Пачка
Москва всё та же. Киршон сунул галстук в карман пиджака, расстегнул на рубашке две верхние пуговицы.
Да, с радостной печалью сказал Эликс, приложив платок к намокшей от мороженого бороде.
Перед ними колыхалась вода Москвы-реки, плавно тащились по волнам утки и пластиковые бутылки. Сзади пролетали, жужжа колёсами, одиночные скейтеры. Блестела на солнце застеклённая станция метро на нижнем уровне двухъярусного моста, ползли и разгонялись силуэты поездов.
Эту станцию ремонтировали, когда я уезжал, поднял глаза Киршон. Тогда же она ещё «Ленинские горы» называлась. В остальном город остался таким же.
Да, кивнул Эликс.
И в этой стране, произнёс Киршон, я был гравёром. Невероятно.
Ну, это было намного раньше, в Союзе ещё. Эликс искал глазами урну, но урны были далеко. В девяностые ты уже деньги делал. Помню, мы ещё шутили, что если тебя посадят, у тебя в тюрьме будет кличка Ювелир.
Да для меня теперь без разницы Союз или девяностые! Киршон поставил ногу в блестящем ботинке на низкий парапет. Мне после моего Манхэттена Россия одной и той же кажется, какое время ни возьми. Я в Штатах уже почти забыл, что когда-то чем-то связанным с искусством занимался. Хотя в Америке искусства хоть жопой ешь. А мне, кроме моей работы, ничего не нужно, полная внутренняя гармония, даже хобби нет.
Эликс оглядел Киршона доброжелательным, ностальгическим взором:
Ты уж извини, Михаил, что открываю тебе это сейчас, но я тогда тебя приземлённым считал. Думал, в этих твоих эстампах и оттисках нет ни грамма от искусства.
А я был уверен, что если из тебя и получится музыкант, то только наподобие Шуфутинского или Вилли Токарева. Чувствовался уклон в ресторанное лабанье, несмотря на вечно играющие у тебя дома пинк-флойды. И знаешь, я был рад, когда ты это дело совсем забросил.
Киршон, невысокий, в меру грузный, с обвислыми щеками и восковой плешью, поправил строгие прямоугольные очки, сцепил руки на затылке и стал крутить локтями.
А в детстве я вообще речные катеры мечтал водить, засмотрелся он на реку. И чтоб меня на них капитаном называли. Нормальные мечты для пацана из Москвы. Какие там пираты, космонавты У вас есть куда за город выбраться? Я, если честно, по природе русской больше соскучился, чем по всем этим урбанистическим красотам.
Ещё бы! воодушевился Эликс. У нас прекрасные загородные дома. У меня в области, в «Золотых полянах». У Тимофея Шигаева помнишь его? своя рыболовная база на Истринском водохранилище. Поедем на выходных ко мне. Прям на этих. До меня уже дошли слухи, что ты приехал ненадолго.
Киршон неожиданно повернулся к Дмитрию:
Димка, старый хрен, между прочим, мне «Чонкина» тогда не вернул. Редкий самиздатовский экземпляр. Зачитал. Думал, как приеду, первым делом потребую.
М-м. Дмитрий улыбнулся уголками губ, продолжая сосредоточенно писать кому-то СМС. Всё это время он стоял, погружённый в свои мысли и в телефон, не глядя ни на Эликса с Киршоном, ни на заполонивших набережную людей.
Их окружала в основном молодёжь. Ходила, ездила, шумными группами занимала лавки. Давно замеченный Эликсом долговязый неуклюжий паренёк в солдатской форме приставал то к одним, то к другим со сбивчивой скороговоркой явно просил денег.
Так, мужчины, сказал Дмитрий. Через час у меня встреча. Предлагаю потихоньку подниматься.
Очередную взятку едешь получать? подмигнул Киршон. Шучу.
Успеешь, Дим, протянул Эликс, продолжая настороженно наблюдать за солдатиком, словно опасался, что тот сейчас подойдёт к ним.
Парень подошёл.
Уважаемые, не будет денег, рублей пятьдесят, чирик хотя бы, только дембельнулся, домой ехать надо, на поезд до Ростова собираю, затараторил он заученную просьбу.
Дмитрий и Киршон даже не посмотрели в его сторону, а Эликс спросил:
До какого тебе Ростова?
До Ростова-папы.
И когда же ты дембельнулся? Нет у меня мелкими, уж прости.
Робкий, унизившийся мольбами солдатик вдруг необычайно нагло осмотрел Эликса с ног до головы:
А закурить-то у вас есть хотя бы? С утра не курил.
Ты с утра. А я восемь лет не курю, подобрался Эликс.
Солдат развернулся, пошёл в сторону парка.
Глянь-ка. Парень курящий навстречу прошёл, а он не попросил.
Да Господь с ним. Дмитрий пришлёпнул экран смартфона крышкой чехла.
Глянь-ка. Парень курящий навстречу прошёл, а он не попросил.
Да Господь с ним. Дмитрий пришлёпнул экран смартфона крышкой чехла.
Чудной какой-то, прищурился Эликс.
Солдатик свернул с набережной на аллею. Деревья быстро скрыли его.
Мчавшийся прямо на Эликса сгорбленный велосипедист в шлеме в самый последний миг вильнул в сторону, обдав опасным ветерком, Эликс не встрепенулся, не испугался.
Он прошёл вдоль лавок в поисках урны, бросил мятую слипшуюся обёртку мороженого, тщательно обтёр платком правую руку. Стрельнул у курящего парня сигарету и, нервно покручивая её в пальцах, пошёл следом за солдатиком.
Аллея уходила вверх по заросшему деревьями склону Воробьёвых гор. Навстречу неспешно двигались пары с колясками. Из янтарной бревенчатой беседки доносился треск гитары. Парень в солдатской форме ни к кому больше не подходил, никого из встречных не останавливал.
Служивый! окликнул его Эликс.
Солдатик не оборачивался.
Эликс продолжил преследовать его. От вспотевшей ладони сигарета начала едва ощутимо набухать. Он не убыстрял шага то ли ослабляла идущая в гору дорога а солдат шагал по-юношески резво, то ли Эликс просто не мог напрячься по неведомой причине.
Прогулочная дорожка резко повернула влево и больше не изгибалась. Замолчало эхо людских голосов, парк опустел. Дорогу внезапно пересекла сухая заросшая канава. Эликсу пришлось, балансируя, пройти по утонувшим в осоке полусгнившим и почему-то обугленным брёвнам. Только здесь он заметил, что под ногами не асфальт, а хорошо утоптанная колея. Лес загустел елью и можжевельником. Несмотря на тесную близость древесных крон, солнце светило сильнее и ярче, по паутине бегали бусины света.
Эликс ни разу не ускорил шаг, но заметно приблизился к идущему впереди. Шарканье резиновых подошв о неровную землю и редкий кашель звучали так, словно они шли рядом. Эликс ясно увидел: парень не тот. Солдат стал приземистее и крепче, короткая шея сливалась с затылком. Одежда тоже была другая такую парадную форму срочники носили в конце семидесятых. На погонах виднелись буквы «СА».
Они вышли на прогалину. Чаща продолжалась по правую руку, слева же открылось не то болото, не то пожарище болезненно-желтоватая поляна, вся в гнилых, с почерневшей сердцевиной пнях и засушенных останках берёз.
Очень далеко от них была теперь Москва.
Эликс остановился. И тут же, почти синхронно, замер солдат. И оглянулся, лицом нисколько не напоминая прежнего парня. У этого, нового, были крошечные неясного цвета глаза, неказистый низкий лоб и дополнявший ущербную асимметрию мясистый подбородок.
Эликс начал коченеть от пронзившего его ужаса. Солдат рассеянно и подозрительно смотрел на него. Эликс поднял руку, разжал пальцы, показал сигарету. Сигарета давно развалилась. Табачные соринки налипли на потную кожу. Эликс начал с остервенением отряхивать ладонь. Соринок становилось всё больше, больше, больше Солдат медленно, точно снисходительно, покачал головой, вытащил из накладного кармана непочатую «Приму». Помахал ей в воздухе.
Эликс побежал от него прочь. Он искал глазами место, где тропа входила обратно в лес, как спасительный тоннель, и не видел его. Перед ним стояла сплошная стена деревьев, меж стволов которых Эликс интуитивно чувствовал это нельзя было проникнуть, как в компьютерных играх, где условные нарисованные деревья обозначают границу карты. Мир накренился и потемнел
Он лежал одетый, в джинсах, в рабочем кабинете своего загородного дома. В углу чернел уснувший iMac с не законченной ночью работой. Эликс проспал с включённым светом. Диковинного дизайна, почти сплющенная у потолка люстра светила бледно из-за разгоревшегося в соснах утра.
Он цеплялся за уползающее из памяти сновидение. Оно было страшным, и тем отчаяннее он силился восстановить детали. Долгие годы этот солдат не снился ему. Почему именно сегодня? Горящий свет, непроветренная комната?
Сувенирные малахитовые часы на застеклённой полке, выполненные в форме надгробия, показывали половину девятого. К пяти вечера Эликс ждал Артёма. Можно было постараться успеть завершить дела до обеда, но уже в первые после внезапного пробуждения минуты он понял, что займётся другим.
В соснах
В первый раз Артём ехал к Эликсу в «Золотые поляны» Новорязанское шоссе, пятьдесят километров от МКАД на такси. Он любил электрички и чаще всего ездил на них. Теперь его вёз нахмуренный азиат с длинным, нечитаемым именем на прикреплённой к ветровому стеклу карточке.