Факатау сделал знак и раб подал Понге чашу с водой. Тот припал к ней пересохшим ртом и долго пил. Все молча ждали, пока вестник напьется. Затем Факатау спросил:
Сколько их?
Четыре раза по десять, вождь, но, я думаю, ещё столько же, если не больше, оставались на каноэ
Факатау встал и поднял над головой палицу-таиаху, украшенную пучком красных перьев:
Слушайте все! Я приказываю, чтобы тоуа (боевая дружина, маорийск.) была готова выступить к завтрашнему утру. Десять боевых каноэ я поведу в Фитиангу лично! Я сказал!
Мы слышали тебя, о вождь! хором отозвались высокородные.
Наутро шторм умерил свою ярость, но ливень стоял стеной. Тем не менее, едва рассвело, десять боевых спаренных каноэ с восемьюдесятью воинами каждое двинулись в Фитиангу, до которой был один день пути. Факатау плыл на флагмане, стоя на самом носу. Уже под вечер, на закате, все под тем же проливным дождем, они достигли мыса. За ним виднелись диковинные каноэ пришельцев. Вернее, только мачты корпуса скрывали высокие волны.
«Раз мы можем их видеть с трудом, то они нас и вовсе видеть не могут!» решил Факатау, и приказал атаковать пришельцев с наступлением сумерек. Все стали ждать.
Наконец, сумрак сгустился так, что стало невозможно отличить красное перо от черного. Боевые каноэ, ощетинившись длинными веслами, вырвались из-за мыса и стали стремительно приближаться к стоящим на якоре гигантам. До них оставалось всего три полета дротика, когда пришельцы заметили атаку. Ближайшая цель изрыгнула несколько оглушительных громов, окутавшись вонючим дымом, и каноэ под командованием высокородного арики Тахуру разлетелось в щепки, но было поздно: пять каноэ уже достигли борта, и воины, ловко забрасывая веревки с привязанными крючьями, лавиной хлынули на палубу. Факатау был одним из первых. На него бросился рослый пришелец с длинными, до плеч, красными волосами. В руках он сжимал незнакомое оружие: короткую палицу и длинный, в полтора локтя, нож. Палица расцвела огненным цветком и облаком дыма. Факатау почувствовал удар в левое бедро. Вот, значит, как бледнолицые мечут гром! Издав боевой клич, он взмахнул своей таиаху и голова противника хрустнула. Кровь, черная в сумерках, как смола, залила красные волосы и лицо. Выронив оружие, бледнолицый упал. Хромая, Факатау повернулся, ища нового противника. На него напали сразу двое, но каменная палица, описав короткую дугу, перебила ноги ближайшему, а следующим ударом проломила грудину попытавшемуся уклониться второму.
Пришельцы сопротивлялись отчаянно, рубя нападавших длинными блестящими ножами и поражая громами, но в сердцах маори не было страха. Каменные палицы мере, короткие, но смертоносные в ближнем бою, мелькали, поднимаясь и опускаясь, и вскоре на палубе не осталось ни одного бледнолицего пришельца. Несколько засели в каютах. Факатау приказал поджечь захваченный корабль. Несмотря на дождь, это удалось, потому, что воины бросили горшки с углями в трюм.
Убедившись, что пламя пожирает вражеское судно, Факатау велел собрать оружие. Длинные невиданные ножи взяли с собой, а колдовские палицы, разящие громом, бросили в волны.
Атака четверки каноэ на второе судно была неудачной. Два каноэ было потоплено громами, а команда двух остальных не смогла полноценно провести абордаж, и воины полегли в рукопашной схватке.
Пришельцы, перерезав якорный канат, поставили паруса и стремительно удалялись, являя собой невиданное ранее зрелище. Их корабль с огромными белыми полотнищами, отлично видимыми даже в сгущающемся мраке, завораживал своей грандиозностью. Воистину, это было макуту, колдовство!
С удаляющегося гиганта до Факатау и воинов донесся крик:
Verdomde zwarte wilden!
Женщин, кстати, так и не нашли. То ли они сгорели в пожаре, то ли оказались на ускользнувшем корабле
Джим замолк. Чернозадов, завороженно слушавший, встряхнулся:
Ой! Я, как бы, воочию видел все это! Это были голландцы, а, Джим?
Никто не знает! пожал плечами рассказчик, Но это были первые белые, посетившие Аотеароа, с которыми столкнулось моё племя.
Голландцы! уверенно заявил Леонтий Маркович, Я голландским не владею, но распознать могу, и смысл той фразы ясен: проклятые черные дикари!
Глава четвертая
Внимание, товарищи пассажиры! Скорый поезд «Москва Краснодар» прибывает на второй путь! торжественно объявило радио приятным голосом проводницы Зиночки Крапивиной, Просьба не забывать в вагонах свои вещи!
Глава четвертая
Внимание, товарищи пассажиры! Скорый поезд «Москва Краснодар» прибывает на второй путь! торжественно объявило радио приятным голосом проводницы Зиночки Крапивиной, Просьба не забывать в вагонах свои вещи!
Начальник поезда Валентин Исидорович достал из шкафчика початую бутылку водки и налил в стакан примерно сто пятьдесят пять с половиной граммов. Все, что в ней содержалось. Это была уже шестая бутылка за рейс, продолжавшийся двое суток. Впереди было ещё двое суток отдыха, то-есть, новые шесть бутылок. Обратный рейс предусматривал только четыре бутылки в последние сутки перед прибытием домой Валентин Исидорович от спиртного воздерживался, равно, как и двое суток дома. Такой график употребления алкоголя был продиктован, во первых, наличием свирепой тёщи Изольды Борисовны, проживавшей, увы, на его жилплощади и не терпевшей, как она выражалась, «разнузданного пьянства». Тёща устраивала жуткие скандалы с рукоприкладством даже по поводу слабенького подпития! Показываться ей на глаза в поддатом виде было себе дороже.
Во вторых наличием жены Лианочки, к сожалению, во всем смотревшей в рот матери, а потому не допускающей нетрезвого мужа Валечку до своего роскошного тела.
В третьих необходимость являться после каждого рейса на доклад к начальству товарищу Осипчуку. Трезвым, а как же! Иначе могли уволить по статье, а местом своим Сухмятский дорожил: левые доходы от вагона-ресторана, от безбилетников, подсаживаемых проводниками, от перевозки южных фруктов в Москву, а в Краснодар дефицита А три поллитры в сутки были оптимальной дозой для поддержания хорошего настроения и самочувствия!
Поезд все более замедлял ход, пока не замер совсем. Пока пассажиры, толкаясь и переругиваясь, покидали вагон, Валентин Исидорович выцедил эликсир радости и слегка закусил бутербродом с заветренной полукопченой колбаской. Дождавшись, пока алкоголь торкнет в голову и разольется приятной истомой по телу, не спеша поднялся и, прихватив чемоданчик, вышел на платформу. Там его ждал сюрприз: двое в штатском, неуловимо одинаковые, хотя и были они разного роста и комплекции.
Гражданин Сухмятский? строго спросил тот, что повыше.
«Сколь веревочка не вейся, а песец все равно придет» мелькнула мысль, «ОБХСС! Выследили-таки!»
Это я
Пройдемте! высокий предъявил красное удостоверение, в котором Валентин Исидорович прочел: старший лейтенант госбезопасности а фамилию не прочел. Потому, что не успел. Но и этого было достаточно, чтобы воспрянуть духом. Слава Создателю! Не ОБХСС!
На привокзальной площади его усадили в черный ЗИМ, и через четверть часа железнодорожник уже стоял навытяжку перед человеком в капитанских погонах.
После заполнения анкетной части протокола капитан Афиногенов впился гипнотизирующим взглядом в мутноватые и красноватые глаза допрашиваемого:
Что вы можете рассказать о произошедшем одиннадцатого мая в пивной номер семнадцать?
Я это сидел, пиво пил Со мной за столиком ещё такой дядечка, пожилой он тоже пиво сушками хрустел
А трое за соседним столиком?
Они тоже
Что: «тоже»?
Ну, пиво и водку, вроде
А о чем говорили?
Да я же не прислушивался Что-то такое: нюзиланд, френдшип на иностранном, короче.
Вы владеете иностранными языками? Конкретно, английским?
Н-нет несколько слов всего
Афиногенов погрозил Валентину Исидоровичу пальцем:
Не надо финтить! В тот день вы заявили следователю прокуратуры Донцову, что двое советских граждан сговаривались с иностранцем, которого называли «нюзиланд», о продаже чертежей новейшей подводной лодки!
Я!?
Да, вы!
Валентин Исидорович побледнел, как портянка:
Товарищ то-есть, гражданин следователь! Спьяну сморозил, простите великодушно! Вспомнил, в голове тогда вертелось: сыт всем по горло, до подбородка, даже от водки стал уставать. Эх, лечь бы на дно, как подводная лодка, чтоб не сумели запеленговать Вот и брякнул про подводную лодку! Нераспохмелившись был!
Спьяну, говорите Что, сильно пьёте? сочувственно поинтересовался Афиногенов, тоже по тихому пьющий.
Да, какое там, сильно! Как на духу: всего три поллитры в сутки!
Ого! Не до хрена ли?
Что вы! В самую плепорцию. Да, как не пить, когда всё время в командировках, а дома жена Лианочка я по ней всегда сильно скучаю и тёща?