американцев, и я их понимаю. Нет, Аллен, нам нужны ракеты в Европе, а не на Аляске нырнув в толпу, они скрылись из виду.
В большой гостиной дома ребе, на первом этаже, женской галереи не устраивали.
Женщины и девочки слушали чтение Свитка Эстер, за бархатной портьерой, перегораживающей комнату. После службы занавеску отдергивали, в прихожей ставили урну, с горячей водой. На подносах появлялись румяные, свежие уши Амана, с начинкой из джема и лимонов.
Дети, разыгрывающие Пуримшпиль, переодевались в отдельной комнате. Декорации оставили на месте, не трогая вырезанные из фанеры силуэты городских стен и башен, под которыми дети репетировали, днем.
Дебора приехала в Краун Хайтс после обеда, проведя университетские занятия, получив от преподавателей, евреев, поздравления с праздником и пакетики со сладостями. Утром, на кухне, она тоже разложила по бумажным фунтикам конфеты и шоколад, орехи и калифорнийский чернослив.
В квартире царила тишина, Дебора не стала включать радио. На газовой плите грелась сковорода. Она вытащила из рефрижератора кошерные сосиски, упаковку яиц, достала хлеб из еврейской пекарни. Плотно закрыв дверь, она смолола кофе.
Приоткрыв форточку, в серое утро, стоя с чашкой, Дебора затягивалась сигаретой:
Ночью он сказал, что хочет отдохнуть, что собирается долго спать она носила шелковый, легкий халат, но, все равно, потребовал завтрак в постель в ушах звучал вкрадчивый шепот:
Я поем и опять посплю он улыбался, в темноте спальни вспыхивал огонек сигареты, а вечером я буду тебя ждать, возвращайся быстрее Дебора передернулась от промозглого ветерка, с улицы.
Запахивая халат, она покосилась на синяки, на смуглой груди, на тонкой работы звезду Давида, на золотой цепочке:
Аарон подарил мне подвеску, в Сан-Франциско, когда мы отправлялись на Гавайи. Я ношу его семейное кольцо темная жемчужина переливалась на руке, надо во всем признаться Меиру. Он должен знать, что Аарон, может быть, жив Дебора замерла:
Но жив ли он, на самом деле она поняла, что и сама не так уверена в существовании мужа. Аарон никогда не посылал ей своих фотографий, объясняя отсутствие снимков правилами безопасности. В конвертах от мужа Дебора видела много фото городов СССР. Она изучала снимки будущей квартиры, в Москве, на улице Маросейка, рассматривала прохожих на улицах, плакаты со знакомым профилем Сталина, молящихся, в синагогах. Аарон ссылался на раввинов, работающих в Москве и Ленинграде, говорил о коллегах, в университете, занимающихся ориенталистикой.
Дебора, невзначай, справилась у ребе, делая вид, что заинтересована его довоенной жизнью, в России. В библиотеке Колумбийского университета она долго листала старые, десятилетней давности, подшивки советских академических журналов. Дебора не заказывала такие вещи на абонемент. Она никогда не занималась восточными языками, и не знала русского:
Нельзя вызывать подозрения прислонившись к стеллажу, она вдыхала запах пыли, но камер здесь нет, никто меня не увидит все фамилии оказались настоящими:
И раввины, и преподаватели, действительно, существуют она, рассеянно, слушала знакомые строчки Свитка Эстер, детали совпадают, но лингвистический анализ ясно показал, что Аарон, не единственный автор писем. Паттерны его, но есть и следы другого авторства, вернее, авторств блокнот с выкладками, Дебора держала в кабинете, на работе:
Мэтью остается в квартире один. Ему ничего не стоит поинтересоваться содержимым сейфа. Дядя Хаим его никогда не закрывал. Мэтью знает, где находится сейф, в библиотеке появившись в Нью-Йорке, деверь предупредил ее, что за квартирой могут следить:
Все из-за меня, Дебора Аарон и Ева прилипли к заграждению, рядом с клеткой для горилл, в зоопарке Бронкса ФБР считает, что я работаю на русских с бородой, деверь, неожиданно, напомнил Деборе старшего брата:
Я никогда не видела Меира с бородой, поняла она, ему идет Дебора ахнула:
Меир, они ошибаются. Ты всегда честно воевал, ты кавалер Медали Почета он вздохнул:
Как известно, кто угодно может стать предателем, Дебора сидя на жестком, старомодном стуле, Дебора подергала высокий воротник кашемирового свитера. Длинная юбка падала к щиколоткам: