Вот в то, что Иван Васильевич убил собственного сына, лично мне никогда не верилось. Иван Грозный никак не мог встретить невестку в покоях сына. Дело в том, что, как мне успела поведать Агафья, каждый член царской семьи жил в отдельных хоромах, которые соединялись с дворцом переходами. Царевна Елена вела такой же образ жизни, как и все высокопоставленные женщины: после утреннего богослужения она со своими прислужницами занималась рукоделием в своих покоях.
Законы того времени были очень строги по отношению к женщинам, без разрешения мужа ни одна из них не смела показаться на людях, даже в церковь ходили только с разрешения, да и то под присмотром слуг. Комнаты знатных женщин обычно находились в глубине дома, причем они были постоянно закрыты, а ключ находился у мужей. В женскую часть дома не мог попасть ни один мужчина.
Как же тогда царю удалось увидеть царевну Елену, да еще одетую не по уставу? Он что же, дверь выломал и разогнал затем всех слуг? Но ведь история не зафиксировала ни одного похожего случая в богатой событиями жизни Иоанна.
Немного позже появилась еще одна сказка версия политического убийства, однако она оказалась еще более бездоказательной, чем предыдущая. По словам историков, Иоанн Грозный с большим недоверием относился к стремлению своего сына возглавить войско в борьбе против Речи Посполитой, завидовал его молодости и энергии, но это только домыслы и никаких доказательств правдивости данной версии не существует. В ней не меньше противоречий, чем в бытовой.
Эта версия полна противоречий и в оценке характера молодого царевича. Вначале историки утверждали, что сын являлся точной копией своего отца, причем сходство было не только физическим, но и нравственным. После смерти появляются другие картинки царевич, оказывается, мудрый, не чета отцу, его все любят, поэтому смерть его стала всенародным горем. Таким образом, понятно, что подобное превращение из чудовища в «любимца публики» означает только то, что-то одно ложь.
Так что мой первоначальный план, возникший когда я оказалась в этом времени, полетел ко всем чертям. Ссору отца с сыном в покоях невестки я еще могла как-то предотвратить, а вот смерть от тяжелой болезни вряд ли. Судя по всему, царевичу Ивану не суждено было царствовать: на трон должен был сесть Федор Иванович, большим умом не отличавшийся. Зато супруга его, Ирина отличалась, да еще как!
Значит мне нужно было, во-первых, облегчить страдания собственного супруга уж что-что, а позвоночник я лечить умела, а, во-вторых, привязать его к себе, чтобы и мысли ни у кого не возникло отсылать вдову великого царя в какой-то заштатный Углич. Особенно при условии, что я успею родить сына. Ведь он являлся бы прямым наследником бездетного Федора Ивановича, а кто же отсылает в глухомань законного наследника престола?
Дверь скрипнула и я вздрогнула от неожиданности. На пороге возник мой супруг собственной персоной. Значит, не безразличен к жене, если не просто послал кого-нибудь о здравии царицы, а лично пожаловал.
Я проворно поднялась с кресла и отвесила поясной поклон.
Здравствуй, Марьюшка, свет мой. По здорову ли сегодня?
Благодарствую государь, все прошло. Завтра смогу уже к обшей трапезе выйти.
Слава Богу, размашисто перекрестился царь. А ежели сегодня вечером ко мне в опочивальню?
Прикажи, государь, слегка поклонилась я.
Не приказываю прошу. Истосковался без тебя, свет мой. И за Ивана тревожусь.
Похоже, Иван Васильевич пребывал нынче в спокойном настроении.
Чем занималась сегодня, голубка?
Сначала молитвенник читала. Потом княжна Ирина в гости пожаловала.
Царь слегка нахмурился.
Опять жалиться на нее будешь?
Я покачала головой.
Прости меня, государь, дуру грешную. Бес гордыней попутал. Сегодня отцу Василию покаялась.
Значит, мир у вас с Ириной?
Да и не ссорились мы, во всем моя спесь виновата. Она супруга младшего наследника, значит, я ее должна почитать, а не она меня.
Ну, она тебе тоже должна уважение выказывать, совершенно размягчившись отозвался супруг. А с Еленой не виделась?
Там я тоже кругом виновата. Она вот-вот сына породит, а я к ней не с добром, а с завистью. Сама-то еще не брюхата.
Бог милостив и ты понесешь в срок. Елена-то из Шереметевых, у них женщины, как кошки, плодятся, чуть ли не по два раза в год рожают.
Ну, она тебе тоже должна уважение выказывать, совершенно размягчившись отозвался супруг. А с Еленой не виделась?
Там я тоже кругом виновата. Она вот-вот сына породит, а я к ней не с добром, а с завистью. Сама-то еще не брюхата.
Бог милостив и ты понесешь в срок. Елена-то из Шереметевых, у них женщины, как кошки, плодятся, чуть ли не по два раза в год рожают.
И царь расхохотался, страшно довольный своей шуткой. Я позволила себе тихий смешок.
Скажи мне, голубка, чего бы тебе хотелось к вечеру? Вина заморского, али фруктов каких необычных? Да что мы стоя-то беседуем?
И Иван Васильевич с комфортом расположился в самом удобном кресле. Я чинно присела на скамеечку у его ног.
Чем попотчуешь, тому и рада буду, уклонилась я от прямого ответа. Дозволь, государь, рассказать тебе то, что сама слышала.
Говори.
Сказывают, что в стране Италии чудные ягоды есть под названием «рейзин». Сладости необыкновенной, а еще силы прибавляют, сердце лечат, чадородию способствуют. Вот бы достать
Сегодня же накажу послать в Вену нарочного. У них-то наверняка есть, с французами давно торгуют. Чаю, венский цесарь мне не откажет.
Пошли, государь. Ты уж не серчай, что мне такая блажь пришла. Вот захотелось спасу нет, во сне вижу.
Царь долго вглядывался мне в лицо, потом изрек:
То примета добрая: либо понесла уже, сама того не ведая, либо понесешь вскорости. Будут тебе ягоды заморские, Марьюшка. Потерпи немного. Найду, чем сладеньким тебя сегодня побаловать.
Царь поднялся с кресла и я уловила легкую судорогу боли, пробежавшую по его лицу. Спина-то, небось, болит, а у него амуры в голове порхают. Что ж, совместим приятное с полезным.
Супруг благопристойно поцеловал меня в лоб и отправился по своим делам. А я хлопнула в ладоши:
Эй, кто там есть!
Тут же вбежали две прислужницы.
Чего изволишь, царица-матушка.
Баню мне приготовьте, да не простую, а с разными ароматами. Сегодня вечером государь приказал мне к нему в опочивальню явиться. Нужно, чтобы я, как роза благоуханная была.
Сей момент все исполним.
Девицы умчались, а вместо них явилась Агафья.
Что это ты удумала, Марьюшка? Тебе еще отдыхать надо.
С царем не поспоришь, Агаша. Да и в благостном расположении он нынече.
Так-то оно так
Да у меня уже все прошло
Ну, смотри сама. Потом не жалуйся.
Не буду, весело пообещала я.
Потом потом был рай земной. Девки расплели мне косу, вымыли волосы в трех водах (две я не запомнила, а третья была розовая). Замотали голову чалмой из полотенца и принялись распаривать меня в травяных душистых настоях, точнее, в их пене. Потом окатили росной прохладной водицей и повели в светелку сушить да расчесывать волосы, а после из короной в три обхвата на голове укладывать.
К великому огорчению Агафьи, краситься я отказалась наотрез. Ни белиться, ни румяниться, ни брови углем подводить, ни ресницы чернить. И так хороша. Но набившиеся в светелку ближние боярыни моего мнения не разделяли.
Что же ты, государыня, к царю как девка худая пойдешь?
Не как девка, огрызнулась я, а как жена послушная.
Ну хоть щечки-то нарумянь.
И так хороша!
Как выглядели женщины того времени, я знала еще до того, как в него попала Превращаться в одну из окружающих меня боярынь я не собиралась. У них косметика из средства украшения стала средством устрашения. Белая маска из свинцовых белил, алые пятна на щеках, будто кто кистью провел, углем нарисованные брови Нет, спасибо.
При этом, разумеется, мало кто связывал частые недомогания и раннюю смерть московских красавиц с «невинными» свинцовыми белилами. Температура, боль в животе, не проходящая по две-три недели, тошнота и бессонница объяснялись либо несвежей пищей, либо сглазом, порчей от недобрых людей. А на самом деле это была «свинцовая колика» от накопившегося в организме металла. Помочь им уже никто не мог.
Осуждение просто выплескивалось из глаз окружающих женщин, но слово молвить поперек никто не смел. Царица ведь! И матушка родная далеко, да и ее, поди, на послушает.
Но ведь государь зовет ее в свою опочивальню, и словечка не вымолвил, чтобы прихорошилась. Тут уж всем смириться приходится: перечить царю себе дороже.
Зато нарядили меня так, что я вздохнуть не могла. Поверх нарядной рубашки еще и выходное платье, расшитое золотом и самоцветами. Весило это чудо не меньше пуда и удобно в нем было, как в каменном мешке. Но тут уж пришлось прикусить язык мне: не оборванкой же перед светлые государевы очи являться. Другие вон тоже на себя по десятку килограмм парчи, бархата и самоцветов носят и ничего. Придется и мне потерпеть.