Здравствуйте, Герман! Как поживаете?
Ответа не последовало. К тому же, почему он должен был быть?
Меня зовут Яна. Теперь я Ваш лечащий врач.
Он недовольно посмотрел на меня и закрыл глаза.
Не спать! зачем-то приказала я.
Он снова осмотрел меня. На его лице проскользнула усмешка. Мне показалось, что он считает меня совсем еще девчонкой. Что ж Справимся и с этим!
Вам поставили диагноз «шизофрения». Думаю, что его придется менять. Но Вам это неинтересно, поэтому не стану об этом говорить.
Он как-то подозрительно посмотрел на меня и отвернулся. Я была ему неинтересна. Ничего. И это поправимо.
Не против, если я буду обращаться на «ты»?
Он даже не дернулся. Я подумала, что это неплохая идея и продолжала.
У меня есть два месяца, чтобы сделать из тебя человека. Потом, если у меня не получится, из тебя сделают овощ. Выбор небольшой. Я отменю всю терапию, которую тебе проводили ранее. Согласен? Думаю, что да. Отныне никаких групповых занятий, а только индивидуальные. Я вернусь через час.
В какой-то момент я поняла, что веду себя крайне непрофессионально, нарушая все традиции психиатрии и способы лечения в ней.
Я слегка хлопнула дверью. За ней стоял главврач и санитар.
Николай Васильевич, мне нужны его характеристики от предыдущих врачей, а также право отменять и назначать терапию.
Хорошо. Делайте, что хотите. Конечно, в пределах разумного.
Санитар, которого звали Ваней, сказал мне, что скоро наступит время прогулки. Он поинтересовался, не хочу ли я вывезти Германа. Я решила, что это прекрасная возможность пообщаться со своим подопечным.
Мой пациент был мужчиной в самом расцвете сил (почти как Карлсон, вот только вместо пропеллера диагноз). Рост 186. Вес 84 кг. Короткая щетина. Темные волосы. Зелено-карие глаза. Внешность приятная, притягивающая. Вот только не было у него шизофрении, и я была в том уверена.
Нечто случилось с ним в 15 лет. Возможно, психологическая травма. Его могли обидеть. Над ним могли издеваться. Отсюда агрессия. Вылечить её можно только теплом и заботой. В конце концов, я девушка, кому, как не мне, проявлять добро и нежность?
Санитар показал мне мой кабинет, где, кроме стеллажа, стола и стула, ничего не было. Это была милая маленькая коморка с большим окном. Выбора не было.
Вы не суеверны? спросил меня парень, который привел сюда.
Нет. А что?
Здесь до Вас сидела врач, которая работала с Германом. Она покончила собой.
Да, видимо, не по зубам орешек оказался.
Вы думаете, что справитесь с ним?
Видите ли, Иван, для нее это было работой. Она должна была его вылечить. Я же практикант. Я обязана только попробовать. Я пойду с ним на прогулку через час. Приготовьте его, если несложно.
Он улыбнулся и вышел, оставив меня наедине со своими мыслями. Я достала из сумки справочник по психиатрии, который я одолжила в институтской библиотеке, нашла «онейроидный синдром». Результат меня более чем удовлетворил. Я оказалась права. Первоначальный диагноз был неверным. Вот только почему я вдруг подумала поменять его именно на этот? Интуиция? Или чья-то подсказка?
Чтобы начать лечение, нужно было узнать причину расстройства. Инфекция? Но как она может держаться более двадцати лет в организме? Значит, в пятнадцать лет с мальчиком случилось что-то, и теперь он не может избавиться от воспоминаний. Я снова пришла к выводу, который заключал травму в подростковом возрасте.
«Боже, какой у него уставший вид! Он измучился! думала я. Вот только от чего? От внешних страданий или внутренних?»
В кабинет зашла медсестра. Она дала мне стопку папок с выписками предыдущих врачей, а затем покинула меня.
Я раскрыла первый скоросшиватель и быстро посмотрела результаты обследований и характеристики на пациента. Во-первых, читать эту макулатуру было лень. Во-вторых, я знала, что все, что здесь написано лечение шизофрении, а теперь у него другой диагноз. Я лишь выбирала из каждой папки описание его поведения, поступков и состояния.
«12.03.2002. Пациент устроил погром в столовой. Началась драка между другими больными. Он сидел на коляске и ничего не делал, а потасовка только разгоралась».
«30.05.2002. Отказался от приёма пищи. Кинул в санитара тарелку с супом. При попытке усмирить сопротивлялся. Вкололи транквилизатор».
«23.10.2002. Набросился на медсестру, душил. Применен электрошок. Двое суток не приходил в сознание».
«13.01.2003. Перевернул коляску, ползал по полу, хватал санитаров за ноги».
«13.01.2003. Перевернул коляску, ползал по полу, хватал санитаров за ноги».
«20.02.2003. Стонал ночью. Санитары посчитали, что от боли. На основе результатов анализов и под контролем терапевта проведён курс антибиотиков».
«17.06.2004. Вырвался от санитаров на прогулке. Ехал на коляске к воротам. Вовремя успели закрыть. Там шла разгрузка продуктов для пищеблока. Бился головой о прутья. Успокоен транквилизаторами».
Последний инцидент случился год назад.
«19.08.2005. Высвободился из ремней на кровати. Обмотал шею медсестры, которая проводила ему инъекцию. Душил. Применен электрошок. Сутки не приходил в сознание. Прошёл курс транквилизаторов».
Я была в ужасе. Тогда ещё, будучи наивной девочкой, я верила в то, что в людях может остаться хоть что-то святое, но методы купирования приступов разочаровывали меня в этом.
«Пациенты тоже люди! Почему с ними обращаются, как с животными! Даже хуже!» моему возмущению не было предела.
И все врачи, который когда-либо лечили его, писали, что он не подходит не под один диагноз. Вот только я ни разу не встретила сочетание в его истории «шизофренический делирий» или «онейроидный синдром».
Я достала свой блокнот, записала диагноз, примерное лечение, состояние пациента на данный момент и посмотрела на время. С момента посещения больного прошло 57 минут. Я обещала прийти через час. Я встала из-за стола, взяла блокнот, ручку и вышла из кабинета.
I try to slip away, you wanna make me stay
Don't try to hold me back 'cause I would break your neck
Don't try to make a light, don't even come inside
You won't like what you'll see, untangle you from me.2
Герман сидел на кресле-каталке возле окна и смотрел на улицу. Иван стоял рядом и о чем-то ему рассказывал. Я слегка прислушалась, едва открыв дверь.
«Не понравилась тебе эта девушка? понимающе говорил санитар. А мне кажется, что она очень добрая. По крайней мере не станет тебя кормить таблетками и колоть транквилизаторы. Может начнешь разговаривать, жить по-человечески»
Я зашла внутрь. Пациента повернули ко мне. Я попросила Ваню помочь мне выкатить его на улицу, а затем оставить нас.
Через несколько минут мы вывезли его в сад. Санитар скрылся в холле больницы, а я, сев на лавочку напротив Германа, взяла его за руку и посмотрела в его глаза.
В них было что-то неземное: космос, млечный путь или сотни чужих вселенных. В них был весь мир и душа только одного человека. Он смотрел на меня более внимательно, чем я на него. На секунду мои мысли разлетелись, словно осколки и рассыпались по каменной дорожке, ведущей к крыльцу клиники. Я застыла и бездумно смотрела в его глаза. Он слегка дернул рукой, чтобы, как мне показалось, вернуть меня в сознание, я опомнилась и начала беседу с ним.
Герман, ты давно уже находиться в этой клинике. Никто не знает, что с тобой происходит. Но я, кажется, догадалась.
Он вопросительно посмотрел на меня, недоверчиво прищурился, но потом откинулся на спинку кресла и продолжил наблюдать за моими эмоциями. Его рука по-прежнему была в моих. Казалось, он не замечал этого. Кто бы мог подумать тогда во что это превратится?
Тебе снятся сны? спросила я и увидела, как его зрачки расширились. Я оказалась права.
Он повёл головой и снова принялся меня разглядывать.
Что это за сны?
Он ехидно усмехнулся. Я не смогла понять того, о чем он думал.
Кошмары? Мистика? я пыталась выяснить, что же его беспокоит.
Он вырвал свою руку из моих, провёл указательным пальцем по своему колену и стукнул один раз по подлокотнику.
Кошмары, заключила я.
Он стукнул ещё два раза.
И мистика?
Он заулыбался, но это было больше похоже на издевательство надо мной.
Он пристально рассматривал мотоцикл, изображённый на моей футболке, опустил взгляд на руки, согнутые в локтях и сложенные на коленях в замок, затем его внимание привлекли синие джинсы, после он спустился на ботинки и отвернулся от меня. Он изучил меня. Ему было этого достаточно, поскольку он сразу потерял интерес.
Ты не хочешь со мной разговаривать? сочувственно спросила я.
Он не поворачивался.
Тогда я думала, как бы завоевать его внимание. В голову приходили бредовые идеи что-то вроде, сжечь сад, перевернуть скамью, пнуть санитара Я не могла понять, что ему было нужно. Ему была необходима любовь. Кто бы мог подумать?!
Что ж решила закончить разговор я, нам пора возвращаться.
Я встала со скамьи, сделала шаг, чтобы зайти к нему за спину и, взявшись за ручки кресла, отвести его обратно в палату, но он схватил меня за запястье. Его пальцы сжали мою кожу. Мне не было больно, скорее страшно. Все, что я прочитала в его истории меня настораживало.