Данута в наряде послушницы стояла под фреской Тадеуша Кунце, где Иисус защищал грешницу:
Если бы Иисус жил сейчас, горько подумала девушка, он бы меня простил. Я тоже грешница, блудница, но он бы не дал бросить в меня камень
Данута ночевала в маленькой комнате приюта для польских паломников, где располагалась церковь. Ее компаньонка, монахиня, тоже полька, принявшая обеты тридцать лет назад, рано отправилась на покой:
Молись святым Елизавете и Виллему Бельгийским, наставительно сказала она Дануте за скромным ужином в приютской столовой, в твоем возрасте женщина покачала сухим пальцем, тебя могут обуревать греховные страсти. Храм оставят открытым, добавила монахиня, перед пострижением всегда молятся Данута не молилась.
Девушка бросила взгляд в освещенный тусклым золотом фресок зал:
Я сидела и плакала храм был небольшим, в десять рядов скамеек вытертого дерева, сестра Агата похвалила меня утром, сказала, что я очень набожна Данута иногда клала голову на скрещенные руки, пытаясь хоть немного поспать.
Она разглядела среди молящихся знакомую, лысоватую голову:
Мерзавец, девушку замутило, он не собирался сюда приходить синьор Антонио, тем не менее, поинтересовался временем ее пострижения:
Значит, заутреню отслужат для широкой публики, он подмигнул девушке, но я не любитель рано вставать
Приют для паломников пустовал. Социалистическая Польша почти наглухо перекрыла границы страны:
Даже безнадежно больным не дают выездные визы, вспомнила девушка, верующие не могут попасть в Рим или к святым реликвиям Лурда и Мон-Сен-Мартена церковь, тем не менее, была полна. В городе с довоенных времен обосновалось много поляков:
Синьор Антонио, то есть русский, Данута повернулась спиной к пастве, знает польский язык. Он сказал, что работал в Варшаве. Понятно, чем он занимался в Польше оказавшись вчера в квартирке на вокзале Термини ближе к обеду, Данута покинула неприметный дом перед ужином:
Проклятая тварь меня не отпускала, девушка справилась с тошнотой, но хорошо, что он осторожен. Он понимает, в каком я положении, но теперь мне придется ходить к нему каждую неделю по лицу русского Данута видела, что он доволен:
Вы горячая штучка, одобрительно сказал синьор Антонио, кричите, стонете. Его преосвященству такое придется по душе. Вам придется разыграть девственницу, но я уверен, что вы справитесь шлепнув Дануту пониже спины, он развалился на скрипучей кровати, дымя сигаретой:
Сварите кофе, велел русский, покурим и продолжим, милочка перед тем, как покинуть квартирку, Данута долго стояла под обжигающе холодной водой душа:
Я себя наказывала, поняла девушка, словно средневековые святые. Жаль, что у меня нет плети или кнута ей хотелось стянуть с себя кожу:
Это не поможет, всхлипнула Данута, можно быть чистой снаружи и грязной внутри, как я русский велел ей писать епископу Кардозо:
Сейчас в Парагвай вас не пошлют, заметил синьор Антонио, но вы должны приучить к себе серого прелата, то есть теперь серого епископа Данута вздрогнула от вкрадчивого шепота:
Вы как Мария Магдалина, милочка русский, в неприметном костюме клерка, указывал на фреску, блудницу словно с вас писали. Иисус бы не устоял, он оскалил мелкие зубы, и епископ Симон точно не устоит ловкая рука незаметно похлопала ее по заду:
По воскресеньям вы теперь будете заняты, задумчиво сказал русский, жду вас в субботу. Приберетесь в квартире, приготовите обед и получите десерт, милочка. Вчера вам понравился мой Дануте хотелось зажать уши, вы просили еще и еще девушка сжала руки в кулаки:
Вы в церкви, гневно сказала она, как вы можете так себя вести синьор Антонио небрежно усмехнулся:
Я атеист, милочка, а вы не монахиня, вы прибавив крепкое русское словцо, он предупредительно распахнул дверь перед входящими в храм священниками.
Данута даже не обратила внимания на то, как русский покинул церковь. Епископ Кардозо пришел не в облачении, а в миланского кроя сером костюме и белой рубашке с пастырским воротничком. Завидев девушку рядом с чашей святой воды, отец Симон ласково улыбнулся:
Я вижу, что вы молились, епископ подошел ближе, вы все правильно сделали, сестра Даниэла девушка робко сказала:
Я вижу, что вы молились, епископ подошел ближе, вы все правильно сделали, сестра Даниэла девушка робко сказала:
Я еще не Симон окунул пальцы в чашу:
Будете через полчаса, он начертил на ее лбу крест, пожалуйста, не волнуйтесь, Данута вздрогнула, почувствовав его руку, но что я говорю, он рассмеялся, когда я постригался, я едва в обморок не упал, стоя на коленях перед алтарем прихожане покинули церковь. Данута слышала негромкие голоса священников:
Я должна обо всем рассказать, поняла девушка, отец Симон не удивится моей просьбе. Тайна исповеди свята и незыблема Данута была уверена в епископе Кардозо, однако я не знаю, кто сейчас его духовник. Епископ Войтыла в Кракове, отец Симон не может ему исповедоваться Данута решила не рисковать:
Если русские услышат хоть краем уха, что я их предала, они убьют меня ей очень хотелось жизни:
Мне нет и двадцати трех лет, слезы катились по лицу, я не хочу погибать Данута не знала и не могла знать, что, по благословению своего духовника, Шмуэль исповедовался Его Святейшеству.
Епископ не отрывал руки от ее лба:
Если вы хотите что-то сказать, мягко заметил отец Симон, у нас есть время перед церемонией, кабинки для исповеди свободны он вытянул из кармана пиджака носовой платок:
Я готов вас выслушать, пани Данута промокнув глаза, девушка помотала черноволосой головой:
Нет, ваше преосвященство. Спасибо, Данута выпрямила спину, я готова принять обеты.
Часть шестая
Июль 1965, Франция
Париж
На блистающем чистотой стальном столе расставили десертные тарелки белого фарфора. Дегустация проходила в отдельном кабинете по соседству с большой кухней «Рица». Дверь закрыли, но Маргарита слышала скороговорку поваров, стук ножей, гудение электрического миксера. Закуски и горячие блюда они пробовали вчера:
Мусс из лосося с цитроном и базиликом, паштет из куриной печени с грецкими орехами, суши, квашеные овощи Маргарита рассматривала тарелки, в Рице работает японский повар кухню «Рица» отдавали под начало владельца Aux Charpentiers на условиях обоюдной выгоды, как сказал месье Жироль:
Мой зять тоже так делает в Лондоне, весело объяснил ресторатор, отель предоставляет помещение и персонал, мы приносим имя и неделю трудимся бесплатно, ради репутации «Риц» объявил о последних обедах лета, с участием владельца трех мишленовских звезд:
У моего зятя две, довольно добавил ресторатор, пусть у него несколько заведений, а у меня одно, но в этом я его обогнал на горячее подавали утиную грудку с апельсинами, форель в миндале и темпуру:
Европейско-азиатский обед, вспомнила Маргарита, для оформления церкви тетя Лаура разыскала в японском посольстве преподавателя икебаны Клару, разумеется, не подпустили ни к украшению храма, ни к декорированию большого зала в «Рице».
Маргарита бросила косой взгляд на бесстрастное, покрытое старыми шрамами, лицо будущей свекрови. Девушка была уверена, что Лаура не видела жену отца:
С дедушкой Джованни она встречалась на набережной Августинок вчера, по прилету Джо, Лаура устроила небольшой семейный обед, но тетю Клару она не пригласила. Вместо этого мы с ней и Полиной ездили в ателье месье Сен-Лорана Маргарита шла к алтарю в родовом платье де ла Марков, но наряд подружки невесты шил молодой кутюрье:
Тетя Лаура не стала заказывать у него платье матери жениха, тихо усмехнулась Маргарита, она не изменяет мадам Шанель, несмотря на то, что Шанель сотрудничала с гитлеровцами девушка не видела наряд свекрови, но подозревала, что он так же консервативен, как ее обычный твид:
Сейчас она, правда, во льне с шелком, Лаура носила темно-зеленое платье и шляпку с перчатками, но на улице такая жара, что Полина собиралась нести мой шлейф в купальнике шлейф, отреставрированный в мастерских Лувра, расшитый бисером и жемчугом, тянулся на три метра за платьем:
Было бы очень смело, заявила кузина в ателье Сен-Лорана, а тебе надо снять старые тряпки, девочка сморщила нос, и надеть такое платье на манекене красовался вязаный кокон цвета слоновой кости, украшенный бантами и кружевом, оно очень скромное Маргарита блеснула белыми зубами: