Поэзия как род духовного наставничества, путеводителя нашего запутавшегося мышления, имеющего метафизическое значение путь к сатори, исключительной просветленности, истиной сущности нашего мира без примесей сюрреалистичных и галлюциногенных образов, коими сегодня пытаются заполнить Пустоты нашего сознания: «Поклоняясь доллару, как Мекке, / / Чахнет мир, экспертами ведом». Ю. Бернадский.
Поэзия как высший миг познания, когда неясное становится очевидным. Так похожее на Океан из «Соляриса» или даже это разноцветные вспышки из «Космической одиссеи». Так и хочется не обрести спасение от Бога, а «самому достичь вершин горних»:
А надежда как небо ночное она.
Верь в себя и утихнет тревога.
Тем, кто ищет настойчиво, станет видна,
Как звезда. К новой жизни дорога. Ю. Бернадский.
Поэзия восхождения. Поэзия перерождения. Очищения от мук сомнений и неверия:
Уже не так и яростно брыкаясь,
Куда идем, думаю с тоской?
От языка родного отрекаясь,
Себя сотрем из памяти
Идеи нет. Элита измельчала.
В глазах туман, и воля не тверда Ю. Бернадский
Это трудная доля и предполагает неистовую волю, потому что:
Судьба обложит матом, как оброком.
Удар держу. Солому не жую.
По матери ругаясь ненароком
Мать поминаю, но не предаю. Ю. Бернадский.
Охватывая широкий простор человеческого бытия, в хронометре времени которого, по воле Ю. Бернадского, встречаются образы нынешних событий и их давние прообразы, автору книги хотелось, чтобы твой дух, читатель, просто захватило от открывающегося в стихах поэта вида на смысл и ценность Пути и Судьбы каждого. И помните, помните всегда слова Мефистофеля: «оставь свои недомогания, свои упреки!» И иногда оглядывайтесь. Вдруг там где то та или тот, кто помнит и ждет:
Нас тянет к тем, кто предан и похож,
И не приемлет гнусность.
Нас тянет к тем, кто ценит жизнь
И в ухо шепчет нам «Держись».
Свою патриотичность, гражданский долг, благочестие поэт берет с Державина и Пушкина, эмоциональность, страстную чувствительность от Лермонтова, нравственное начало проистекает от Анненкова и Волошина. По психологической достоверности он сопоставим с Тютчевым, Фетом, в любовной лирике Блоком, описание природы и людей напоминают пейзажи Шишкина и портреты Рембранда:
Пусть в нас добродетели не много,
И от соблазнов каждый нерв гудит
Но если есть во мне частица Бога,
То, значит, от нее тепло в груди. Ю. Бернадский
Он рядом с Пушкиным по благородству и грации выражений, по той же строгости и конкретике очертаний. Он родня Лермонтову по впечатлительности душевной:
Таков поэт: чуть мысль блеснет,
Как он пером своим прольет
Всю душу: звуком громкой лиры
Чарует свет, и в тишине
Поет, забывшись в райском сне.
Вас, вас! Души его кумиры Лермонтов.
Блистательный поэтический удел, вотчина князя слова, дарящего нам чудо и радость понимания мира и России «великой да сказочной страной» (В. Высоцкий). Безупречная ритмика стихов зажигает «огни усилий» (лат.), победоносно проникает в самые потаенные уголки нашей вдохновительницы, в латинской транскрипции нареченной anima, по древнерусски доуш, в русском звучании душа, стихи запоминаются легко и быстро, «кладутся яко печать» в сердцах детских и взрослых, «ибо в черную глину// Превращает людей небосвод голубой» О. Хайям:
Мир наш, если приглядеться,
Ладно скроен, прочно сшит
Пусть порой и не до жиру
Жизнь не зря дает урок. -Ю. Бернадский.
* * *
Каждое стихотворение Бернадского это законченное выверенное произведение, с понятной структурой, четкой неколебимой идеей Памяти и Уважения, напрочь лишенной обсценной распутной, безнравственной лексики (сам себе цензор) и мощно противостоящей «манкуртизму» (сам себе идеолог):
Поверь, непроходимых нет препонов
Мы ищем свод неписанных законов,
Что создают сообщество Людей
Решайся, будет весело, дружище!
Поверь в себя и сделай первый шаг. Ю. Бернадский.
Стало у нас в моде хулить Родину, пренебрежительно отзываться о своей истории и мужестве предков.
Стало у нас в моде хулить Родину, пренебрежительно отзываться о своей истории и мужестве предков.
И россиянам объясняют,
Что всех их надо «на ремни».
В Европе воздух загрязняют
Своим дыханьем они. Ю. бернадский
По сути уродливое и ужасающее своей вакханалией бесстыдства явление генетической мутации, потеря связи со своими историческими, национальными корнями: «И мерзко пакостная пошлость // Зубами мир на части рвет» Ю. Бернадский.
Как «злак земной», «мыслящий тростник», «беспомощное дитя», применяя тютчевскую лексику:
Предателей воронья стая
И мать готова клюнуть в глаз
Все, что нам дорого, ломают. Ю. Бернадский.
С «гоголевской слезинкой» в голосе, вопрошает поэт:
А мы? Прощаем подлецов,
Тех, что свободу понимают,
Как право нам плевать в лицо?
От иностранщины впадая
То в амнезию, то экстаз. Ю. Бернадский
Люди «манкурты», утратившие память о своем родстве, уважение к славному прошлому, выведенные Чингизом Айтматовым в увлекательном романе «И дольше века длится день»: «Повеление хозяина для манкурта было превыше всего. Для себя же, кроме еды и обносков, чтобы только не замерзнуть в степи, он ничего не требовал» Ч. Айтматов:
И вновь Иуды ринулись в вожди
И рвутся узы близких отношений,
Как после многочисленных измен
Все победил хватательный рефлекс Ю. Бернадский.
На историко нравственном, философском уровне, для Бернадского эти люди равнозначны людоедам, каннибалам, утоляющим только свое поганое ненасытное чрево и принципиально не познающих:
Память вечная герою,
что в бою огнем прошит
Был в аду и там, однако,
Он пощады не просил
Что постиг и что он понял,
Опален войны костром
Поднимал страну И поднял. Ю. Бернадский.
И понимает поэт, что они не одиноки и не вдовцы, что во множестве они: « им легионы» библ. И что его просьбу «То, что живы мы сегодня, //Помяни его добром» они не услышат, ибо «свет они называют тьмой». (из Библ.). Размножаются, как плесень, которая до времени не видна, плетет свои сети изначально в глубине шаткой душе молодости:
И скалить зубы «конь в пальто»,
Которому не стыдно
С презреньем о родной стороне
Злословить не стыдно. Ю. Бернадский.
Свою патологию ненависти, ущербность ума (синоним -«зомби») они проявляют агрессивно, публично, авторитарно считают Россию по аналогии с едким европейским цинизмом «вошью в навозе», оправдывая глумление над историческим великолепным наследием страны: «словом, шизо» (из Бернадского):
В речах запутанных у существа бесполого
Все трескотня одна, как будто дрелью в голову,
Слова пустые, как холодное дупло. Ю. Бернадский
С «манкуртами» поэту не по пути: «Любовь к отечеству микстурами не лечится» восклицает Бернадский.
Он и его герои, и реальные и созданные авторским воображением, ведут с ними борьбу, растирают в крошево и удаляют с лика России, как нездоровый гнилой прыщ:
Зарубками, как деды, по простому
Путь отмечаю, чтобы не заплутать
Чтобы любовь к отеческому дому,
Как завещанье, детям передать. Ю. Бернадский.
И не просто восклицание, а с в убеждением «в тайне русского загадочного духа», в самостоятельности и жизнестойкости России, разворачиваются строки:
Заразу этой вши тифозной
Здоровье нации сметет.
И верю, что не очень поздно,
Выздоровление придет. Ю. Бернадский.
И борьбу с «нищетой духа» и «смутой в умах», когда «душит темное начало» Бернадский видит, опираясь не ненависть, а взяв в помощники веру и призвав любовь. Он против девиза «на войне, как на войне», «оправдывая собственные страхи» (Бернадский):
Что нами Родина любима,
Мы доказали много раз.
Надежда в нас неистребима
И вечен прочности запас.
Пускай предатели в экстазе
Торопятся сдаваться в плен.
А чудо в том, что раз за разом,
Мы поднимаемся с колен. Ю. Бернадский
Через пелену гнусно извращенных суждений о исторической немощи России, виден характер подлинного славянофила, неистового защитника России в силу генетических, природных своих начал, «чистокровное порождение России»: