И что? отворачиваясь, спросил Мастема. К собственному удивлению, он чувствовал злость. Как будто Садовники захотели отобрать у него личную, заслуженную, трудную победу.
Мастема, жестко сказал Хранитель, ты думаешь о себе и о своем задании, а не о будущем этого мира. Ты забыл кодекс? Не разочаровывай меня, сын. Успехи ничего не стоят, если ты думаешь не о том.
Кодекс Рыцарей Холодной Короны утверждал: рыцарь, поставивший собственные интересы выше интересов Цитадели, недостоин даже презрения.
Прощу прощения, Хранитель, к Мастеме постепенно возвращалось самообладание. Каковы будут дальнейшие приказы?
Это же очевидно, ответил Хранитель. Ты должен спасти этот мир от гибели.
Мастеме захотелось переспросить: не ослышался ли он. Спасти этот мир. Как, хотелось бы знать.
Спасти? Запретить им убивать друг друга?
Хранитель подошел к нему ближе, нижние края его одежды беззвучно скользнули по полу, легкая улыбка пробилась через лица, сменяющие друг друга. Рядом с ним Мастема казался юным и растерянным; так оно и было. Хранитель голос Цитадели, она сообщает ему свое величие: каждому жесту, каждой складке плаща. Черные перчатки Хранителя слегка светились, словно магия пыталась пробиться через ткань.
Я понимаю, что это непростая задача, но ты должен. По крайней мере, не допустить, чтобы эта последняя страна стала нашей.
Мастема предупреждающе сказал:
Ну хорошо. Но я дал ученикам задание перед тем, как отправиться сюда. Каждый сам придумывает, что ему сделать во время карнавала. Мы хотели полный хаос, ты сам понимаешь. Теперь надеюсь, что их фантазия окажется скудной.
Последняя проверка, чтобы поставить Печать? понимающе улыбнулся Хранитель.
Именно так, ответил Мастема. Для самых лучших. Для тех, кто остался жив.
На этом разговор был завершен. Направляясь к двери, Мастема услышал:
Выполни приказ и возвращайся скорее. Но возможно, сейчас перед тобой более сложная и опасная задача, чем первая. Поэтому, если хочешь еще раз увидеть скажем так женщину-серва, похожую на твою сестру, можешь это сделать. Я думаю, она в библиотеке.
«Цитадель смущает, пугает и заставляет восхищаться такова ее магия, любой вновь прибывший переживает сложную гамму чувств: от ужаса до восторга, через все оттенки любопытства и сомнения как через все оттенки серого. Человеческий глаз сначала с недоумением понимает, что здесь нет цветов есть только интенсивность света и тени. Звуки есть, но они кажутся другими, незнакомыми даже звук собственного голоса. Тепло и холод обманчивы так же, как сухость и сырость. Конечно, я говорю сейчас об ощущениях тех, кто пришел из миров второго порядка; для Рыцарей Цитадели все эти рассуждения пусты и бессмысленны. Но нам небесполезно понять, как Цитадель выглядит со стороны».
Книга, содержащая этот отрывок, называлась «Зеркала Цитадели» почти квадратный том в необычной, тяжелой и блестящей, как металл, обложке. На обложке была изображена одиннадцатилучевая звезда с двумя вертикальными черточками в центре. По контуру звезды изредка пробегали искры, похожие на снежинки. Или снежинки, похожие на искры. Слово «снежинки» Селед впервые услышала здесь, в Цитадели, и сначала не понимала, что это значит, пока не увидела снег на одном из средних уровней. Кажется, на Уровне Перекрестков.
«Одиннадцать, вслух произнесла Селед, задумавшись. Первое число, для которого не хватает пальцев на руках».
Сидевшая за соседним столом фигура покосилась на нее, и Селед поспешно отвела глаза, и поглубже надвинула на лицо капюшон, чтобы не встретиться с соседом взглядом. Она хорошо понимала, кто это. Кроцелл, великий маг Цитадели.
Селед было давно разрешено приходить в библиотеку «в порядке особого исключения», как сказала Историк, но было приказано вести себя особенно тихо и незаметно.
Если бы хоть кто-то в прошлом попробовал указывать ей, как вести себя и куда смотреть, она бы расхохоталась ему в лицо. Но оказавшись в Цитадели, Селед подчинялась каждому приказу без колебаний и вопросов. Даже когда ей было больно, она старалась молчать.
Женщина улыбнулась, вспоминая снежинки, и снова открыла книгу. Теперь ее обложка казалась теплой на ощупь, листы скользкими, а буквы на них блестящими капельками свежих чернил, будто книга была только что написана. Она осторожно прикоснулась к краешку строки пальцем и убедилась, что это иллюзия на пальце не осталось следов чернил, и буквы не смазались.
Мастема хотел подойти к Селед незаметно, не нарушая тишину библиотеки, но встретился взглядом с рыцарем за соседним столом и не смог сдержать недовольной гримасы.
Доброго дня, Кроцелл.
Мастема! дружелюбно отозвался Кроцелл, великий маг Цитадели. Я слышал о твоих победах, Рыцарь. Можешь зайти ко мне и рассказать подробнее.
Селед обернулась, и от резкого движения капюшон упал с ее головы.
Благодарю за приглашение, сдержанно ответил Мастема.
Холод в его голосе был такой, что любой собеседник поперхнулся бы следующими словами, но не этот. Он ответил Мастеме коротким насмешливым взглядом, недовольно обернулся на звук скрипнувшего стула и вдруг его глаза расширились от изумления.
Что это? судя по тому, как невероятно сдержанный Кроцелл кашлянул, обычный серв или даже Рыцарь на его месте вскочил бы и вскрикнул. Кто ты? Как тебя зовут?
Селед поспешно накинула капюшон, но было поздно.
Меня звали Селед, почтительно, тихо ответила она, опустив глаза в книгу.
Это ты притащил ее сюда? Откуда?
Селед родилась в мире Садовников, недовольно пробормотал Мастема, подходя к ней ближе. Как будто хотел защитить.
Вот как? Странно, странно. Сними капюшон.
Селед повиновалась.
Кроцелл резко вдохнул.
Посмотри на меня.
Селед приподняла голову, встретилась взглядом с Кроцеллом, и с удивлением почувствовала его ненависть. Селед не то что не сделала ему ничего плохого, а даже не сказала ни единого слова до этой встречи. От острого, ледяного взгляда великого мага ей стало не по себе. Кроцелл смотрел на нее некоторое время, потом сделал знак: закрой лицо.
Будь осторожен, Мастема, медленно, словно взяв себя в руки, сказал он. Не давай воли призракам прошлого. Как ты не видишь? Все кончилось, не пытайся обмануть себя. Цитадель не прощает ошибок. Совпадения случайны.
Мне больше не нужны твои поучения, небрежно ответил Мастема, беря Селед за руку и уводя ее из библиотеки. Можешь взять эту книгу с собой, меняя тон, нежно сказал он.
Могу я спросить? спросила Селед, когда они покинули библиотеку.
Нет, ответил Мастема. Никаких разговоров о моем прошлом.
Некоторое время они провели вместе; Мастема привел ее в свой дом, где слишком давно не было никаких гостей, а половина комнат была закрыта даже для слуг. Еще два года назад он не стал бы делать этого: любой чужой голос в этих стенах словно оскорблял память о прекрасном прошлом, но сейчас он почувствовал: уже можно. За прошедшие годы Селед изменилась почти полностью кроме внешнего облика. Ее лицо вернулось к ней точно таким же, хоть Цитадель и перестроила ее чувства, тело и разум так, как считала нужным.
Было время, когда Мастема опасался, что Селед изменится слишком сильно. Оказалось, нет. Все то, что было ему нужно, все то, что он помнил и хотел видеть осталось. Точнее, вернулось. Сказочный подарок ради него стоило провести годы и годы в мире Садовников.
На прощанье Селед спросила с несвойственной ей робостью, осторожно держа его руку:
Ты вернешься? Когда-нибудь?
Я надеюсь, честно ответил Мастема.
Большие квадратные окна спальни медленно заливала тьма: очевидно, на этом уровне выключили машины света.
Глава 4. Смертные женщины
Этот мир принадлежит нам! закричал мужчина с грубым лицом солдата. Эй, проснитесь! Выходите на улицу! Пляшите, зажигайте костры!
Улица отозвалась эхом его крика, но в домах молчали.
Чего притихли? еще громче закричал мужчина.
Дверь одного из домов тяжелая, обитая железом дверь слегка приоткрылась.
Брат, раздался голос из-за двери, не кричи так, а? Поздно уже.
Мужчина затряс головой, как пьяный, и расхохотался. Отсмеявшись, он бросился к полуоткрытой двери и рванул ее на себя. Но в доме, похоже, были к этому готовы его встретил уверенный удар в лицо, отбросивший кричавшего на середину улицы, в лужу. Дверь тут же закрылась, и послышался железный звук задвигаемого засова.
К лежащему в луже мужчине, тихо ступая, подошли двое. Лиц их не было видно.
Поглядишь, есть что взять? А я посторожу. раздался совсем молодой голос.
Один торопливо обшаривал одежду лежавшего, второй оглядывался, стоя рядом и нервно сжимая что-то в руках. Кинжал? В темноте не разглядишь.
Бежим! Идет кто-то!