РРип? спросила она, заметив мой жест. Сама удалила его? В монастыре говорили, что тебя нашли без него.
В монастыре говорили, что вам безразлично, с ним я или без.
Смех в её глазах и тишина.
Новая гувернантка для её детей могла работать здесь и без общего микрочипа. Людские законы здесь недействительны.
Можешь обращаться ко мне по имени, Ульрианнаш, отодвигает она в сторону кальян и встает, расправляя длинные складки безупречного одеяния, как и она сама. Меня зовут льринни Рионн.
Госпожа Рионн.
***Утро. Около шести
Не торопясь, госпожа Рионн знакомит меня с основным домом. Это главное строение огромного по протяжённости поместья, по численности обитателей не уступающего небольшому посёлку. Городами они не живут, слишком мала их численность и оттого ранима. Хотя война с Империей всего лишь миф для людей, но Святейшая устроила их мир так, чтобы обезопасить своих детей.
Святейшая не потому что святая и превыше остальных, а потому что Имя ее затерялось в песках времени и памяти, и только так, с трепетом и нежностью её называют именно так. Святейшая. С горечью и привкусом мёда на кончике языка. С искренним желанием вернуть хотя бы в каждом произношении хотя бы память о той, кто сотворила их.
Что тебе нужно знать в первую очередь, так это расписание. Упустишь что-либо или не успеешь, ты вернешься в Монастырь. Вернее, твое тело. Шипит Рионн.
Думает, я испугаюсь. Хотя подобные случаи мне были известны. Монахини, пытаясь отговорить, рассказали практически всё, что связанно с этим семейством. И хорошее, и не очень. Но меня им было не переубедить. Я твердо решила оставить обитель и посмотреть на мир за его пределами.
Здесь керамическая посуда. Насколько тебе должно быть известно, мы не любим металлические изделия, они придают НАШЕЙ пище неприятный привкус, открыв несколько ниш, она берет в руки одну из чаш. Посмотри, они все подписаны и размечены. Ты должна следить за тем, чтобы всё было чистым и не имело примесей. И дети получали необходимую порцию. В их ммм состоянии это более чем важно.
Рионн ставит чашу обратно, дном вниз, и отходит в сторону. Я слегка стучу по ободку, вежливо и аккуратно переворачиваю чашу обратно. Этот жест говорит Рионн, что каждый из её семьи будет всегда сыт и доволен своей едой. Это жест её мира.
Госпожа слегка улыбается.
Мы находимся на кухне, большой и непохожей на всё то, что видела я до этого. Выдержанная в белых тонах, она отделана мрамором и незнакомым мне синтокамнем, похожим на мутное стекло. Окна отсутствуют. По большей части здесь находились ледники, в которых хранилось свежее мясо. Техники практически нет, лишь небольшая энергоплита и пара смесителей. Больше из мебели не было ничего, но я знала, что по хлопку из пола выезжают парящие плиты, заменяющие стол и стулья.
Готовит для нас всегда Стефан. Позже познакомишься с ним Слегка наклонив голову, говорит Рионн. Только будь вежлива, мой старший брат не любит, когда в его работу суют нос. А сейчас я покажу тебе столовую, идём.
Следую не спеша, боясь наступить на её платье. Шелковое, расшитое драконами, оно тянулось пятиметровым красным шлейфом.
Я люблю подобные одеяния, они напоминают мне, что торопиться некуда, впереди годы. А так же учит осторожности и терпению, заметив мой интерес, поясняет Рионн. И к тому же, старшие девочки стараются подражать мне во всём.
Представляю, парочка девиц, пятиметровые шлейфы и рядом я Надеюсь, что найду в этом доме чем можно будет укоротить, если мне выдадут похожее.
Все мои личные вещи остались в монастыре. Мне запретили что-либо привозить сюда, кроме золотистой рясы, что сейчас на мне, и двух бронзовых браслетов. Даже сандалии отобрали и сожгли. Так что по дому я теперь шлёпала босиком.
А госпожа равнодушно продолжает:
Далее, по коридору, подсобные помещения. На втором этаже твои покои, позже покажут. Шифф, детская часть дома, на ночь закрывается автоматически, и ровно в одиннадцать ты должна быть уже у себя. Не успеешь вовремя, останешься за завесой ничем помочь уже не смогу. Запомнила?
Да, госпожа.
Также рядом с твоими покоями находится небольшая личная библиотека. Отец собирал. Если заинтересует, можешь читать. Можешь обратиться в Архивы, если это не удовлетворит твои интересы. Но запомни, никакой человеческой техники в Основном доме не должно появиться за всё время пребывания здесь. Сканы, грэйфы и другие соединяющие с Мировым пространством устройства Рионн резко развернулась, за секунду преодолев расстояние между нами, и вцепилась мне в горло. Увижу что-либо подобное
Шипя и оголяя клыки, она придушила меня и отпустила.
Её золотистые глаза словно светятся изнутри.
Я всё это прекрасно знаю, госпожа. Поэтому я здесь. Кланяюсь ей. Ужасно ноет шея, горят воспалённые лёгкие. Но ни один жест, ни один вздох не выдает мою боль. Сдерживаю себя, как будто ничего не произошло.
Молодец. Хорошо скрываешь свои эмоции. Мурлычет довольно она. А то мои дети порой излишне жестоки
Да уж, за каких-то полчаса мне трижды пригрозили смертью. Хорошая проверка нервов, не спорю. Если бы я не знала, во что ввязываюсь, сбежала бы уже давно.
А так, быть гувернанткой у восьми детей гемм, бывших людей и нынешних вампиров, очень интересно и поучительно.
***Говорят, геммы появились сравнительно недавно. Пятьсот лет прошло с тех пор, как у некоторых людей началась мутация крови. Необратимая и непонятная. Вначале у больных глаза становились золотыми, без зрачка. Их изолировали, поскольку следующая стадия протекала как в древнем третьесортном фильме ужасов зараженные кидались на людей, перегрызали горло и пили кровь. Их попытались уничтожить, но всё было напрасно, раны стремительно заживали. Против таких, как они, только огонь, кол в сердце и острый топор
Сбылся страшный сон про упырей.
А третья стадия
Можете не продолжать, я прекрасно знаю историю этого Мира, улыбнулась я госпоже. Мы находились у входа в шифф детские покои.
Сейчас они спят. Как видите, они изолированы до утра завесой, энергетическим полотном. Их пробуждение ровно в семь, когда утихает вирус внутри. Далее служение Святейшей и завтрак. Ты знаешь все молитвы наизусть?
Руда, руда заговоренная. Славься, наша Матерь безымянная, с некоторым трудом выговаривая на гемми, их основном языке, частые шипящие и переливы, я начала шептать. Молятся здесь тихо, от всего сердца.
Нашему языку тебя обучили достаточно хорошо. Даже переливам и глубинам. Довольная госпожа даже приобняла меня. У гемм это считается признаком расположения.
Рионн От её волос пахнет снегом, её кожа холодная и влажная. Раскосые золотистые глаза лучатся от удовольствия
Она отрывается и идёт дальше. Я иду рядом, равнодушная кукла.
« и когда это я разучилась чувствовать?»
У самых младших собственные няни. Такие же геммы. Вообще, ты единственный человек в нашем Доме. Мы достаточно долго думали, выбирая себе новый Столп. Ты нам подходишь. А няни, как ты знаешь, помогают меняться. Это слишком мучительный и болезненный процесс. Поморщилась Рионн, явно вспоминая своё детство. Ведь я обратила их всех в достаточно раннем возрасте.
Госпожа, зачем их тогда обращать, если процесс так ужасен? Неужели нельзя просто усыновить? отчего-то ляпнула я.
Она изящно поправила свои длинные чёрные волосы, и пристально посмотрела на меня.
Не стоит задавать мне нарочито глупые вопросы, Улрьианнашш, недобрый знак, это протяжное шипящее на конце.
Да, она права. Я, не подумав, спросила. Как будто сама додуматься не могла за все время, проведенное в монастыре.
На то я и человек, чтобы действовать порой спонтанно.
Но я отвечу, чтобы ты запомнила это раз и навсегда, продолжила госпожа, я не хочу, чтобы мои дети принадлежали ИМ. Ты человек скажи? Разве хоть один гемма принадлежит Великой Империи? Речь её сбивчивая, сухая.
Грубая, без единого перелива. Без глубины шипящих слов.
Если бы МОИ ДЕТИ оставались людьми, то ваши правители нашли бы способ управлять ими и здесь. Протянуть свои жалкие щупальца в наш мир! У нас собственное государство, собственный строй, религия. И ты прекрасно знаешь, как они реагируют на то, что кто-то хранит свою самобытность! Сверлит Рионн меня своими золотистыми глазами. Мы не носим Ррипы, мы не подчиняемся Зову. Разве я забрала всех этих малышей, чтобы они продолжали жить ТОЙ, уродливой жизнью?
Рионн была мастером Поля. С помощью гемми она вплетала эмоции в слова и била меня ими как плетью древняя техника, которой я пыталась овладеть в Монастыре первые годы, но не смогла даже начать. Слишком нечеловеческой логикой нужно было обладать, чтобы понять многие умения гемм. И временем, десяти лет для этого было недостаточно. Но понимание это одно, а вот чувствовать совершенное иное.
Вначале я сопротивлялась, как могла, пока понимала ход мысли. Но я была не в силах выдержать натиск её эмоций, проникающих с каждым словом внутрь, резавших мой слух, мою нервную систему. И я упала послушно на мозаичный пол. Распростёрлась у её ног. Я не смела поднять глаз на неё.