Фрида мимолетно подумала:
Красивый парень. Он из Европы, не то, что наши местные девушка велела себе не называть так Эмиля, но слово само срывалось с языка:
Наши местные чурбаны, мрачно подумала Фрида, Эмиль знает французский язык, но он читает только газеты, а разговоры об истории вгоняют его в сон Фрида предложила:
Я могу провести вас в запасники музея Земли Израиля в Тель-Авиве и вообще, она подмигнула Адольфу, любого нашего музея, но в Тель-Авиве удобнее
У Фриды имелись ключи от квартирки в бетонном доме неподалеку от больницы Ихилов. Однокомнатное пристанище принадлежало сослуживцу Эмиля. Парень торчал на базе в Негеве. Фрида отсыпалась в квартирке на увольнительных, после походов по барам с подружками:
Можно и с ним сходить в бар, решила девушка, с ним интересно поболтать достав из кармана шорт блокнот, она нацарапала телефон квартирки:
Держите, Фрида задумалась, я появлюсь в Тель-Авиве через выходные фата для хупы требовала прически, которой Фрида намеревалась заняться сама. Сначала девушка хотела привести в порядок волосы:
Не под ножницами кого-нибудь из кибуца, сказала девушка отцу, в детстве мы щеголяли криво отрезанными челками. У Рути Альмог, заведующей нашей группой, было плохое зрение.
Фрида хотела заодно сделать маникюр:
Позвоните мне, парень бережно убрал записку в карман рубашки, а сейчас, девушка подцепила ногтем гитарную струну, сыграйте что-нибудь, не воняющее нафталином
Адольф склонил голову:
Менестрель подчиняется воле прекрасной дамы
Загремели первые аккорды «I Cant Get No Satisfaction». Фрида вскочила на ноги: «Танцуют все!».
Тель-Авив
Берите пышки, ласково сказала пожилая женщина, на шабат я еду в Хайфу к дочери. Внуки любят мою выпечку
Анна узнала берлинские булочки с джемом и ванильной глазурью. Кофе налили из серебряного кофейника, сервиз на столе стоял мейсенский. Успокаивающе тикали шварцвальдские часы. За задернутыми шторами шумела послеполуденная толпа на бульваре Ротшильда. В гостиной пахло пряностями и пожелтевшими страницами массивных томов с золотым готическим тиснением на переплетах.
Такой же шрифт на обрамленном дипломе сообщал, что Фридрих Фридлендер получил звание адвоката в Берлине за два года до начала первой войны:
Он шутил, что мы с ним ездили на одном автобусе, улыбнулась пожилая женщина, я в школу, а он в университет. Впрочем, она махнула на диплом, мне тогда исполнилось только два года. Потом я тоже на автобус не садилась. У моих родителей была вилла в Груневальде и автомобиль с шофером, а отец Фридриха держал мелочную лавку
Кофе оказался крепким. Анна наклонила над чашкой молочник:
Я вас слушаю по радио, весело призналась госпожа Фридлендер, я тридцать лет в стране, помогала мужу с юридическими документами, теперь помогаю сыну, адвокат Бен-Дрор был занят с припозднившимся клиентом, иврит у меня хороший, но вы интересно рассказываете.
Анна вела на радио обучающую программу для новых репатриантов:
Вы тоже из Европы, женщина прислушалась, но не из Германии она говорила с громыхающим акцентом йеке, и не из Франции Анна отозвалась:
Из Брюсселя госпожа Фридлендер кивнула:
Красивый город. В тридцатом году я ездила в Бельгию и Францию в свадебное путешествие Анна указала на черную рамку вокруг снимка покойного адвоката: «С мужем?».
Женщина повела сухой, еще красивой рукой:
С ним мое свадебное путешествие было в Палестину, на тонких губах мелькнула улыбка, нет, с моим первым мужем адвоката Анне порекомендовал Авраам:
Его отец защищал меня, когда я загремел в британскую тюрьму, объяснил профессор Судаков, если бы не господин Фридлендер, одна из моих монографий не увидела бы света он полистал записную книжку:
Он скончался несколько лет назад, но практику наследовал его старший сын, Гидеон Бен-Дрор госпожа Фридлендер заметила:
Мы поменяли фамилию, но профессионально Фридрих всегда оставался Фридлендером Анна увидела семейный альбом:
Все наши дети родились здесь, госпожа Фридлендер показала фотографии свадьбы средней дочери, снимки младшего сына, офицера, из Берлина я уезжала в деликатном положении, как тогда говорили
Анна подумала о беленых стенах кабинета в больнице Ихилов. Ее товарка опустила жалюзи:
Начало июня, а такая жара, она загремела инструментами, моя коллега оставила зеркало на солнце и едва не обожгла бедную пациентку закончив осмотр, врач сняла перчатки:
Три месяца, уверенно сказала подруга, не бледней, у тебя третий ребенок Анна вздохнула: «Четвертый». Подруга быстро пожала ей руку:
Извини. Но твоя девочка заразилась краснухой в утробе матери, а сейчас ничего такого не произойдет она задумалась:
В ноябре родишь. Хорошее время, зимой не так душно Анна одевалась за ширмой:
Мне тридцать восемь лет, она выглянула наружу, я подруга мыла руки:
Ты здоровая женщина, отозвалась она, Михаэль обрадуется новостям. Вам будет кого пестовать, учитывая, что ваши птенцы разлетелись в Тель-Авиве Анна встречалась с дочерью:
Мы увидимся за городом, поправила она себя, Яакова отпустят из армии по такому случаю, но Эмиль выбраться не смог. Хотя у него увольнительная в следующий понедельник, а потом они с Фридой ставят хупу словно услышав ее, врач рассмеялась:
Будешь, как ребецин из Меа Шеарим. Твой сын, пусть и приемный, женится, а ты ожидаешь нового ребенка Анна нежно подумала:
Родится девочка, мы назовем ее Ирит. Авраам каждое утро приносил мне ирисы
В конце зимы они встретились на севере. Авраам консультировал на тамошних раскопках, Анна ездила с проверкой по ульпанам в кибуцах. Они провели несколько дней в тихом циммере, как, с легкой руки репатриантов из Германии, называли в Израиле пансионы. Домик стоял на окраине малолюдного кибуца, на берегу озера Кинерет. Окрестные холмы покрывал ковер анемонов, по ночам за ставнями шуршали последние дожди сезона:
Ирит, повторила Анна, малышка появится на свет, когда в стране все зазеленеет она не хотела слышать имя мужа:
Пока придется ломать комедию, мрачно поняла Анна, Джеки надо знать, что у нее за спиной надежный тыл им не сообщили, куда отправляется дочь.
Мадам Симона качала головой:
У нее была спокойная должность, зачем она все затеяла
Свекровь зорко посмотрела на Анну:
Почему нам запретили говорить с ней на иврите дочь звонила в кибуц раз в неделю.
Год назад неизвестный мужской голос с парижским прононсом, представившись месье Полем, попросил семью Леви объясняться с Джеки только по-французски или на итальянском языке:
Вашего мужа мы предупредили, добавил он, таковы требования безопасности страны
Анна отозвалась:
Скорее всего, она едет в Европу, мадам Симона, от женщина понизила голос, от Моссада свекровь неожиданно спокойно сказала:
Хорошо, девочка правильно поступила
Мадам Симона и Яаков приезжали в город на автобусе:
Михаэля и меня привезет к Джеки машина Моссада, вздохнула Анна, Джеки спокойно начнет задание, Эмиль женится и тогда я соберу вещи госпожа Фридлендер подвинула ей блюдо с пышками:
Ешьте, не стесняйтесь. Говорят, что с девочкой тянет на сладкое Анна покраснела, когда я ждала Наоми, Фридрих смеялся, что работает только на шоколад. С Гидеоном, она кивнула на пока закрытую дверь кабинета, я бегала к нашему поляку, на первом этаже дома располагался небольшой маколет, как называли на иврите лавки, ела соленые огурцы прямо из бочки госпожа Фридлендер налила им еще кофе:
Фридрих увел меня у первого мужа, усмехнулась она, громкий был скандал. В тридцать третьем году Берлин только нас и обсуждал, забыв о пожаре Рейхстага
Первый муж госпожи Фридлендер служил прокурором в армии:
Он из богатой семьи, заметила женщина, старое прусское дворянство. У них имелся титул, я сама родилась баронессой Анна вопросительно посмотрела на нее. Госпожа Фридлендер невозмутимо сказала:
Тогда я еще была немкой. Еврейкой я стала в Палестине она кивнула на снимок покойного Фридлендера:
Фридриху шел пятый десяток, он потерял жену, а я только несколько лет, как обвенчалась двадцать лет разницы в возрасте Фридлендера не смутили:
Его ничего не смущало, подтвердила пожилая женщина, когда мой тогда еще муж, она поморщилась, явился в Палестину с ордером от берлинского суда, предписывающим забрать у меня Гидеона, Фридрих спустил его с лестницы первый муж госпожи Фридлендер не давал ей развода: