Богатеи, значит? азартно выдохнула Жанна.
Ребята переглянулись в темноте. Дело было нелёгкое, но хорошо знакомое. Прячась за ещё не успевшими зазеленеть деревьями, они подкрались поближе к рабочим. Обоим не понравилось, что разгрузка велась в полной тишине: приходилось двигаться совсем беззвучно.
Странные они какие-то, шепнула девочка.
Жан не ответил. Он приглядывал будущую добычу. Если подкрасться к повозкам сзади, можно снять один из ящиков, но вот как его потом унести? Ящик слишком большой для детских рук, придётся тащить его вдвоём с Жанной. А так их могут заметить Нет, надо найти что-то поменьше.
Когда Жан и Жанна подошли совсем близко к повозкам, обнаружилось, что кроме ящиков на них лежат и какие-то свёртки. Свёртки были разного размера: одни не больше кулака, другие больше целого ящика. Непонятные предметы, замотанные в грубую ткань, лежали неровной кучей и ждали своей очереди на разгрузку. Жан кинул взгляд на «управляющего» и заметил, что у него пшеничные усы и куртка военного покроя.
Офицер какой-то, тоже заметила Жанна. Может, не будем?..
Но всё решил случай. Снимая очередной ящик, рабочий случайно задел один из свёртков. Равновесие нарушилось, свёртки покатились с подводы на землю. Судя по звуку, с каким они упали на каменную брусчатку, в них было что-то довольно тяжёлое, но мягкое.
Аккуратнее! прикрикнул военный на носильщиков.
Свёрток среднего размера, откатившись от повозки, замер почти у самых зарослей, где прятались Жан и Жанна. Раздумывать было некогда. Судьба сама предоставила шанс.
Мальчик быстро высунулся из кустов, схватил свёрток, убедился, что вполне сможет его удержать, и в следующее мгновение они с Жанной бросились наутёк.
Их топот наверняка привлёк внимание рабочих, но, отбежав на два или три квартала, ребята не заметили за собой погони. Город спал, окна почти нигде не светились. Они всё-таки забились в тёмный угол и несколько минут напряжённо прислушивались, дыша широко разинутыми ртами, чтобы не было слышно звука дыхания. Но, кажется, за ними действительно никто не погнался.
А это значит, что здесь, Жанна сердито показала глазами на свёрток, какая-нибудь никому не нужная ерунда. Если бы тут находилось что-то ценное
Что было, то и взял! Жан покрепче обхватил свёрток и прижал его к себе. Я не выбирал, знаешь ли!
Судя по форме, там просто какое-нибудь полено, не унималась Жанна, обычное полено. Естественно, невелика потеря
Дура! Кто будет так упаковывать поленья? шёпотом прикрикнул на сестру Жан.
Сам дурак! не осталась в долгу Жанна. Сейчас развернёшь и сам увидишь, что там либо полено, либо ну, не знаю рулон ткани. Или коврик! Точно, свёрнутый соломенный коврик! Ну похоже ведь, ну?
Жан недовольно ощупал свёрток. Кажется, Жанна была права: то, что там находилось, подозрительно напоминало по форме не то плотный рулон ткани, не то коврик, какие обычно кладут перед камином.
Если там какая-нибудь рухлядь просто выбросим её и всё! заявил он.
Разворачивай! потребовала сестрица.
Несколько секунд Жан возился с верёвками. Непонятная вещь была надёжно упакована. Наконец, подцепив зубами узел, он сорвал с трофея серую ткань, и содержимое свёртка вывалилось на мостовую.
Это была человеческая нога.
Глава 2
Синь
Когда я проснулась, госпожа ещё спала. Так бывало каждое утро. Я знала, что она любит поспать, и не тревожилась по этому поводу. Сегодня мы никуда не опаздывали, так что моя спутница могла спать столько, сколько её душе угодно.
Наше купе первого класса было обито красным бархатом на мой взгляд, цвет был грубый и безвкусный, очень похожий на помидорную шкурку. В купе второго класса, как я видела мельком, когда проходила мимо, стены были изумрудно зелёные гораздо красивее! Но это было сукно, а не бархат, и откидные столики в тех купе были металлические, а не деревянные, как у нас. Словом, мы путешествовали со всем возможным комфортом. Вот только меня это мало касалось.
Умывшись прохладной водой из подвешенного над латунным тазом умывальника, я быстро натянула платье и свернула свою постель. За окном, занавешенным лёгким шторками, проносились во мгле какие-то деревья, дома, столбы Солнце только-только начало подниматься из-за горизонта, так что в купе было темно. Я посмотрела на спящую подругу: будто почуяв мой взгляд, она слегка всхрапнула и перевернулась на другой бок.
Сидеть в купе было бесполезно. Монотонное покачивание вагона скорее раздражало меня, чем усыпляло, так что я решила покинуть наше временное обиталище и прогуляться по коридору. Коридор в вагоне был узкий, зато там всегда горел свет. Вышколенные, безупречно вежливые проводники бесшумно скользили из конца в конец, кланяясь пассажирам.
Но на меня их вежливость не распространялась. Стоило мне высунуться из двери купе, как два постоянно дежурящих в вагоне проводника обратили ко мне улыбающиеся лица. Но увидев, что это всего лишь я, они тут же разочарованно отвернулись.
Удерживая непроницаемое выражение лица, я подошла к сплошному ряду окон и облокотилась на перильца. Город приближался: это было понятно по то и дело проносящимся мимо маленьким деревенькам, чередующимся с пролесками. Скоро поселений станет ещё больше, а потом начнётся пригород: серый, грязный, дымящий многочисленными трубами пригород, который мне уже довелось увидеть два года назад, когда мы уезжали. Тогда я была в растрёпанных чувствах и не знала, радоваться или грустить. Сейчас на душе у меня было скорее радостно. В конце концов, именно этот город впервые встретил меня и принял, именно в нём я жила до тех пор, пока не встретила госпожу.
Ох, ну она мне, конечно, не госпожа. Мне приходится так её называть, это часть игры. Неужели игра так въелась в привычку, что я даже мысленно называю свою лучшую подругу госпожой? Хм, надо подумать об этом на досуге и сделать какие-нибудь выводы. Потом. Когда-нибудь.
От размышлений меня отвлёк разговор проводников. Говорили они тихо, но явно не потому что таились от меня. Я для них просто не существовала, они воспринимали меня как предмет мебели. Я уже привыкла к такому отношению окружающих и оно перестало меня задевать, но всё-таки мне было неприятно.
Дрыхнут все, вполголоса сказал своему напарнику один из проводников, молодой, с тонкими противными усиками, этот и этот опять вчера до полуночи пили в ресторане. он показал подбородком на двери двух соседних купе.
Ага, пришлось разводить по местам, кивнул тот, что постарше. Ну а чего ты хочешь первый класс По сравнению со вторым они ещё ничего. Из «зелёных» вагонов бывает что и дерутся.
Много воображают о себе! хохотнул усатый. Эх, когда-нибудь и я у меня, знаешь, мечта проехаться в первом классе, и чтобы все мне прислуживали. Как думаешь, сбудется когда-нибудь?
Нет, равнодушно отозвался его напарник.
Усач почему-то довольно расхихикался:
А жаль! Ты видел, кстати, какая цыпочка едет в этом купе?
Я слегка повернула голову. Так и есть: он указывал на дверь нашего купе. Заметив моё движение, усатый проводник опустил руку и чуть заметно мне поклонился. Я ответила таким же холодным кивком.
Смотрит так, будто понимает по-нашему, вполголоса пробормотал он.
Я постаралась сделать свой взгляд совершенно пустым. Жаль, что я не могла взглянуть на себя со стороны и увидеть, получается у меня или нет.
Не стоит при ней всех обсуждать, предостерёг молодого более взрослый напарник.
Почему? Она же просто мартышка.
Ах ты мерзавец! Это я-то мартышка? И это говоришь обо мне ты, похожий на кузнечика с жалкими усятами?..
Я сделала ещё более равнодушное лицо и отвернулась, уставившись в окошко. Мимо как раз проезжало длинное здание станции. Мы проехали его, не останавливаясь.
Следующая конечная. Пора будить этих, вздохнул проводник с усами и поправил крахмальный воротничок. Пока ещё соберутся
Старший кивнул и вытащил из кармана колокольчик. Звон почти оглушил меня.
Господа, прибываем! Следующая Злондон! Во весь голос объявил проводник, аккуратно встряхивая свой колокольчик. Собирайтесь, господа, собирайтесь!
Я вздохнула и отправилась будить Козетту.
Не хочу, пробубнила из-под подушки Козетта, как можно крепче вцепляясь в одеяло.
Вставай уже!
Уйди.
Продолжая напоминать ей о необходимости проснуться, я открыла козеттин дорожный саквояж и вынула оттуда тщательно сложенное платье: в консервативную чёрно-белую клетку, но весьма смелого покроя, с каким-то неисчислимым множеством оборок. Сама я изо дня в день надевала одно и то же серое платье, дивно гармонировавшее с серым цветом моего лица и тусклыми волосами. Мне казалось, что в таком виде я напоминаю ёкай японского призрака. Наверное, именно поэтому люди и сторонятся меня. Но при нашей с Козеттой противозаконной деятельности это было нам только на руку.