Чтобы купить еды, надо было выйти в «большой» город. В «большом» городе горели фонари и по улицам ходили люди. На Жана с Жанной они внимания не обращали, но предпочитали обходить их стороной. Мало ли в Злондоне беспризорных детишек!
А детей вокруг было видимо-невидимо! Разумеется, воспитанные домашние дети в это время уже спят, выкушав на ночь стакан тёплого молока и послушав сказку от своей бонны. Но уличные ребята вовсю наслаждаются жизнью, вернее, теми немногими её достоинствами, которые им доступны. отовсюду раздавались гудки автомобилей: силясь поближе разглядеть новомодные средства передвижения, мальчишки бросались прямо под колёса. Шоферам то и дело приходилось тормозить и жать на клаксон. Но это не помогало.
Когда вырасту куплю себе авто! заявила Жанна, провожая горящими глазами очередной проехавший мимо безлошадный экипаж.
А я этот летающий
Воздушный шар?
Нет, такой с крыльями
Петух? хрюкнула Жанна.
Петуха тоже, легко согласился Жан, только жареного. И лучше бы прямо сейчас.
Тут у Жана тоже заурчало в животе, да так громко, что Жанна присвистнула.
Пойдём к китаёзам? предложила она.
Это была единственная забегаловка в этой части города, откуда их не гнали.
Опознать китайское заведение было легко: по иероглифу на засаленной красной тряпке, которая служила одновременно и вывеской, и дверью. Располагалось «кафе» в подвале, подвал со стороны двора в одном из самых старых зданий города, два верхних этажа которого уже почти обрушились от ветхости. Здание было кирпичное, а подвал каменный, построенный двести лет тому назад. Даже если всё здание рухнет, подвал сохранится.
Решительно отогнув мерзкую наощупь тряпку, Жан проскользнул внутрь и втащил за собой сестру. Помещение было длинное и широкое, но низкие потолки и отсутствие окон делали его крайне неуютным. Полукруглые своды поддерживались низкими толстыми колоннами, к каждой из которых привалилась расслабленная человеческая фигура. Нормальных столов в заведении не было, только широкие квадратные столики на почти отсутствующих ножках. Для сидения за этими столиками посетители использовали подушки настолько старые и грязные, что никто не смог бы определить, какого изначально они были цвета.
Пахло в помещении как всегда: чем-то невыносимо кислым и в то же время тошнотворно сладким. Но ребятам был хорошо знаком этот запах.
Ван Тун! вполголоса окликнул Жан. Ты где-то здесь?
Добро пожаловать, дети!
Китаец Ван Тун как обычно вынырнул из ниоткуда. Это был человек неопределённого возраста, безбородый, с гладким юным лицом и глубокими морщинами вокруг глаз. Волосы у него были заплетены в косичку, руки приветливо сложены на груди. И он всегда улыбался. Но эта улыбка никому не нравилась.
Что-нибудь поесть дашь? Жан пытался смотреть немного выше внимательных глаз китайца. Деньги есть.
Пятьдесят центов с каждого, продолжая улыбаться, сказал Ван Тун.
Идёт.
Китаец кивнул и повёл ребят мимо сидящих с отрешёнными лицами посетителей. Часть из них пили какую-то прозрачную жидкость из плоских широких чашечек, часть жевали какую-то подозрительно выглядящую еду, но большинство просто курили.
Как только нашёлся свободный столик, Ван Тун предложил новым гостям присесть. Присаживаться пришлось на липкие плоские подушки с обтрёпанной бахромой по краям. Жан заметил, что Жанна наморщила нос и села на самый краешек. Девчонка!
Ван Тун исчез на минуту и снова появился, держа в руках две миски с чёрной лапшой. От лапши поднимался густой, на удивление ароматный пар. Жан и Жанна синхронно сглотнули слюну.
Угощайтесь, юные господа, насмешливо протянул Ван Тун, кланяясь. Кушайте больше, молодые господа.
Ребята набросились на еду. Лапшу они хватали руками и, обжигаясь, засовывали в голодные рты. Ни вилок, ни ложек здесь не подавали только палочки. Но палочками едят лишь обезьяны, поэтому посетители считали возможным пользоваться чем придётся.
Ван Тун наблюдал за жующими детьми и уходить не торопился. В его узких блестящих глазах таилась насмешка. Проглотив очередную горсть вкусной, сытной лапши на мясном бульоне, Жан сердито вскинул голову и спросил:
Чего ещё? Деньги мы отдали.
Думаю, как я буду скучать по вам, да, как я буду скучать по вам, когда вас похитят, отозвался китаец и снова поклонился.
Чего ещё? Деньги мы отдали.
Думаю, как я буду скучать по вам, да, как я буду скучать по вам, когда вас похитят, отозвался китаец и снова поклонился.
Жанна поперхнулась и начала кашлять. Жан сердито нахмурил брови:
С какой стати? Кто это нас похитит?
Чёрная Долли, отозвался Ван Тун.
Жанна прекратила жевать и исподлобья взглянула на китайца.
Нас не похитят. Мы не беспомощные домашние детки! сказала она.
К тому же никакой Чёрной Долли не существует, это всё выдумки, добавил Жан.
Китаец улыбнулся ещё хитрее:
Я видел её, молодые господа. У-у-у, никому от неё не скрыться! и он зацокал языком, как бы выражая обеспокоенность.
Ну прекрати, махнул рукой Жан, тебе, наверное, привиделось. Ты тут целыми днями дышишь непонятно чем. Странно, что тебе ещё предки не являются.
Улыбка Ван Туна стала ещё загадочнее. Он переводил взгляд с мальчика на девочку и уходить явно не собирался.
Дай спокойно поесть! не выдержал Жан.
В это же время Жанна спросила:
Где ты её видел, Ван Тун?
Никого он не видел, возразил Жан.
Ну а всё-таки?
Ван Тун молчал, но продолжал цокать языком. Через несколько секунд он всё-таки продолжил говорить:
Она попросила у меня трубку. И смотрела.
Куда смотрела? нетерпеливо спросила Жанна.
На уголёк, отозвался Ван Тун. И тихонько захихикал.
Жанна, ешь, махнул рукой Жан, видишь ведь, что он надышался.
Мы сами тут скоро надышимся, пробормотала Жанна и поскорее запихнула в рот ещё немного лапши.
Они быстро прикончили кушанье и выпили жирный бульон. От сытной еды потянуло в сон, но ребята знали, что спать здесь нельзя. Дым, плавающий в затхлом воздухе помещения, рождал такие кошмарные сны, что после них можно было и не проснуться. Сделав последний глоток из миски, Жан решительно встал и поторопил сестру.
Пойдём скорее на свежий воздух!
Воздух ночной улицы трудно было назвать свежим, но после ужасных подвальных запахов он пьянил, как родниковая вода. В кои-то веки небо не затянули низкие коричневые тучи: оно было ясным. Жанна глубоко вздохнула, подняла к небу круглое лицо и радостно засмеялась:
Гляди, звёзды! Звёзды!
Жану показалось, что звёзды слегка покачиваются и мигают. «Нанюхался всё-таки!» с досадой подумал он.
Пойдём прогуляемся, пусть обдует, предложил он.
Пошли! согласилась Жанна.
Наступил поздний вечер, улицы почти опустели. Жан и Жанна вприпрыжку бежали по мостовой и жадно глотали воздух, чувствуя, как выветривается из лёгких ядовитый дурман китайской харчевни. Редкие прохожие старались уступать им дорогу.
Жан, пожалуйста, поищем кошку. Хочу погладить кошку! взвизгнула Жанна.
Жан, согласился, и они свернули во дворы. Дворы были пусты и темны, как глубокие колодцы.
Киса-киса, кис-кис-кис! не унималась Жанна. Ей было весело.
Прошло ещё около часа, и веселье сошло на нет. Кошки, едва завидев Жанну, удирали, собаки предостерегающе лаяли. Город засыпал, и ему не было дела до двух детей, не имевших мечта для ночлега.
Ну что ж так не везёт! всплеснула руками Жанна и остановилась.
Жан с колотящимся сердцем встал рядом с ней. Он чувствовал, как похолодало. На сытый желудок казалось, что тепло, но теперь приятный жар начал развеиваться. К тому же они вспотели во время бега.
Заберёмся на какой-нибудь чердак и там ляжем, предложил он.
Тсссс! вдруг перебила его Жанна. Слышишь?
Жан прислушался. Он знал, что у сестры слух и зрение острее, чем у него.
Ходит кто-то, через пару секунд тихо сказал он, ну и что?
Не просто ходят. Что-то несут, переставляют. Это там, Жанна указала пальцем на соседний двор.
Посмотрим? и Жан, не дожидаясь ответа, зашагал в указанном направлении. Жанна поспешила за ним.
Окна старинного трёхэтажного особняка были темны, но ворота распахнуты настежь. Там велась какая-то разгрузка. У дверей стояли сразу три безлошадные повозки очень странного вида, без верха, на каждой из которых громоздились десятки ящиков. Несколько людей, одетых в чёрное, быстро снимали с повозок ящик за ящиком и волокли в дом.
Переезжают, что ли? прошептала Жанна. Ночью?!
Может, богатеи какие-нибудь. Не хотят, чтобы пялились на их сокровища, предположил Жан. А вон тот, он указал пальцем на высокого светловолосого мужчину, который стоял чуть поодаль и наблюдал за происходящим, у них за главного.