Боевик оторопел. Под хохот остальных он схватился за автомат, но «товарищ по оружию» поспешил его успокоить:
Петро, уймись! Ты что забыл, где находишься?
Я не позволю на себя тявкать никому и нигде! взревел Петро негодующе. И этот старый чеченский хрен сейчас ответит мне за то, что
Он осёкся и замолчал, увидев, как несколько чеченцев, входящих в состав отряда, защёлкали затворами автоматов.
Да пошли вы все удручённый бандит махнул рукой и, что-то бормоча себе под нос, отошёл в сторону.
Интерес Алихана к ящикам не остался без внимания боевиков. Один из них сходил в дом и несколько минут спустя вышел вместе с Арсой. Боевик передал всем приказ Габиса перенести ящики со двора в подвал под домом. Возмущённый самоуправством «гостей» Алихан попытался воспрепятствовать им и загородил собой дверь. Но его попросту оттолкнули в сторону. «Они что, надолго здесь оставаться собираются? забеспокоился старик. Иначе как объяснить перенос ящиков?»
Ещё много чего требовало объяснений для вайнаха Алихана из того, что происходило на его глазах. Боевики, вместо того, чтобы собирать свои «пожитки», начали оборудовать «точки» для возможного отражения атаки и дальнейшего боя с вероятным противником.
«Значит, раненый настолько плох, что переносить его куда-то невозможно, сделал неутешительный вывод Алихан. Надеяться на то, что шайтаны скоро уйдут, теперь уже не приходится. И готовятся к обороне они, видимо, не зря Ждут федералов, вот потому и готовятся»
Взглядом опытного разведчика он снова обвёл двор. «Федералам трудно придётся, заработала мысль, оценивая обстановку. При атаке полягут многие. У шайтанов будет огромное преимущество при обороне. Всё, что внизу, отлично просматривается и простреливается. Сзади к дому не подобраться. Задней своей частью он прилеплен к высоченной горе, за которой пропасть. Федералам остаётся только обрушить на дом всю имеющуюся у них в наличии огневую мощь и похоронить всех нас под обломками. Надо подумать над тем, что делать и как быть Хорошо, что Лизу отправил пасти овец. Надо бы с внуком поговорить и уговорить его бежать отсюда, пока не поздно»
* * *Ну, вот и всё, закончив операцию, сказал капитан Болотников. Я сделал всё, что мог.
Почему ты так говоришь? насторожился Габис. Ты не уверен, что он выживет?
Ни один хирург никогда до конца не уверен в благополучном исходе, ответил Болотников. Раненый потерял слишком много крови, и я удивляюсь, почему он вообще всё ещё жив. Трудно судить, как поведёт себя его ослабленный организм, сможет ли он преодолеть тот послеоперационный кризис, который раненому ещё предстоит пережить.
Ты извлёк из него все пули? сузил глаза Габис. Или кое-что оставил?
Я извлёк из него всё, что нашёл, ответил капитан. Три пули, две из которых я обнаружил в груди, и одну в плече. Его надо немедленно перевезти в ближайшую больницу, или до утра он может и не дожить.
Умрёт он, подохнешь и ты, пообещал с мрачным видом Габис и склонился над арабом: Ты слышишь меня, Вахид?
Осталось неизвестным, услышал ли его раненый. Он лишь издал какой-то неясный звук, тяжело дыша и сверля неподвижным взглядом потолок над собой.
Рекомендую сделать ему несколько кубиков обезболивающего, сказал Болотников. Сейчас он испытывает мучительную боль, так как пережил очень серьёзную операцию.
Вот препараты, ты и делай, хмуря лоб, буркнул Габис. Сейчас ты здесь главный врач
По истечении четверти часа после инъекции раненый успокоился, и его дыхание стало ровным.
Где мы? прошептал он, посмотрев на пристально наблюдавшего за ним Габиса осмысленным взглядом.
В надёжном месте, живо ответил боевик.
Мы отступили?
Пришлось
Насколько тяжело я ранен?
Трудно судить, пожимая плечами, сказал Габис. Хирург сделал тебе сложную операцию, извлёк из тела все пули, и Ты будешь жить, господин Вахид.
Нет, я жить не буду, произнёс вдруг араб в полузабытьи. Жаль, что умираю я далеко от родины
Страшная гримаса исказила его лицо. Он застонал, дёрнулся и зашептал:
Тяжело Очень тяжело умирать здесь, в стране, где нас ненавидят Что я скажу Всевышнему, если предстану перед ним?
Затем он долго молчал и лежал спокойно. Видимо, боль ушла и больше не мучила его. Болотников приложил ладонь к его лбу, затем нащупал пульс, посчитал удары и отошёл.
Ну? посмотрел на него вопросительно Габис.
Меня беспокоит сильное кровоизлияние в полость грудной клетки, ответил задумчиво капитан. Может случиться гангрена Температура выше сорока и не падает. Только переливание крови могло бы его спасти.
Если он умрёт, смотри, что я с тобой сделаю, осклабился Габис. Смотри и молись своему Богу, чтобы господин Вахид остался жив!
Когда он говорил, капитан смотрел на его лицо. В глазах не было эмоций безжизненный взгляд спятившего убийцы. Габис медленно обернулся и указал пальцем на лейтенанта, который в панике отшатнулся, увидев его.
Смотри! закричал главарь боевиков и с такой силой ударил ногой в промежность молодого офицера, что сам содрогнулся и отскочил назад.
Нижнюю часть тела лейтенанта пронзила ужасная боль. Все его внутренности словно обдали крутым кипятком. Дикая боль сжала желудок, пронеслась спазмами по кишечнику, мышцам живота и, проникнув в мозг, взорвалась ослепительной вспышкой. Лейтенант, закатив глаза и ловя открытым ртом воздух, рухнул на пол, но два боевика тут же подхватили его под руки и поставили перед своим озверевшим амиром на колени.
Вот так я начну убивать тебя, хирург! брызжа слюной, закричал на весь дом трясущимися от ярости губами Габис. Если господин Вахид умрёт, вот что ждёт тебя, смотри!
Он нанёс тяжёлым берцем удар в лицо лейтенанта. Изо рта и носа несчастного разлетелись в разные стороны брызги крови, но закричать он не смог. По его лицу было видно, что ужасная боль в теле достигла верхней точки, но он не мог выдавить из себя и звука. А удары сыпались практически непрерывно, как град с небес на землю, и уже трудно было предположить, жив ли он.
Габис избивал несчастного с пронзительными криками, которые леденили душу капитана. Он бросился вперёд, чтобы защитить лейтенанта ценой собственной жизни, но Два боевика, наблюдавшие за ним со стороны, оказались проворнее. Они заломили руки Болотникову назад и в одно мгновение поставили на колени. И вдруг
Осыпаемый ударами лейтенант выпрямился. Габис всё ещё с остервенением избивал его, но У юноши словно открылось второе дыхание. Слёзы катились по его окровавленному, распухшему, искалеченному лицу, но он не кричал и не молил о пощаде. Лейтенант даже попытался встать, но боевики крепко удерживали его. Тогда он поднял голову и улыбнулся.
Улыбка не сошла с его лица и тогда, когда боевики отпустили его, и он упал, уткнувшись лицом в пол.
Всё, подох, хмыкнул боевик, заломивший Болотникову левую руку. Такого убоя не выдержал бы никто.
Габис отошёл. Его трясло, как будто он наступил на оголённые электропровода босыми ногами. Он часто и глубоко дышал, лицо покрылось крупными каплями пота. Повинуясь его кивку, боевики отпустили руки капитана.
Теперь ты видел, что тебя ждёт, если умрёт господин Вахид, собака? прохрипел главарь боевиков, облизнув губы кончиком языка. Так вот, ты больше ни на минуту не отойдёшь от его постели ни ночью, ни днём. И всегда помни, что твоя жизнь в твоих же руках. Умрёт наш гость, я буду лично резать тебя живым на крохотные кусочки.
6
Жестокую расправу Габиса над молодым лейтенантом Алихан не видел. Его мысли были заняты другим. Он стоял у сарая и внимательно разглядывал со стороны дом, который построили его прадеды, в котором родился и вырос его отец, в котором родился и вырос он сам, в котором
Большой каменный дом из восьми комнат был украшением когда-то существовавшего аула. Когда Алихан женился, он привёл сюда молодую жену. А до того была война, депортация В аул, кроме него, никто больше не вернулся. Кто-то умер в далёком Казахстане, кто-то осел в Грозном
В этом доме родились и выросли два его сына и четыре дочери. В нем он прожил счастливую жизнь. Но счастье не может длиться вечно
Шли годы, жена умерла, дочери повыходили замуж и разъехались. Оба сына погибли. Один, выполняя «интернациональный долг» в Афганистане, другой, работая в милиции, пал от удара ножа преступника. И остался Алихан один в своём огромном доме. Так он прожил несколько лет, пока к нему не переехала из Грозного овдовевшая дочь Лиза.
Самая большая из комнат служила и залой, и столовой. Посередине стоял квадратный стол, над которым висела старинная люстра. В углу, у окна, стоял секретер, на котором были расставлены фотографии родственников, детей и альбомы с фотографиями многочисленных знакомых. К гостиной примыкала комната, которую как спальню использовала дочь Лиза. С ней рядом находилась комната самого Алихана. В неё не заходил никто, кроме него самого.