Она вышла из класса, не взглянув в мою сторону, а я думал о том, что однажды не сдержусь и воспользуюсь ситуацией. Но тогда эти мысли вызывали во мне не телесный отклик, а некий стыд. Я чувствовал себя глупцом.
Я сдал свою работу и поспешил к выходу. Для первого раза было достаточно, чтобы я решил не плыть больше по течению. Но ощутив себя изолированным, понял, что мне был нужен друг, который разделит со мной этот опыт.
С Митькой мне удавалось общаться бесконфликтно, тот внимательно слушал и постоянно шутил, и, учитывая моё «растворяющееся» положение при любом конфликте, с ним у меня почти никогда трений не возникало, поэтому подумал в первую очередь о своём друге. Конечно, тот до сих пор не верил моим рассказам, а мне и голову до сего момента, не приходило доказать всё на практике. Я так боялся потерять наше с ним общение, что как только хотел что-либо оспорить, тут же сам прекращал.
Во время того экзамена мне в голову пришла простая мысль, что нужно обязательно всё показать Митьке. Конечно, это была лишь теория. Но я надеялся, что всё сработает, как задумал. Надеялся, что мне удастся втянуть друга в свой мир. Я размышлял тогда лишь о собственной удаче, не думая, что втягиваю того в бездну за собой.
Я думал только о том, что больше не хочу оставаться один.
Глава 6
Митька жил на другом конце города, поэтому если мне нужно было с ним переговорить, я мчался через пол-Москвы. Не скажу, что встречаться у меня было для него проблемой, но здесь я руководствовался собственным резоном. Чтобы дойти от метро до Митькиного дома я пересекал несколько участков, где довольно часто натыкался на разборки. Тем самым тренировался в контроле поведения людей.
Было самое начало 90-х, время весьма неспокойное, но со мной до сих пор ничего не случалось. С родителями я не конфликтовал. Если о чём-то спорил, мой талант не включался, родители никогда не угрожали мне.
Сдав все экзамены на «четвёрки», я был свободен и частенько катался к Митьке с собственными эгоистическими интересами. Но так и не нашёл момента, чтобы посвятить его в свою тайну. Каждый раз откладывал, боясь напугать. После очередного отложенного разговора, я удручённо думал, что упускаю нечто важное. И наконец в один из дней решился.
Митька был старше меня на два года и уже заканчивал девятый класс. Мне нравилось чувствовать себя с ним, каким я был. Не скрываясь. К тому же он знал куда больше, чем я. Поэтому я черпал многие знания из его кладези размышлений и каких-то фантастических идей. Я воспринимал его, как старшего брата, и он как никто другой мог мне помочь разобраться с этой проблемой.
Позвонив с домашнего телефона, я договорился, что подъеду к вечеру. Он целыми днями готовился к экзаменам, и в отличие от меня всё ещё их сдавал. Сроки сдачи в старших классах тогда были другими и отличались от средней школы.
Около шести часов вечера я вышел из метро на Авиамоторной улице и пересёк Шоссе Энтузиастов, как всегда, по проезжей части. Экономя время и расстояния я часто бегал, не дожидаясь сигнала светофора, эгоистично полагая, что всё равно мне ничего не будет. Машины, пропуская меня, снова возобновляли движение.
Это стало уже обыденным. Даже такие широкие трассы, как Шоссе Энтузиастов меня не смущали. Не оборачиваясь, оставаясь незаметным для всех, я полагал, что не нарушал ничьего спокойствия. Но, как всегда, ошибался.
Будь у меня смартфон, никаких бы иных доказательств не потребовалось. Но тогда я бежал с намерением показать единственному другу, причину того, с чем я столкнулся. Что оставалось необычным и наверняка ещё неизученным наукой.
Я бегом нёсся по Авиамоторной к новому Лефортовскому рынку. Так называли местную «толкучку», где можно было продать или «толкнуть» какие-то вещи, а также купить постепенно заполняющее страну стараниями продавцов-«челноков» польско-турецкое барахло. Та, не смотря на небольшую площадь, уже стала криминальным сборищем. Ради этого рынка я и мчался к Митьке, чтобы, как говорится совместить приятное с полезным.
В этот раз, как в прочем и в другие, долго ждать не пришлось. Двое подвыпивших мужчин возле рюмочной, что-то не поделили между собой и явно собирались подраться. Один уже замахнулся, но не успел я подойти, как оба с потускневшими глазами вместо того, чтобы ринуться друг на друга, пересекая точку соприкосновения, опустив руки, медленно, действительно словно зомби, разбрелись в разные стороны.
В этот раз, как в прочем и в другие, долго ждать не пришлось. Двое подвыпивших мужчин возле рюмочной, что-то не поделили между собой и явно собирались подраться. Один уже замахнулся, но не успел я подойти, как оба с потускневшими глазами вместо того, чтобы ринуться друг на друга, пересекая точку соприкосновения, опустив руки, медленно, действительно словно зомби, разбрелись в разные стороны.
Я усмехнулся. Сейчас такое поведение людей меня чаще смешило, нежели пугало. Я развлекался и недоумевал после, почему раньше так этого боялся? Разве не было комичным, когда два разъярённых человека, с красными лицами и вздувшимися на висках, венами, внезапно становились кроткими, как овечки.
Сейчас я, конечно, понимаю, что за страх отвечал собственный инстинкт самосохранения и тот был прав. А тогда, я решил, что мне больше можно было не ходить в кинотеатр на комедии. Эти люди выглядели, как ковбои из фильма «Человек с бульвара капуцинов», нелепыми, внезапно подобревшими, оставаясь при этом тем, кем были на самом деле злобными алкашами, желающими драться по любой причине. Каждый раз пресекая подобные драки я думал «Как жаль, что Митька этого не видел». Как никто не видел в целом мире. Но да, тогда я ошибался. За мной всё это время наблюдали.
Придя к другу, я первым делом сообщил, что сегодня пересёк Шоссе Энтузиастов в самом широком месте. Тот, как всегда, хохотнул: «шутка, если её постоянно повторять, становится не смешной». Разумеется, я на него не обижался и осознавал сам, что вряд ли бы поверил в подобное.
Хорошо, я попробую тебе показать. Придав своему голосу твёрдости, я почему-то был уверен, что Митька тут же поверит.
Ой, да ладно, Сел. Ну, хватит надо мной прикалываться. Ты прекрасно знаешь, что согласно теории вероятностей тебе могло просто повезти. Но ПДД для того и существуют, чтобы такие лоси как ты не бегали по дороге. Слушай, у меня тут есть
Да Мить, перебил я его Эта твоя теория изначально вообще строилась на эмпирических утверждениях, а не на фактах.
Ты хочешь сказать, у тебя есть факты? Он добродушно прищурился, внимательно всматриваясь в мои глаза. Видимо пытался выяснить, шучу я или говорю серьёзно.
Да, есть, пожалуй. Вспомни, когда после изби я тут же поправился, мне стало стыдно, что вспомнил тот случай после нападения ты видел вместо меня какого-то мужика в шляпе. Скажешь, тебе он привиделся? Разве не ты постоянно уверял меня, что видел именно его?
Да, именно так какое-то время думал. Но затем, ты оказался прав, уверяя, что это всё мне могло показаться. Знаешь, думаю, именно так и есть. Я знаю, что это можно научно объяснить, а ты сейчас меня стараешься разуверить в обратном. Мне тогда здорово надавали звездюлей по черепу, и мог привидеться кто угодно. Хоть президент на белом медведе.
Нет, именно тогда я был как раз не прав, Мить. Вернее, именно тогда ты стал свидетелем странного, сам того не понимая. Тогда что-то произошло не только с тобой, но и со мной. И тот человек, которого ты видел, мог быт результатом ну, не знаю чего-то необъяснимого. Поэтому мне нужна твоя помощь! Со мной что-то происходит, Мить! Ты должен помочь мне разобраться! Я выпалил почти всё на одном дыханье. В самом начале слова приобрели просительные ноты, а когда я закончил, внутри зародился какой-то шторм. Я сам осёкся. Похоже, я хотел его убедить. Во что бы то ни стало. Я не желал, чтобы тот сомневался.
И хоть мне ни разу не прилетало по черепу, я знаю, что ты там что-то видел. Точно. Не меня. Не президента на медведе. И сейчас я тебе докажу. Собирайся, Мить. Нам надо выйти.
Я понял, что мне не удалось развеять его сомнения, и он согласился только для того, чтобы я не распалялся дальше.
Ладно, Селен, тебе бы книжки писать. Ну, давай, показывай, свои «эмпирические факты». Он махнул рукой.
От его дома до Шоссе Энтузиастов было около получаса ходьбы. Не смотря на мой настрой, чем ближе мы приближались, тем страшнее мне становилось. Этот страх был похож на тот, самый первый что, если не сработает? Что если я угроблю под колёсами автомобиля не только себя, но и собственного друга? Что если сработает, но не так, как я предполагал, и Митька отреагирует так же, как все остальные? Что если вообще всё пойдёт не так?
До этого момента я не переживал. Вообще не умел этого делать. НЕ думал ни о родителях, ни о себе. Сломя голову выбегал на проезжую часть. Не боялся смерти. Но сейчас, когда мой друг пошёл за мной, я впервые почувствовал груз ответственности за другого человека.