Ты ещё придёшь, Геракл!
Геракл смущённо буркнул:
Приду, если отпустит мать Алкмена.
Ипполита снова прильнула к нему.
Зачем тебе отпрашиваться у матери, Геракл?
Поднялась на цыпочки и, снова, поцеловала его в губы.
Ты уже взрослый, Геракл! Ты волен поступать так, как велит тебе твоё сердце!
Геракл густо покраснел: таких слов ему ещё никто не говорил.
Я пойду?
Царица амазонок, с улыбкой, провела ладонью по его пылающей щеке.
Иди, Геракл! Но помни, я буду ждать тебя!
Геракл, на прощанье, неловко притронулся пальцами к её обнажённому плечу. И тут же, как от огня, отдёрнул руку, когда случайно коснулся её высокой груди.
Подобрал, валявшуюся в траве, дубину. Пройдя десяток шагов, обернулся.
Царица амазонок стояла на том же месте. Она взмахнула рукой и звонко крикнула:
Помни, Геракл! Я буду ждать тебя!
Юный атлет, молча, кивнул и пошёл дальше, уже не оглядываясь.
Всю сцену игры Геракла с Ипполитой наблюдали, случайно проходившие мимо, охотники. Они, с изумлением, смотрели на неприступную, презирающую мужчин, царицу амазонок. Она резвилась с Гераклом, как ребёнок. Видели, и не верили глазам своим. Видели, как уходил Геракл, унося на одном плече свою дубину, а на другом бесценный пояс царицы амазонок. И он не отнял этот пояс силой, совсем нет! Им, по доброй воле, одарила его сама Ипполита, гордая и холодная. И сделала она это с нежной улыбкой. Невероятно! Как такое может быть? Если рассказать, то никто не поверит!
И народ, молодым охотникам, конечно же, не поверил бы. Сказал бы, что те плетут небылицы. Но есть ещё Го и Бо, Док и Дык. Это серьёзные охотники. Они не солгут. И они удивили народ своим рассказом. Очень удивили. Хотя, конечно, нашлись и скептики, которые, даже, им не поверили. Всё правильно: плюрализм мнений, или, другими словами, демократия.
Небожители же на это событие, вообще, не обратили никакого внимания.
Стоило уставшему, но довольному Гераклу появиться на знакомой улице, как его уже поджидал хитромудрый Эврисфей.
Ну?
Геракл, с большой неохотой, протянул ему пояс царицы амазонок.
Возьми и сгинь с глаз!
Эврисфей торопливо взял бесценную вещь. Он боялся, что взъерошенный Геракл передумает. Отскочив на безопасное расстояние, он, все же, поинтересовался:
Бой был жарким?
Вместо ответа, Геракл, недвусмысленно, привёл в боевое положение свою дубину. Эврисфей всё понял.
Ухожу, Геракл, ухожу!
По возвращении Геракла, обстановка в его доме не претерпела никаких изменений.
Чар, всё так же, сидел на мраморных ступенях, прислонившись спиной к колонне портика. Старый вождь, как всегда, видел цветные сны про старинную охоту. Временами у него вяло подёргивалась левая щека, совместно с левым ухом. Видно, переживал. На самом кончике его носа красовалась, грозя сорваться вниз, крупная капля. В лучах дневного светила она сверкала, как драгоценный камень.
Геракла уже ждала недовольная мать Алкмена.
Рассказывай, где ты пропадал на этот раз?
Геракл, снова, густо покраснел. Будучи правдолюбом, он не хотел обманывать свою мать, но и правду говорить стеснялся.
Нигде
Алкмена пристально присмотрелась к подозрительному отпечатку на его лице.
Что за краска у тебя на щеке?
Охнула от изумления:
Неужели помада?
Растерянно приложила ладони к щекам.
Так рано?
Геракл смущённо опустил голову. Он не нашёлся, что ответить своей матери.
Алкмена придирчиво присмотрелась к подозрительному пятну ещё раз.
Так и есть! Это же отпечаток чьих-то губ!
Строго заглянула в глаза своему непутёвому сыну.
Тебя целовала женщина?
Геракл сделал над собой усилие.
Да
Алкмена, в отчаянии, всплеснула руками.
Да ты же, совсем, ещё мальчик!
Геракла, неожиданно, прорвало:
Неправда. Другие говорят, что я уже взрослый.
Губы у Алкмены стали бледными.
Кто говорит?
Геракл счёл за благо промолчать.
А мать Геракла продолжала яриться.
Конечно же, этот бред несла та женщина, которая тебя целовала! Так?
«Блудный» сын снова промолчал.
Алкмена сокрушённо покачала головой.
Взрослый? Поглядите на него! Он, взрослый! Да какой же ты взрослый, а? Какой? Ты же совсем ещё мальчик!
Хотела было всплакнуть, но солёная вода течь из глаз не пожелала.
И когда ты, наконец, повзрослеешь?
Её сын поднял голову и пробасил:
Её сын поднял голову и пробасил:
Я уже взрослый
Алкмена, вместо ответа, лишь повертела пальцем у собственного виска.
А, тем временем, радостный Эврисфей торжественно вручил вожделенный подарок своему драгоценному чаду. Дочь Эврисфея пребывала на седьмом небе от счастья. Отныне только она хозяйка несравненного пояса. Теперь она станет самой красивой, стоит ей только подпоясаться сказочным поясом. Теперь, пожалуй, сама Ипполита станет ей завидовать. И поделом!
Однако мечты часто не согласуются с реальностью. К несчастью, с дочерью Эврисфея произошёл именно такой случай. Пояс царицы амазонок не украсил чадо Эврисфея, не сделал её красавицей. Скорее наоборот, он, почему-то, подчеркнул в её фигуре то, что надобно было скрыть.
Подпоясавшись царским поясом, Зая обратила ликующие взоры на отца.
Ну как?
Эврисфей очень любил свою дочь. Хотя, хитрить и льстить он любил не меньше. Однако когда он увидел преображённую дщерь, то мышцы лица его сами непроизвольно пришли в движение. Оно стало таким, словно хозяин его разом съел незрелый лимон.
Эврисфей улыбнулся. Но улыбка у него, тоже, получилась «лимонной».
Ты прекрасна!
Пожевал губами, словно желая избавиться от «лимонного» вкуса.
Только без пояса ты выглядишь ещё прекрасней!
Еще немного пожевал губами.
Он сильно портит твою красоту.
В глазах Заи, ликование сменилось разочарованием.
Да?
Хитромудрый отец бодро подтвердил свою правоту:
Тут и спорить нечего.
Зая сняла пояс.
Что теперь с ним будем делать?
Эврисфей облегчённо вздохнул.
Что с ним делать? Вернём его прежней хозяйке. Пусть он лучше уродует её!
Дочь и отец дружно рассмеялись
Глава 3
Отклонение ноль
Атлантолог посмотрел на Ярилова так, словно уличил того в мелкой пакости.
Ярилов не мог, не заметить этого взгляда:
Я чем-то провинился, Чарльз?
Смит загадочно улыбнулся.
Может, быть
А конкретно?
Если говорить конкретно, то наступает момент истины, дорогой Ник!
То есть?
Сегодня начинает свою работу наша глубоководная артиллерия. «Олимпия» стоит, точно, в той точке океана, где, по твоим прогнозам, находится центр Посейдониса.
Ах, вот в чём дело!
Космонавт сделал вялый, протестующий жест рукой.
Мой друг, я ведь не аптечные весы!
Смит рассмеялся.
А мы проверим. Для того и стали здесь!
Тепло посмотрел на Ярилова.
Если сказать честно, то мы верим твоим прогнозам. Они не подводили и подтверждались опытом. А практика, как известно, критерий истины. Акустический зондаж дна океана здесь, просто, отдыхает.
Они удобно разместились перед широким экраном. Каюта, из которой Смит и Ярилов руководили работами, напоминала, не то командный пункт, не то боевую рубку. Обставлена она была аскетически.
Сюда стекалась вся информация по текущим делам. А дел было много, и на поверхности и глубоко под килем. Квантово цифровой, обладающий не хилой разрешающей способностью, компьютер готов был оперативно предоставить подробную визуальную информацию о том, что происходит, в данный момент, на глубине триста семьдесят метров.
Глубинные водные гаубицы уже работали, довольно, долго. У каждой был свой сектор обстрела и свой манёвр. Они действовали автоматически, в соответствии с заложенной в них программой. На ручное управление глубинная артиллерия переводилась только в том случае, когда требовалась ювелирная точность. А пока, они били по площадям. Методично оттесняя массы придонных отложений от центра к периферии, они создавали искусственное грязевое «торнадо», «глаз» которого должен был открываться всё сильнее и сильнее.
Какова толщина придонных отложений, и какую работу успели проделать машины, пока никто не знал. Обширный монитор демонстрировал лишь бархатную черноту.
Ярилов задумчиво произнёс:
Всё, как в космосе, только без звёзд.
Смит оторвал взгляд от монитора и повернулся к собеседнику.
Звёзд, действительно, нет, это правда. Зато скоро займётся «заря».
Космонавт переспросил:
«Заря»? Что, это?
Чарльз охотно пояснил:
Глубоководные машины работают при электрическом свете. Но вода, сейчас, настолько замутнена, что из глубины на поверхность не может пробиться ни один фотон.
Как из чёрной дыры?
Красивое сравнение.
Атлантолог поправил очки.