Закончив Кембридж, я останусь в лаборатории Кавендиша, заниматься теоретической физикой. Я тоже буду засекречен, как мама. Но на континент мне надо выбраться, меня ждут в Мон-Сен-Мартене
Письмо, вложенное в монографию о мезонах, пришло именно из Мон-Сен-Мартена:
Мы зажигаем ханукальные свечи, читал Ник ровный почерк, у Мишель в этом году появился собственный светильник она стояла над ханукией, слегка улыбаясь. Темные волосы падали на плечи девочки, огоньки свечей переливались в стеклах пенсне:
Тетя Лада очень хорошо владеет камерой, Нику тоже нравились фотографии, мы шутим, что, когда поселковый фотограф уйдет на покой, она займет его студию. Маргарита прислала ханукальные подарки из Африки, продолжала Роза, а я составила новый этюд, подарок тебе на Рождество, по мнению Ника, этюд был очень хорошим. Пальцы мальчика заколебались над черной королевой, он достал из письма журнальную вырезку.
Я утащила у папы американский журнал по психологии Роза собиралась стать психологом, как ее покойная мать, там очень интересная статья про эксперимент, проведенный в США Ник внезапно спросил:
Полина, как бы ты поступила, если бы тебе велели бить меня током? Например, за неправильные ответы на вопросы? Мама бы велела, или Волк кузина выдула пузырь жвачки:
Что за чушь ты несешь, сочно сказала девочка, тетя Марта или Волк никогда бы в жизни такого бы не сделали Ник почесал золотисто-рыжие кудри:
Хорошо, не они, а кто-то из твоих учителей в школе кузина ухмыльнулась:
Сунула бы электроды им в рожу Роза писала мелким, четким почерком:
Папа сказал, что именно поэтому и уничтожали евреев. Люди всегда выполняют приказы, даже самые жестокие. Но папа считает, что, все равно, всегда найдутся те, кто откажется причинять боль другим людям Ник все смотрел на ее фотографию:
В следующем году я поеду в Мон-Сен-Мартен, внезапно решил подросток, с охраной все как-нибудь устроится. Летом, когда там все цветет. Мы с Розой поднимемся на Ботранж, полазим по пещерам Ник поймал себя на улыбке, она ходит в скаутский отряд и знает тамошние края передвинув фигуры, Ник сверился с записью этюда:
Все верно, сказал себе подросток, белые начинают и выигрывают.
В полуоткрытую дверь библиотеки из рабочего кабинета матери доносилось монотонное чтение:
Три миллиона пятьсот семьдесят голос заколебался. Максим едва не крикнул кузену: «Тысяч!». Маленький Джон справился сам:
Тысяч, уверенно продолжил юноша, пятьсот семьдесят тысяч тонн хлопка Родине Максим услышал широкий зевок. Кузен оживился:
Тетя Марта, смотрите, здесь об убийстве Кеннеди Маленький Джон каждый вечер читал матери советские газеты:
Для практики в языке, подумал Максим, акцент у него слышен, но советские немцы в семьях говорят на немецком языке, на старом диалекте. Товарищ Ян Вальд не вызовет подозрений, у мамы русский родной, а тетя Вера разыгрывает глухонемую
Максим не заикался о своем участии в миссии:
Бесполезно, понял юноша, сейчас меня никто никуда не отпустит
Они с Питером слышали об истинной цели командировки матери, но младшие, как они звали Полину и Ника, оставались в неведении:
Меньше знаешь, лучше спишь, хмыкнул Максим, мы не проболтаемся, а они могут в библиотеке горел камин. Волк проверял его работу по римскому праву для зимней сессии. Максим незаметно изучал невозмутимое лицо отца:
Он говорит, что вернулся в подполье, юноша знал о некоем мистере Миллсе, а маму ранили в Далласе, на линии огня, Максиму было неловко, что родители, немолодые, по его мнению, люди, рискуют жизнью.
Бабушка Анна сидит на острове и никуда не ездит, а папа еле вырвался из СССР. Теперь еще и мама туда отправляется семейные портреты, с комодом черного лака, расписанным драконами, перенесли в библиотеку. Мать исправно раскладывала письма по ящичкам, с выстуканными на машинке ярлычками:
Нью-Йорк, Париж, Израиль, Сиэтл, Мон-Сен-Мартен Максим знал, что его дядя Петр сейчас в Канаде:
Он прячется от ФБР, но мама не сказала, почему покосившись на отца, он взял сигарету, у нас в семье это стало традицией. Покойный дядя Меир от них скрывался, а теперь Петя бегает от Гувера и компании
Он прячется от ФБР, но мама не сказала, почему покосившись на отца, он взял сигарету, у нас в семье это стало традицией. Покойный дядя Меир от них скрывался, а теперь Петя бегает от Гувера и компании
Щелкнула зажигалка. Отец вздернул бровь, но ничего не сказал. Максим полюбовался тонкой фигурой матери на портрете. Ветер развевал бронзовые волосы, за ее плечами бился рыбацкий бушлат. Мать смотрела в морской простор:
Дедушка говорит, что картина в стиле Серова, вспомнил Максим, а остальные портреты семнадцатого и восемнадцатого века. Только следующей Марты здесь не появится, наша Марта погибла над камином висел короткий кортик с золоченым эфесом, украшенным наядами и кентаврами. Мать не разрешила юному Ворону забрать оружие в кадетскую школу:
Во-первых, там не разрешают держать при себе такие вещи, объяснила она, а во-вторых, здесь реликвии надежней. Закончишь военную академию, станешь пилотом и забирай клинок на здоровье Ворон недовольно что-то пробурчал, но спора не затеял:
Он, наверное, отправился на танцульки Максим выдохнул дым, а Питер поехал в Сент-Джонс-Вуд, к Луизе. Они, скорее всего, пошли в кино брат хотел посмотреть «Воскресенье в Нью-Йорке»:
Луиза напоминает Джейн Фонда, усмехнулся Максим, они могут сейчас целоваться брат, как и Ворон, не распространялся о личной жизни, но не скрывал, что хочет сделать предложение Луизе. Максим очнулся от веселого голоса отца:
Пару абзацев надо отшлифовать, но, в общем и целом, неплохо, дорогой будущий адвокат Максим велел себе: «Вот сейчас». Об их с Питером плане никто не знал, однако он не собирался скрывать от родителей главного:
Маме я об этом говорил, вздохнул подросток, а теперь и папа услышит он закрыл лежащий у него на коленях «Один день Ивана Денисовича». Максим откашлялся:
Я стану адвокатом, да он увидел смешинку в ярких глазах отца, но я хочу работать на правительство Максим встряхнул белокурой головой, то есть под началом мамы. Не всегда, торопливо поправил он себя, ты не волнуйся, отец улыбался, контору ты мне успеешь передать Волк забрал у сына сигарету:
Хватит тебе, сварливо сказал он, я, в общем, и не волнуюсь он окинул Максима долгим взглядом:
Мне, значит, придется еще лет тридцать работать, весело сказал Волк, но что с тобой делать, милый? Отправляйся под начало к маме Максим хотел прибавить, что знает языки и умеет стрелять, но прикусил язык:
Папа все понимает, незачем зря тратить слова и время большая рука отца похлопала по креслу:
Иди сюда, ласково попросил Волк, посиди со мной подвинувшись, он обнял сына. Максим привалился головой к надежному плечу:
Надо всех найти и привезти домой, тихо сказал он, это мой долг, папа, то есть наш долг Волк, как в детстве, погладил его по голове:
Да, милый он послушал гудение пламени, как любит говорить твоя мама, делай, что должно, и будь что будет они посидели, не разнимая рук, глядя на огонь в камине.
Пустынную Харли-стрит поливал ледяной дождь. Хлопья мокрого снега таяли на капоте Maserati Mistral, цвета голубиного крыла, с номерной табличкой MOZ ART. Машину припарковали у белых колонн, осеняющих вход в докторскую практику.
Забросив ногу на ногу, попивая хорошо заваренный кофе, Тупица изучал рождественские открытки под пышной елочкой, перемигивающейся огоньками гирлянд. Подписи на дорогих карточках были ему знакомы:
Скрипачи, пианисты, певцы, он узнавал фамилии приятельниц Адели по труппе Ковент-Гардена, профессор Люмсден чуть ли не лучший специалист по слуху в Британии, скрипела ручка доктора.
Генрик откашлялся:
Простите, что я заставил вас прилететь в Лондон перед Рождеством, Люмсден работал в Эдинбурге, но держал кабинет в столице, однако мне показалось, что есть какие-то проблемы.
Врач благодушно отозвался:
Мы с семьей все равно послезавтра отправляемся в Италию из Хитроу. Жаль, что придется пропустить ваши праздничные концерты, но на обратном пути мы не преминем сходить в оперу.
В этом сезоне Адель пела принцессу Эболи в «Доне Карлосе». Обычно партию получали меццо-сопрано, но, по словам режиссера, голос жены стал таким сильным, что она могла справиться и с этой ролью.
В любом случае, весело сказал режиссер, обедая у них в Кенсингтоне, партия Елизаветы не ваша стезя, миссис Майер-Авербах. Она юная девушка, олицетворение невинности, а вы настоящая валькирия Генрик заметил красные пятна на щеках Адели: