А зачем он мне? Столько хлопот, а ради чего? Когда мне кто-то нужен, я всегда могу его призвать.
Они подъехали к саду, спешились и пошли по едва заметной дорожке ко входу в башню. Дойдя до каменного валуна, стоящего посреди заросшей по колено лужайки, Остролист похлопал Дурной Сон по боку и что-то шепнул ему.
Отпусти своего коня, сказал король Белоцвету. Конюшен я не держу, они у меня на свободе гуляют. Понадобятся достаточно позвать.
Белоцвет огладил коня по шее, заглянул в дикие синие огни, тлеющие в глазницах, и шепнул:
Иди, красавец, погуляй хорошенько!
И оба коня, Дурной и Злой, стали бледнеть, истончаться, таять на глазах; вскоре две струйки серого дыма втянулись в едва заметную трещину, змеящуюся по боку камня.
Удобно. Оценил Белоцвет. А если поблизости не найдется камня с трещиной?
Пустяки. Отмахнулся король. Они дети воздуха, им все равно, откуда и куда приходить.
Остролист подошел к высоким дверям, ведущим в башню. Хватило одного его прикосновения, чтобы тяжелые створки медленно и бесшумно растворились. Внутри было прохладно, тихо и темно, воздух был свежим, как после грозы. Оказавшись внутри, Белоцвет неторопливо огляделся. Рассматривать оказалось нечего: просторная нижняя зала с каменным полом и несколькими узкими оконцами была совершенно пустой. Вдоль стены поднималась пологая каменная лестница, спиралью идущая до самого верха башни. Следующая, верхняя комната оказалась также пуста, как и третья, и четвертая.
Больше похоже на сторожевую башню, заметил вслух юноша. Причем для стражников-аскетов.
Отчасти так оно и есть, отозвался король. Только стражник тут один. Мы пришли.
Верхняя зала отличалась самым высоким потолком, терявшимся в полумраке, и большими, ничем не загороженными окнами. Посреди залы на грубо вытесанных из камня драконьих лапах лежала серая каменная плита. Остролист подошел к ней, снял с головы костяной обруч, положил его на край плиты.
Я догадываюсь, как ты устал, Белоцвет. Спускайся вниз, в комнату под моей, там ты найдешь все необходимое. Выспись хорошенько. Завтра наверху будет короткая ночь, а значит, нас ожидает долгий день.
С этими словами король-мертвец поставил свой деревянный посох в изголовье каменной плиты, лег и вытянулся на ней, сложив руки на груди. Белоцвет смотрел на Остролиста и пытался представить, сколько же столетий роскоши должны миновать, чтобы король предпочел голую каменную плиту и пустые стены сторожевой башни, где изначальная простота возвращает память о прежних ощущениях. «Моя гробница, говорил он, подумал Белоцвет, я-то представлял себе мраморный саркофаг на яшмовом пьедестале, ониксовые колонны и мозаичный пол а тут голые стены и каменная плита. И при этом я не разочарован, как он подумал, а восхищен до глубины души».
Ваше величество, Белоцвет уже собрался уходить, но этот вопрос жег ему язык, и не задать его он не мог, там, наверху вы довольно легко отказались от своего требования. Вы же приходили за Дионином. И могли настоять на своем. Почему вы уступили?
Я? Уступил? Переспросил Остролист, не поворачивая головы. Должно быть, тебе показалось. И, должен заметить, ты не менее легко отказался от своих заслуг там, наверху. Отказался от всего, и последовал за мной.
Он помолчал и тихо проговорил:
Как только я увидел тебя, не осталось и тени сомнения в том, кто мой наследник. В Дионине верх взяла кровь его отца. А в тебе наша, и чем дальше, тем сильнее она будет. Поэтому ты и пошел за мной по своей воле. Довольно разговоров на сегодня. Иди отдыхать.
И Остролист закрыл глаза. В зале заметно потемнело; в окна задувал легкий ветер, шевеля длинные пряди светло-зеленых волос короля-мертвеца. Белоцвет поклонился и направился по лестнице вниз. Когда он спустился, то увидел, что в отведенной ему комнате, бывшей совершенно пустой, когда он проходил через нее, стоит кровать точно такая же, какая была в дворцовых апартаментах. Рядом с ней располагались стол, раскладной стул; на столе стоял кувшин с водой и лежала пара яблок. Есть Белоцвету не хотелось, а вот воду он выпил почти всю.
Ну, что скажешь, обратился он к своему фамилиару, усаживаясь на кровать, стоит ли мне здесь искать и запоминать отходные пути? Или это пустая трата времени?
Я бы мог ответить, что пусть твой сон сторожит та ночная кобыла, которой ты скормил все мои леденцы. Сварливо отозвался Шеш, сползая с запястья Белоцвета на покрывало. Какие отходные пути, мальчик? Ты почти что в сердце страны-под-холмами, здесь всякий путь отходной, да только не для тебя.
Я бы мог ответить, что пусть твой сон сторожит та ночная кобыла, которой ты скормил все мои леденцы. Сварливо отозвался Шеш, сползая с запястья Белоцвета на покрывало. Какие отходные пути, мальчик? Ты почти что в сердце страны-под-холмами, здесь всякий путь отходной, да только не для тебя.
Какой же ты все-таки злопамятный, пожаловался Белоцвет, стаскивая невысокие сапоги. Но ты ведь меня не бросишь здесь одного? Тем более, и юноша, запустив пальцы в поясной кошель, нащупал там утаенный от всех леденец, тем более что у меня кое-что есть. Вот, держи. Не ромовый, а виноградный. По мне, так они вкуснее.
Шеш метнулся к положенной на кровать аметистовой конфете, обвился вокруг нее, облизал своим раздвоенным языком.
Ах ты пройдоха. Змей закатил от удовольствия глаза. Так и быть, постерегу тебя. Ложись поскорее, а не то на пол упадешь от усталости.
Белоцвет послушался этого совета и, покидав одежду на стул, в одной рубахе забрался в постель. Он заснул, едва донеся голову до подушки. Шеш, убедившись, что его хозяин спит, сполз на пол и принялся расти, пока не достиг размера змеи-душителя, обитающей в джунглях Нильгау. Тогда он обвился вокруг кровати, на которой мирно посапывал Белоцвет, а голову положил в изножье. Время от времени длинный черный язык выстреливал из пасти змея, чтобы облизать виноградный леденец.
Ночь спустилась на страну-под-холмами. Ее обитатели, от мала до велика, попрятались по своим домам, похожие на зверей, переживающих тяжелую засуху. Жажда измучила их, меж тем как единственный источник иссяк, и утолить ее было нечем. Впрочем, обитатели Вечной долины видели сегодня, как король вернулся из верхнего мира и привел с собой того, чья кровь оживит родник в Священной Роще. Этот ритуал был древним как сама земля, и даже среди хогменов не было того, кто помнил бы, когда его провели в первый раз. Но каждый из них знал как только жажда станет совсем нестерпимой, когда они почти сойдут с ума и будут искать облегчения в верхнем мире, черпая силу в страдании людей, когда сам король не сможет смочить мертвых губ, тщетно погружая каменный кубок в опустевший источник тогда настанет время жертвоприношения. А за ним придет безвременье, покой и отдых для каждого в стране-под-холмами.
Глава вторая, в которой совершается жертвоприношение
Возможно, хогмены и обладали множеством недостатков, но неуважение к чужому сну среди них не числилось. Никто не тревожил Белоцвета до тех пор, пока он сам не проснулся, вдоволь напотягивался под теплым одеялом и даже снова задремал, укрывшись с головой.
Просыпайся, сновидец, проворчал Шеш, уменьшившийся до размеров гадюки, стаскивая одеяло со своего питомца. Где это ты привык спать до вечера, спрашивается? Вставай. Еда на столе, вода в кувшине.
Белоцвет сел на кровати, протирая глаза. Золотой свет, проникавший в узкие окна, окрашивал каменные стены в теплые, песочные тона. В огромной комнате по-прежнему было пусто, и кровать со столом казались детскими игрушками, брошенными на полу гостиной. Юноша протянул руку и погладил фамилиара.
Ты настоящее сокровище, Шеш.
Он встал, натянул штаны и сапоги, подошел к столу и, налив воды в таз, принялся умываться; затем костяным гребнем принялся расчесывать волосы, пока они не легли тяжелой волной на плечи.
Все точно такое, как было у меня во дворце, заметил Белоцвет, оглядывая себя в небольшом зеркале. Позаимствовали?
Эта дребедень нужнее тебе здесь, ответил змей. Или предпочтешь спать на голом полу и умываться в ручье? После ритуала будет проще, а пока пусть остается так, как ты привык.
Какого ритуала? Спросил Белоцвет, садясь к столу и придвигая к себе тарелку с простецким деревенским пирогом с мясом и кореньями, даже без приправ, и кружку молока. Может, расскажешь хоть что-нибудь?
Ешь. Буркнул в ответ змей, явно прикусив свой длинный язык. Потом поговорим.
Белоцвет не заставил себя упрашивать и быстро уговорил свой завтрак. Пирог был еще теплым, посыпанная мукой золотистая корочка похрустывала на зубах, а молоко было горячим, приправленное шафраном и медом, оно золотилось в большой белой кружке.
Так вы чей-то завтрак стащили, догадался Белоцвет, выставленное с ночи уже остыло бы. Вот спасибо.
На здоровье, отозвался Шеш.
Юноша неторопливо доедал толстую корку, макая ее в молоко.