Значит, пусть и дальше воруют?! Дурят нас и продают в рабство! Для них Конституция пустой звук! Сколько можно терпеть выходки бандитов при власти?
Не собираюсь с тобой спорить, продолжал бубнить старший Скорик. Только учти, что в отличие от «оранжевого» Майдана сейчас с народом панькаться не станут. Сам же сказал бандиты.
Ты бы поаккуратнее выражался, урезонила мужа Ольга Петровна. Что ж они, по-твоему, детишек газом потравят? Между прочим, студенты всех вузов на митинги выходят. Из Могилянки строем идут вместе с преподавателями.
Пусть преподы за них и отвечают, отмахнувшись, изрек адвокат и погрозил сыну кулаком. Чтобы на рожон там не лез! За Амикой приглядывай. А ты, мать, поговори с Даркой. Я ведь знаю, что она тоже на Майдан шастает.
Юрко прислушивался к наставлениям родителей, но уберечься тогда не смог. Спустя неделю чудом избежал серьезных увечий во время ночного разгрома студенческого лагеря на Майдане. После удара дубинкой по голове, успел прикрыть Амику, схватить ее в охапку и оттащить подальше. Потом вместе с другими студентами они залечивали раны, отсиживаясь в Михайловском монастыре.
В тот же день семейство Скориков, за исключением дедушки с бабушкой, отправилось на Майдан, чтобы присоединиться к многотысячному митингу. При этом Богдан Михайлович неустанно повторял:
Так не пойдет! Детей бить нельзя!
Промитинговав до позднего вечера, возвратились домой, а наутро заявился дед и выразил ноту протеста. Заняв непримиримую позицию, Михаил Павлович орал на сына и невестку:
Вы с потрохами продались америкосам! Они хотят рассорить нас с Россией! Разорвать многовековые узы дружбы. Придет НАТО и сделает из Украины плацдарм для нападения на Москву. Вы заразились бандеровщиной и детей втягиваете в неонацизм! Знать вас не желаю, пока не одумаетесь!
Богдан Михайлович не стал перечить отцу. Одумываться тоже не собирался. Спустя неделю вступил в Самооборону, а позже возглавил специальную Сотню, которая занималась выявлением провокаторов на Майдане.
В день расстрела Небесной Сотни пуля снайпера раздробила Скорику-старшему левую ключицу. Довелось три месяца отлеживаться в больнице, под неустанным присмотром жены. Ольга Петровна уволилась из поликлиники, чтобы выхаживать мужа, а после его выздоровления записалась в медслужбу Штаба Национального Сопротивления. Сутками дежурила в перевязочных Октябрьского дворца, а осенью 2014 года была мобилизована на работу в центральный военный госпиталь.
* * *Юрко доехал до бульвара Дружбы народов. На выходе из метро дозвонился маме:
Я уже на Печерском мосту. Бегу на троллейбус. Что случилось?
Сама толком не знаю. Живу в операционной, усталым голосом отозвалась Ольга Петровна. Папа позвонил дежурному врачу и попросил передать, что его с работы забрали в милицию. Или в полицию. Сказал, что скоро повезут домой. Собираются делать обыск.
Какой обыск?! Он же адвокат и бывший
Юра я ничего не знаю! с надрывом выпалила мама. Не могу сейчас все бросить и уйти. Приду вечером. Поезжай домой и держи меня в курсе. Пиши эсэмэски. Все! Меня зовут.
Связь оборвалась. Юрко сунул телефон в карман и запрыгнул в отъезжающий от остановки троллейбус. При этом терялся в догадках:
«Что могло случиться? Отец уважаемый и заслуженный человек. Отставной офицер МВД, бывший сотник Майдана. Какой может быть обыск?!».
Дождавшись конечной остановки, выскочил из троллейбуса и бросился бежать к перекрестку. Когда же повернул в переулок, то увидел возле ворот дома полицейский джип и микроавтобус с эмблемой полка «Киев-1». У распахнутой калитки прохаживались два автоматчика в полной амуниции: в бронежилетах, касках и матерчатых балаклавах, скрывающих лица.
Куды поспешаете, юноша? поинтересовался один из них, шагнув наперерез Скорику.
Я тут живу. Пропустите!
Наверное, сынок задержанного, предположил другой и постучал пальцем по наушнику радиостанции. «Борода», я «Хима»! Тут пришел родич арестованного. Похоже сынок. Ага. Понял.
Не похоже, а сын! с вызовом бросил Юрко, пытаясь протиснуться в калитку. Не имеете права задерживать! Да что происходит?!
Здоровяк с позывным «Хима» уперся локтем ему в грудь и предупредил:
А ну не борзей! Мы при исполнении. Не то щас наручниками к забору пристегну.
Напугал! Может, стрелять начнешь?
Вы бы успокоились, молодой человек, вступил в разговор напарник здоровяка. Мы вам не враги. Понятно, что переживаете за батьку, но придется обождать. Сами знаете, какова обстановка. Вчера под Радой солдаты погибли
Вы бы успокоились, молодой человек, вступил в разговор напарник здоровяка. Мы вам не враги. Понятно, что переживаете за батьку, но придется обождать. Сами знаете, какова обстановка. Вчера под Радой солдаты погибли
Во-во, поддакнул Хима и пробасил. Не напирай, сказал! Соблюдай порядок, кивнул в сторону дома и ехидно подметил. Особнячок-то нехилый. На какие шиши отгрохали? Небось, папаша перед старой властью выслуживался?
Юрко взбеленился и сжал кулаки, но рассудительный спецназовец успел ухватить его под руку и оттащить в сторону. Оглянувшись, прикрикнул на Химу:
Ополоумел что ли?! Мозги включи!
А шо такого! Понастроили дворцов за народные деньги
Заткнись, сказал! Его батька на Майдане Сотней командовал. Ты тогда еще Киев не мог на карте найти.
Здоровяк засопел и демонстративно отвернулся. Скорик проделал тоже самое и спросил у благоразумного спецназовца:
За что отца арестовали? Мне же положено знать.
В ответ тот молча развел руками, а Хима пробормотал, не оборачиваясь:
Задержан за убийство. Понятно? Теперь обыск в хате проводят. Скоро заканчивают, поэтому приказали тебя не пускать.
У Юрка потемнело в глазах. Колени предательски задрожали и подкосились. Он обессиленно привалился к стене, стараясь глубоко и размеренно дышать.
Через минуту у калитки появился еще один автоматчик в балаклаве. Осмотревшись, посторонился, выпуская со двора конвойную процессию. Двое парней в штатском удерживали под руки Богдана Михайловича. Позади вышагивал сутулый жердяй в дорогом костюме.
Папа! задохнувшись, выкрикнул Скорик.
Я ни в чем не виноват! отозвался отец. Говорят, что кого-то убил. Понятия не имею, кого. Эти молчат
В машину его! Бегом! раздухарился жердяй.
Задержанного усадили на заднее сидение полицейского джипа. Но перед тем как захлопнулась дверца, Скорик-старший прокричал:
Меня подставили, Юра! Разыщи Мамая!
Галерея Гетмана
Киев. 1919 год.
Последняя декада августа.
Четыре часа пополудни.
Как не старалась Анна Яновна скрыть недовольство, но выходило с трудом, да и выглядело лицемерно. Прохаживаясь по гостиной перед старинным напольным трюмо, она скептически осматривала свой наряд и вопрошающе поглядывала на гувернантку сына Саломею. Демонстрировала, что присборенная длинная юбка цвета выгоревшей травы и серая ситцевая кофта с баской сидят мешковато и придают внешности затрапезный вид.
Вылитая торговка с Бессарабки, подытожила Анна и глянула на ходики, висевшие в простенке меж зашторенных окон. Уж ничего не поделать. На переодевание времени нет. Еще и косынку велишь повязать, Саломея?
Всенепременно, пани. В лавру же идете, закивала толстуха-бонна и погрозила пальцем воспитаннику, надзиравшему за происходящим из-за двери детской. Не препятствуйте, паныч, маменьке наряжаться. Видите, поспешает.
По какой надобности маменька надела твои вещи? поинтересовался босоногий малец годков 8-ми от роду, одетый в короткие штанишки и белую майку с арбузными кляксами на животе. Пожитки ей явно не в пору. Своих вон полна гардеробная.
Шел бы ты, Мишенька, грамматику повторять, улыбнувшись, сказала маменька и объяснилась. Совсем нежданно мне понадобилось наведаться в лавру, а вещей подходящих не оказалось. Возле церквей завсегда прорва нищих и калек. Проходу не дадут, коль заприметят нарядную пани.
Саломея набросила на плечи хозяйки белую застиранную косынку и посетовала:
Побирушки не так страшны. Нынче особливо мятежно на фронте. Поговаривают, что большевики вскорости сдадут Киев войскам Директории. А те вроде бы примирились с деникинцами. Интересно поглядеть, захотят ли золотопогонники брататься с петлюровцами. Как пить дать учинят резню. Клара Германовна сказывала
Не внимала бы ты бабьим сплетням, отмахнулась от нее Анна. Из-за пересудов у Мишеньки может пароксизм случиться. И без того мечется во сне.
Я отменно сплю, насупившись, пробубнил сынишка. Про войну мне Ванька иначе толковал. Красные нарочно уходят из Киева. Хотят, чтобы богатеи возвернулись. Потом одним махом порубят украинских сепаратистов с белогвардейцами и отымут золотишко у миллионщиков.
Хозяйка усмехнулась, косясь на опешившую бонну и подметила:
А ты мне толкуешь про симпатию деникинцев к петлюровцам. Вишь, как дитятко смыслит в политике нынешнего хаоса.