К гемодам это понятие неприменимо. Мы получаем информацию из тех же источников, что и вы.
Марта, Макс трогает за плечо, это он с утра телек смотрел, небось. Центральный канал. Я тоже попал за завтраком. Не обращай внимания.
Ага. А если стучать начнет?
Он знает, что людям нужно давать возможность самостоятельно избавляться от заблуждений Правда, Рик? Ладно, Марта, мы же вроде как его хозяева.
Хозяева, как же! Я обвинительно тычу пальцем в нашивку на рукаве гемода. Муниципальная собственность! Чтоб его
Кофе осталось совсем немного. На последний горький глоток. Окна столовой выходят на сквер. Я прикрываю глаза, слушаю, как сквозь стук посуды и приглушенные голоса доносится с улицы шорох ветра в листве.
«Не отдавайте меня им, пожалуйста».
Прошу прощения, перебивает мои раздумья Рик. Чтоб меня что? Мне показалось, вы не договорили.
* * *
Лужайка перед опрятным двухэтажным домом ярко зеленеет. Район знакомый в паре улиц отсюда живет моя мать. Не встретиться бы ненароком: заходить к ней сегодня не хочется. Хотя маман все равно из дома не выбирается почти, если что надо отправляет Ксо. А он, даже увидев меня, вряд ли доложит, если не спросят.
Поднимаюсь на крыльцо невысокое, с навесом и резными столбиками. Столбики не типовые, вырезаны под заказ. Может, самим хозяином.
Долго трезвонить не приходится. Дверь открывает женщина года на два-три старше меня: платье по фигуре, лицо со светлой, чистой кожей, короткие светло-русые волосы уложены пышными волнами. Смотрит приветливо:
Добрый день.
Элина, здравствуйте, протягиваю браслет, чтобы она могла считать удостоверение. Марта Смирнова, отдел по делам искусственных организмов. Простите, что не позвонила заранее. Мы можем поговорить?
К моему огромному облегчению, Элина Сташенко, ранее Аверина, вдова Алексея Аверина, не скандалит, не звонит в полицию или Анне Юрьевне и вообще кажется на редкость адекватным человеком.
С полицией я не говорила: Анечка собиралась решить все сама. Мы располагаемся в гостиной, на низеньком диване напротив окна. Хозяйка приносит маленькие чашки с блюдцами, ставит на квадратный столик и разливает ароматный чай из фарфорового заварника. В конце концов, это дело корпорации. Мне принесли извинения, предлагали возмещение ущерба. Я отказалась. Нет, я не сержусь на Анечку, хотя она своеобразный человек, конечно Да и того гемода уже поймали.
Значит, сбежавший гемод действительно приходил к вам? беру изящную чашку, дую, разгоняя пар.
Да, приходил.
Можете рассказать, что произошло?
Мы с сыном были дома одни, Влад еще не пришел с работы Сережка играл в своей комнате, наверху. Я услышала стук в дверь, открыла и увидела гемода. Он был странный, хозяйка хмурится, подносит чашку ко рту, но не пьет, словно забыла о ней.
Почему странный? спрашиваю, хотя догадываюсь уже, что услышу.
Он смотрел странно. Как-то по-человечески, что ли? Удивлялся, злился Не думала, что гемоды так умеют.
Теперь умеют.
Да, Анечка сказала, что это новая разработка, Элина крутит чашку в пальцах и снова забывает пить. Честно говоря, не нравится мне, чем они там занимаются. Владик хочет купить универсального помощника, мы даже на выставку ходили несколько раз, но я как-то не готова пока. Они же как роботы! Представляете: робот в доме! Не уверена, что смогу подпустить его к ребенку.
Элина качает головой и, наконец, отхлебывает чай. Последовав ее примеру, я непроизвольно отмечаю: вкусный. С жасмином именно как я люблю.
Вы рассказывайте, напоминаю.
Мне сложно, хозяйка неловко улыбается. Вы, наверное, уже знаете: гемод заявил, что он мой покойный муж Алексей, только с измененной внешностью. И он говорил такие вещи, которые мог знать лишь Алек наверное. Я не уверена уже. Не знаю, как Алек мог согласиться на такое! Он очень любил сестру и хотел ей помочь в исследованиях. Никто не предполагал, что так случится, что его не станет Отхлебнув еще чая, она поворачивается ко мне. Глаза блестят, на губах нервная улыбка. Мне все еще больно вспоминать. Я любила Алексея, и Сережка так похож на него.
И вы не поверили гемоду? Ни на миг?
Нет, конечно! Я ведь сама похоронила Алека. Мы говорили с ним по телефону за пару минут до аварии. Я знаю, что он погиб. И как бы ни хотелось Вздох. Элина скользит отрешенным взглядом по стене, на которой, в простой рамке свадебная фотография. Только на ней Элина уже не с Авериным.
В общем, я не хочу ворошить прошлое. Я долго приходила в себя, и теперь Нет, не хочу.
Понимаю вас, поставив чашку, поднимаюсь, подхожу к фото. Ваш муж?
Да, Влад.
А у вас есть старые фото? Я бы посмотрела, если вы не против.
Элина приносит альбом золотистую рамку формата А4. Открывая папку за папкой, я пролистываю кадры чужой жизни, наверное счастливой. Алексей Аверин на фото почти всегда улыбается. У Элины раньше были длинные волосы, и они ей шли больше, чем эта стрижка.
Я пыталась выгнать гемода, продолжает между тем хозяйка, но он словно был одержим странно, да? одержим идеей доказать мне, что он это Алек. Потом увидел наше фото с Владом. Элина ежится, словно от холода. Тогда Сережка спустился Он стоял на лестнице и звал меня. Я просила сына уйти, спрятаться в комнате, но он испугался и просто стоял на месте. И когда гемод пошел к нему, я бросилась в столовую, взяла пистолет Алека и выстрелила.
Она замолкает, а я долго не решаюсь нарушить паузу.
И? спрашиваю наконец. Вы его ранили?
Кажется, я промахнулась. Но тут как раз приехала полиция. Он услышал сирену и сбежал.
Понятно, выключаю рамку, протягиваю ей. Большое спасибо, Элина. Прошу прощения, что доставила вам беспокойство.
Да что вы! Была рада помочь.
Несколько сот метров до станции метро я иду минут пятнадцать. Гляжу под ноги, на асфальт с редкими нитками трещин и желтыми лоскутами первых опавших листьев, и думаю о том, как, наверное, странно и страшно было человеку оказаться в мире, где его не стало несколько лет назад: жизнь идет своим чередом, любимая женщина замужем за другим, сын вырос, а ты А тебя просто больше нет.
* * *
Ой, дозвонилась! Маман пыхтит так, что трещит в динамиках. Мне кажется, этот треск слышен всем посетителям небольшой кафешки, куда я прихожу поработать. Дождь звонко стучит по карнизам. Негромко играет музыка. И вот этот треск. Слушай, а как бы мне в гарантийку? Ну, гарантийный ремонт универсальных помощников. Ты же этим занимаешься, да?
Что случилось?
Что-что ты говоришь? Не слышу!
Что случилось? повторяю чуть громче.
Кроме меня, в кафе парочка в другом конце зала и двое таких же, с лэптопами. Никто не оборачивается. Никому не интересно.
Мне надо им Ксо отдать. В починку. Ты же договоришься?
А что с ним?
Да ничего страшного! Просто глаз заменить! Или, может, они это сразу сделают? Мне бы лучше, чтобы его не забирали.
На улицу не выйдешь не будет слышно из-за дождя. Приходится сдерживаться и не повышать голос.
Ма, скажи нормально, что случилось. Что у него с глазом?
А он упал неудачно, наткнулся на штырь там, помнишь, где у меня роза подвязана? Вот и все. Ничего такого. Ему же новый поставят по гарантии, да?
Да.
Это не про гарантию не будет ее, сама заплачу. Это просто эхом.
Гемод упал. Физиологически совершенный организм с великолепной координацией. Неудачно упал. Да. Других слов у меня нет.
Ну вот и славненько! радостно звенит в динамике. Ты узнай там, что да как, и звони! И пусть скорее, а он так и ходит с дыркой смотреть страшно!
Она отключается, а я сижу и гляжу перед собой, в потухший экран лэптопа. Перевариваю услышанное. Решаюсь. И тянусь к коммуникатору.
Аверина долго не отвечает на вызов. Наконец в динамике звучит ее недовольное:
Слушаю.
Анна Юрьевна, это Марта из отдела Да. Я хотела бы узнать насчет вчерашнего инцидента. С объектом А-46 все в порядке?
Да. Больше вас это не должно волновать. Инцидент исчерпан.
У меня есть несколько рабочих вопросов. Подскажите, когда вам удобно будет встретиться?
Недолгая пауза. Вздох.
Очеловечивание гемодов распространенное заблуждение, Марта. Не думала, что вы, при вашей должности, ему подвержены.
Дело в том
Наши экспериментальные образцы, даже такие, как А-46, не являются людьми. Это собственность корпорации, информация о разработках на сегодня засекречена. Думаю, я уже ответила на ваши вопросы. Хорошего дня.
«Они сковывают нас по рукам и ногам, эти устаревшие табу, пещерные понятия о «можно» и «нельзя», навязанные рамки, ограничения, для которых не осталось объективных причин. Все это в результате приводит нас к унылому топтанию на месте, к застою, вырваться из которого можно лишь взорвав общество изнутри, заставив людей смотреть шире, видеть новые грани вещей, какие раньше не принято было обсуждать.