Я попытался представить существо, у которого есть кастрюля размером с Луну и не смог. Такое существо должно было быть огромных размеров и жить на планете размером с Солнце, а это
Я не знал, что значит это .
Оказалось, что для такого масштаба в моём воображении не хватает места и оно, к глубокому моему сожалению, в отличие от Вселенной, не является бесконечным.
Но, тем не менее, хоть я и не смог представить, чьих рук, лап или щупалец творение находится передо мной, оно никуда не исчезло и я, по-прежнему, не мог понять, что эта космическая кастрюля-скороварка делает именно здесь.
Я решил подняться над ней повыше, уменьшить масштаб и с относительно безопасного расстояния, ещё раз окинуть взглядом эту космическую кухню.
Интуитивно, я уже знал, куда нужно смотреть.
Вспомнив, что у каждого события есть свой горизонт, я поймал себя на том, что, приподнявшись над планетой, я смотрю именно на её горизонт.
Там на границе тени и света я заметил какое-то движение.
Немедля устремился туда и наткнулся ещё на одно явление.
Оказалось, что этот космический агрегат, вовсе не бездействует.
Судя по всему, в стенках кастрюль-океанов был скрыт фотоэлемент и при попадании на него света от звезды, срабатывал механизм открывания отверстий в стенках.
На границе света-тени было очень жарко больше ста градусов по Цельсию. А там, где лучи звезды беспрепятственно касались планеты, температура скачком подпрыгивала до двухсот двадцати.
Поверхность планеты парила.
Свет от голубой звезды слепил глаза, мешая смотреть.
И хотя воздействие звезды лично на меня было, скорее, виртуальным. Казалось, что риск зажариться и ослепнуть всё же присутствует.
Ты должен это увидеть, шептал я себе, приказывая смотреть, превозмогая страх.
И я смотрел.
И мой риск оказался оправдан.
Увидеть и правда, было что.
При каждом толчке планеты из отверстий в её поверхности выплёскивалось немного жидкости. Она растекалась и мгновенно нагревалась под лучами звезды шипела и пузырилась, как раскалённое масло.
Одновременно с этим из стенок кастрюль, сквозь отверстия выдавливалось чуть загустевшее от жары тесто.
Эти отверстия в стенках работали, как дозаторы, понял я. Выплёвывали порцию теста прямо на раскалённый тефлоновый противень планеты.
Мне показалось это не совсем разумным. Дозируют в несколько рядов, думал я валят и валят. Сейчас всё завалят, тесто слипнется в ком и получится ерунда.
Но этого не случилось.
Тесто плюхалось на поверхность, принимая форму полусферы, становясь похожим на непропечённую булочку. Булочка, сама, без всякой посторонней помощи, словно живая, становилась на ребро и под воздействием центробежной силы, катилась в сторону экватора. Сначала неуверенно, выписывая хитрые восьмёрки, но быстро обучаясь, ловя равновесие, с каждой секундой, увеличивая скорость своего качения.
Я видел, что скорость была необходима. Она позволяла булочкам обжариваться медленней и давала шанс продержаться подольше.
Тех же из них, кто не смог обеспечить нормальную скорость ждала незавидная участь.
Случайно столкнувшись с другими булочками, или просто устав катиться, они падали на раскалённую поверхность и подняться уже не могли. Быстро прожаривались и за считанные минуты сгорали, не оставляя после себя ничего даже пепла. Его частично растворяла жидкость на поверхности, частично сдувал куда-то ветер, без остановки дующий над планетой по ходу её вращения.
То, что происходило на этой планете, показалось мне жутким, жестоким и бесчеловечным, особенно если считать, что булочки были и впрямь, живые.
Ведь было совершенно очевидно, что до экватора они навряд ли доберутся очень далеко, но даже если и доберутся сгорят всё равно. Сила инерции, толкающая их в сторону экватора в этом полушарии планеты, столкнётся с силой инерции другого полушария нейтрализуется, и работать перестанет.
Мне стало, очень их жаль.
Захотелось остановить это безумие, заглушить эту космическую скороварку и разобраться с тем, кто это устроил.
И какой только псих придумал этот безумный котёл? Кому понадобилось это извращённое тиражирование смерти? невольно воскликнул я.
Допустим мне, услышал я тихий, вкрадчивый незнакомый и совершенно спокойный голос. Но почему ты считаешь, что я псих? Мне кажется, что я абсолютно нормален.
Допустим мне, услышал я тихий, вкрадчивый незнакомый и совершенно спокойный голос. Но почему ты считаешь, что я псих? Мне кажется, что я абсолютно нормален.
Абсолютный псих! нервно добавил я, оборачиваясь, пытаясь увидеть хозяина вкрадчивого голоса. Если считаешь это нормальным, тебе руки надо за это оторвать! крикнул я, по-прежнему не видя никого, крутясь волчком на месте, глядя вправо, влево, вверх и вниз.
Кто ты? Почему прячешься? нервно спрашивал я. Что, не хватает смелости выйти и поговорить по-мужски?
Чтобы это сделать, сначала нужно понять, откуда я должен выйти, а главное куда, ответил голос. Сам-то ты понимаешь, где находишься?
Если честно, я не понимал.
Я висел в безвоздушном пространстве у безымянной голубой звезды, над странной планетой и даже толком не знал, в каком созвездии нахожусь, не говоря уже о том, чтобы сообщить этому невидимке свои координаты.
Амбиций много, а скорость обработки потока низкая, диапазон восприятия небольшой, рассмеялся голос, чувствуя мою неуверенность. Не можешь превратить в понятные образы то, что не вписывается по частоте и требует дополнительной мощности и объёма. Голос с грехом пополам пробивается, но это и всё. Тебе меня не увидеть.
Ты кто? в некотором недоумении от услышанного, спросил я.
Я тот, кого эти булочки, когда-нибудь назовут творцом.
Что же ты творец, сказал я с некоторым сарказмом в голосе, не мог придумать что-то более достойное? Зачем их на смерть-то посылать?
Они выполняют свою миссию. И потом, им не так уж и плохо живётся. Что ты можешь понимать в жизни таких существ? Ты видел только часть, самое начало их пути ничего не понял и сделал неверные выводы.
Да, что тут понимать? выкрикнул я. Дохнут, как мухи, вывалившись из котла, вот тебе и путь.
Ну, во-первых, дохнут не все, а только малая часть. Это естественный отбор. Во-вторых, они всё равно счастливы и не умеют ни страдать, ни бояться. Катятся и катятся себе, радуются жизни, а если и погибают, то смеясь.
Тоже мне счастье, проворчал я. Не может такого быть. Нечему здесь радоваться.
А ты слышал их смех?
Нет , удивлённо ответил я, Я думал, они всё делают молча.
Молча, ехидно передразнил невидимка. Тоже мне знаток внеземных цивилизаций. У самого диапазон восприятия никакой, а туда же.
Сам ты никакой, немного обиделся я. В любом случае, какой бы диапазон у меня не был, проверить твои слова я не смогу, а значит
Ничего не значит! перебил меня голос. На, слушай
И я услышал.
Сначала, словно, издалека, будто звонкие колокольчики, переливчатые и прекрасные, донесли до меня свой чудесный перезвон, а потом звуки проявились чётче, и я смог разобрать голоса.
Неземные певучие голоса.
Эти существа, словно, пели.
Эмоции бурной радостью рвались из них наружу. Они, действительно, казались счастливыми и, радуясь этому, без конца звонко и весело смеялись.
Катились вперёд по своей планете, нехитро переговаривались друг с другом. Строили простые и незамысловатые фразы, под стать их нехитрой жизни и, казалось, не переживали ни о чём.
Странно, но на мгновение я даже почувствовал, что немного завидую им, но это быстро прошло завидовать было нечему, а их ощущение счастья, казалось, необъяснимым.
Давай догоняй, кричала одна булочка другой, радостно смеясь.
Солнце жгучее, горячее, как я люблю, кричала, радуясь, другая.
Я быстрее всех, радовалась третья, ускоряясь.
Для меня всё это, по-прежнему, было удивительно.
Я всё ещё никак не мог понять, чему они так радуются. Их жизнь была коротка, кроме движения у них ничего не было. Где-то на экваторе существовала неявная цель, но они о ней, похоже, даже не знали. Полная бессмыслица, а не жизнь.
Не скажи, прервал мои размышления невидимка, явно читая мои мысли. Если их жизнь отличается от твоей, это ещё не значит, что она не имеет смысла.
Ладно, умник, хмуро ответил я, давай, объясни мне, дураку.
Могу и рассказать, ответил он, но всегда лучше увидеть своими глазами.
И он направил мой взгляд в нужную, с его точки зрения, сторону.
Сначала я не увидел ничего нового.
Булочки катились нескончаемым потоком, болтали звонкими голосами, каждая о своём, чередуя смехом каждую фразу. Катились и катились всё так же бессмысленно, как и раньше, к своей неизбежной гибели.