Обращает на себя внимание то, что намного чаще христианские святые родом из знатных семей, которые порвали со своей прошлой жизнью и презрительно стали относиться к материальным благам. Если попробовать посчитать соотношение выходцев из бедных и богатых семей в сонме святых, то «перевес» будет явно на стороне последних, как правило имевших материальные блага, но от них отрекшихся. Есть, конечно, и такие, которые стали святыми без упомянутых жертв, но их сравнительно мало. В основном короли, князья, церковные иерархи, воинственные борцы за идею путём насилия и т. п. Получается, что отношение к богатству было серьёзным знаком для признания святости на протяжении всего периода существования христианства. Но это не всё в отношениях настоящего христианского подвижника-бессребреника и богатства. Проблема в том, что часто, очень часто таким с бòльшей охотой подают, и порой так много, что настоящие подвижники вынуждены раздавать излишки. Это отвержение богатства почти всегда поминается в жизнеописаниях знаменитых нищих (типичный пример св. Алексий Человек Божий и св. Франциск Ассизский, о которых речь пойдёт ниже).
Едва ли не с первых дней существования христианства у последователей Христа возникла существенная проблема: как оставаться верным Его заповедям и не потерять материально? Ну как войти в известное евангельское игольное ушко, если есть соблазн обладать материальными благами, которые часто сами «идут» в руки! Некоторые отказывались от них легко и полностью, другие отдавали значительную часть, третьи малую толику, а большинство совсем мало, но регулярно, во время литургии. Каждый делает это по-своему и в соответствии со своим карманом, степенью щедрости или жадности. Вопрос очень непростой. Достаточно, к примеру, задуматься над тем, чья жертва больше грош бедняка или сотня богача?
С приходом христианства люди столкнулись со сложнейшей проблемой борьбы с приобретением благ, обладание которыми и увеличение их до практически неограниченных пределов стало прямо или косвенно порицаться. Эта борьба представляет собой по сути борьбу с изначально заложенным в человека инстинктом (с доисторических времён всем хотелось добыть мамонта покрупнее, пещеру поудобнее, шкуру для обогрева себе и подруге жизни потеплее, а лучше две, каждому). Заложен он во всех, в нищих и в миллиардерах, но, как и все прочие инстинкты, в каждом он выражен в разной мере. Исключения по-прежнему подтверждают правила, поэтому расхожая фраза «ну куда ему ещё надо» глупа и легко объяснима тут всё как и в прочих инстинктах (самосохранения, половом и вытекающих из них). У одних желание стать богаче развито больше, у других меньше, как и, например, желание доминировать.
Со всеми инстинктами, если они имеют место быть, бороться сложно, но в какой-то мере возможно, и, опять же, далеко не каждому. Вон сколько народу боролось с самым сильным половым инстинктом! Бичевали себя, плоть свою разными жуткими способами умерщвляли, но частенько срывались, и не всем удавалось её победить. Порой приходилось даже идти на противоестественное человеку членовредительство (вспомните, например, толстовского отца Сергия, и случаев оскопления не счесть!). Успешнее всего с половым инстинктом удавалось бороться импотентам, фригидным дамам, асексуалам и людям, достигшим определённого возраста. Впрочем, это уже не «борьба», но физиологические особенности.
Итак, ясно, что вопрос отношения к богатству, обозначенный в Евангелиях, представителям неслыханной ранее религии христианам надо было решать. И решение это было найдено. Оно нашло своё выражение в появлении абсолютно новой формы благосостояния общинного. Схема его, при ближайшем рассмотрении, достаточно странна: каждый член христианской общины мог вести аскетический образ жизни внутри названной общины, обладавшей очень значительными материальными благами и стремившейся к ещё большему обогащению группы людей, объединённых одной идеей. То есть «я лично аскет и единомышленники мои аскеты, но все мы вместе можем позволить себе самые разные богатства, имеющие, к примеру, форму денежную или в виде зданий и земли, на которой работают селяне, принадлежащие не мне, но нам, аскетам» и так далее. И речь здесь идёт не только о монахах и монастырях, а об инстинкте обогащения, противоречащем Евангелию, но нашедшем способ придать благовидную форму своему проявлению
Общинная собственность имелась у первохристиан задолго до появления монашества. В первые века христианства она была выражена меньше, так как в удалённые места уходили семьями, к которым присоединялись другие семьи, а тут уж без получения богатства на бытовом уровне не обойтись. Ну какая мать откажет своему ребёнку в лучшем кусочке еды? Вопрос риторический.
Есть в Новом завете (точнее, в Деяниях апостолов) и вызывающие неоднозначную трактовку эпизоды, о которых священники упоминают редко ввиду именно этой неоднозначности. Некие первохристиане Ананий и его супруга Сапфира в рамках развёрнутой апостолами программы по избавлению от всех видов дурно влияющей на духовный мир христианина собственности путём продажи «неверным», между прочим, и сдаче вырученных средств, повели себя нехорошо, за что и были жесточайшим образом наказаны Господом руками апостолов (предположительно, ап. Петра):
«Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов. Но Петр сказал: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу. Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это. И встав, юноши приготовили его к погребению и, вынеся, похоронили. Часа через три после сего пришла и жена его, не зная о случившемся. Петр же спросил её: скажи мне, за столько ли продали вы землю? Она сказала: да, за столько. Но Петр сказал ей: что это согласились вы искусить Духа Господня? вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут. Вдруг она упала у ног его и испустила дух. И юноши, войдя, нашли её мертвою и, вынеся, похоронили подле мужа её. И великий страх объял всю церковь и всех слышавших это» (см. Деян. 5:111).
Христианские богословы трактуют этот эпизод исключительно как наказание за ложь. И не просто ложь, а ложь, навязанную Сатаной. Ну, может быть и так каждый имеет право на свою точку зрения, но как-то это всё не очень складно выглядит. Ведь отдали же часть (наверняка бòльшую)! Да, оставили себе что-то на «чёрный день». Да, солгали апостолам, так даже не на исповеди! Но стоило ли за это их наказывать смертью? А как же насчёт «милосердия Господня», в частности, и христианского, вообще? Тут нет и намека на проповедуемые христианством любовь к ближнему, братство, снисхождение и всепрощение. Так и просится предположить, что взалкал апостол денег. Не для себя, для общины якобы, но взалкал. Впрочем, думать так нехорошо про апостола. С другой стороны, отрекался же он трижды от Спасителя перед Его казнью. Значит мудрое древнее выражение «errare humanum est» («человеку свойственно ошибаться») может быть применимо в этом конкретном случае и не надо перекладывать на Бога эту очередную «ошибку» -наказание! Любопытно, что есть и второй вариант упомянутого выражения, расширенный «errare humanum est perseverare diabolicum» («человеку свойственно ошибаться, а упорно продолжать (это делать) от лукавого»). Жаль, что об этом многие христиане забывают.
Да ладно бы просто христиане, но ведь, что обидно, и многие пастыри снизу до верху. Особенно за последних неприятно
Базилика св. Петра (Ватикан).
В верхней части мозаики (справа) изображены двое мужчин,
несущих тело Анания на носилках.
В истории человечества не существовавшая ранее форма совместной жизни людей в разделённых по половому признаку монастырях впервые появилась ещё до времён основоположников восточного монашества святых Пахомия и Антония Аббата (жили на рубеже III IV вв.). Желающие убежать из этого мира были всегда. Конечно, изначально были и сохранились до наших дней аскеты-отшельники, но они к материальным благам отношение всегда имели особое, то есть минимальное, чего нельзя сказать об использовании их аскетизма и праведности в разных формах другими людьми. Налицо очевидная спекуляция на образе жизни названных праведников. На местах землянок и пещер этих пустынников со временем выросли роскошные сооружения, заказчики которых и хранители все вместе обладали очень значительными материальными средствами, полученными, по иронии судьбы, на пропаганде идей нестяжательства и максимально возможной нищеты. Такое вот решение проблемы. И Боже упаси обвинять в этом монахов! Нет в этом их прямой вины и не было! Вместо обвинений, разумнее провести параллель с помянутой выше борьбой с плотским инстинктом. Картина та же: кому-то удалось победить, а кто-то оказался слаб. И в том, и в другом случае вторых больше.