Шифф посмотрел на свой пустой стакан, и Свердлов поспешил налить ему ещё. Рав Якоб отпил немного и обратил скорбный взгляд на председателя ВЦИК.
Ну? спросил Шифф.
Свердлов вопросительно посмотрел на него.
Не слышу, произнёс Шифф.
Я сказал Свердлов, не понимаю
И я не понимаю! неожиданно по-русски заявил рав Якоб. И продолжил на идиш. Я насовсем не понимаю, об что вы, дети мои, думаете? Об свою задницу на сегодня? И не думаете про то, как будет дальше. И что ждёт бедного еврея в России не через пять, не через два, а уже через один год после вашего «угнетённого» декрета. А? Я вас спрашиваю, Яков? А если вы не знаете, то может, мне Шая ответит он всё время сидит в русском народе! Он не в Москве, не в Петрограде, не в Киеве сидит и даже не в Бердичеве, а на Урале. Он там видит всё! И он там слышит всё! Так пусть Шая ответит: что будет после вашего декрета с евреями в России? Что будет с еврейской властью?
Она запнулся Голощёкин, она таки будет крепнуть! убеждённо заявил он.
Ой-вей, сын мой Шая! И вы, Яков! опечалился Шифф. Я вас обоих очень сильно люблю и уважаю так же, как и весь еврейский народ и нееврейский вас любит и уважает! Но чем вы смотрите вперёд? Надо смотреть вперёд умом, а не задом. А чтобы хорошо видеть вперёд, нужно ещё лучше видеть назад. Все две тысячи последних лет говорят нам, как один ясный день: в тех странах, где мы выходили из тени и показывали всем свою власть и своё богатство, всё очень быстро кончалось. И власть кончалась, и богатство. И потом начиналось очень и очень плохое: изгнание из Англии, костры в Испании, резня в Германии Каждые сто лет мы регулярно вызываем кару на свою голову! Но даже не надо нам сейчас смотреть так далеко. Давайте посмотрим на свободную Финляндию. Это теперь она новое государство, а была глухой угол Российской империи с неграмотным и тупым населением, где почти не было и нет нашего капитала Роль евреев в жизни Финляндии всегда была ничтожна. Так что никаких явных причин нет у финляндцев, чтоб нас не любить. Никаких причин! Но вот что мы увидели: и революция пятого года и февральская прошли в России, как и в Финляндии, под разными лозунгами, но главным был равноправие для евреев.
Он дал минутную возможность Свердлову и Голощёкину усвоить все услышанное.
И что делает тихая, скромная, спокойная, совсем не антисемитская Финляндия? Как только ваш Ленин подарил ей свободу и независимость, финляндцы на второй день устраивают кровавое побоище и массовую резню наших братьев. Но в газетах о том никто не пишет. А вы не читаете. И не знаете, что там происходит в свободной Финляндии. Никто не хочет знать Европа не хочет, Америка не хочет. И вот, в полной тишине и спокойствии Финляндия принимает закон, по которому всем евреям запрещено жить там под страхом смертной казни! Приговор приводится в исполнение немедленно, без суда и следствия Что это? Что это такое, я вас спрашиваю?! горестно воскликнул Шифф, воздев вверх руки.
Да-да, конечно, согласился Свердлов. Это нехорошо. Но вот именно эти события в Финляндии укрепили нас в мысли декретом обеспечить защиту евреев здесь.
Шифф презрительно усмехнулся и махнул рукой.
Нет, вы мне все-таки скажите мне, сын мой Яков, опять страдальчески спросил он, что же на самом деле будет через пять лет после вашего с Лейбой декрета? Все-таки не скажете? И вы, Шая, тоже, я вижу, не скажете
Нет, почему же, рав Якоб, возразил Голощёкин. Я могу сказать
Так в чем же дело!
Конечно, уважаемый рав Якоб, начал Голощёкин, вы очень даже за свои мысли правы. Но обратно ж не так все будет страшно. Да, я думаю, будет небольшой антисемитизм.
Вот! шлёпнул ладонью по колену Шифф. Вот я об чем говорю! Поняли, в концов конце! Но только он будет очень большой, ваш антисемитизм. Такой большой, что больше не бывает! Больше вашего с Троцким декрета. Трупы евреев будут лежать в каждой помойной яме. Но и помоек не хватит, и будут тела братьев наших валяться прямо на улицах. И виноваты будете вы, Яков! Шифф, распаляясь, ткнул пальцем в сторону Свердлова и едва не попал ему в пенсне. Кому это будет выгодно? Кому это будет полезно? Кому? Это спрашиваю вас я, старый Якоб Шифф, который много повидал на своём веку, а ещё больше размышлял!..
Однако однако, рав Шифф, проговорил Свердлов, отстраняясь на всякий случай назад. И об том мы с товарищем Троцким тоже говорили, и Троцкий
Однако однако, рав Шифф, проговорил Свердлов, отстраняясь на всякий случай назад. И об том мы с товарищем Троцким тоже говорили, и Троцкий
Плохо! перебил его Шифф. Очень плохо вы думали! Вы совсем не умеете думать! Ни на один карат не умеете. Ну, и что там ещё надумал ваш дорогой товарищ Троцкий?
М-м-м Так я ж уже сказал, недовольно проговорил Свердлов. Вся власть у нас. Армия у нас в руках. Почти вся ЧК управляется нашими людьми. И мы уже сегодня душим антисемитизм в коляске Я говорю в колыбели. Уже сейчас Троцкий расстреливает каждого, кто
Ах, он расстреливает! издевательски воскликнул Шифф. Конечно! Он больше ничего не умеет. И ничего не любит. Он очень любит только кровь пускать про то знает уже весь мир! Прямо Агицын-паровоз10 какой-то!.. Еврей должен быть скромным и тихим везде! В этом суть нашей власти. Потому что шумный и наглый еврей вызывает ненависть не к себе одному, а ко всему нашему народу! Грабит один Рабинович, а наказывают за это всех евреев.
Он перевёл дух. Потом взялся за стакан. Поставив на стол Свердлову пустой стакан, Шифф уже более мягко произнёс:
Скажу вам так, дети мои. По-настоящему, ваш декрет нужен только твердолобым сионистам. Жаботинский и Герцль11, я знаю, станут очень довольные. Им как раз антисемитизм очень нужен, и как можно больше, и как можно страшнее, чтобы гнать напуганных евреев, словно овец, в Палестину А теперь скажите мне за ваше правительство, за совнарком. Так-таки оно, в самом деле, наше, как вы заявляете?
Ну, один-два человека в совнаркоме так-сяк, осторожно сказал Свердлов. По сути, один только нарком против нас Сталин.
Подробнее, велел Шифф.
Почти нечего рассказывать, пожал плечами Свердлов. Тупой, мрачный грузин. Вечно ходит со злой мордой. Верный пёс Ленина, хотя если рассвирепеет, то и хозяина может укусить. Это именно он ещё в девятьсот пятом году призвал сделать в нашей партии еврейский погром. И его даже не выгнали и не повесили на дереве, а наоборот, сделали сначала членом ЦК, а потом редактором газеты «Правда», а теперь наркомом национальностей. В Москве бывает редко, всё в разъездах. Мелкая личность. Так что как противника его можно вообще не учитывать.
У него русская фамилия, отметил Шифф. Или партийный псевдоним?
Настоящая фамилия у него грузинская Джугашвили, ответил Свердлов. Только странный грузин. Говорят, в юности стихотворения на родном языке сочинял, и их даже в школьных учебниках в Грузии печатали. Но плохо верится. Потому что сейчас на грузинском он писать почти не умеет. Как такое может?
Джугашвили швили Указывает на еврейское происхождение фамилии, заметил Шифф. Тогда почему он не с нами?
Не тот случай, пояснил Свердлов. Еврейского в нём ничего абсолютно, да и грузинского почти не осталось. Он про свою родину говорит так: «Небольшая территория России, называющая себя Грузией только по привычке». Себя именует «русским человеком грузинского происхождения». Уже только поэтому большой подлец и негодяй! припечатал Свердлов. Ленин правильно его назвал паршивым великорусским шовинистом и держимордой!
Держи морду хорошо сказано! Что это означает? поинтересовался Шифф.
Всё равно что жандарм. По русскому национализму жандарм.
Ага! понял Шифф.
Голощёкин коротко хохотнул.
Постой, Яков, весело спросил он. Это с Джугашвили ты отбывал ссылку?
С ним, неохотно ответил Свердлов.
А, правда, что он всегда внимательный и добрый к любому своему товарищу по партии?
А я знаю? ответил Свердлов. Я не всё за него знаю
Но ведь ты с ним жил в одной комнате! Он готовил на вас двоих еду. И у вас была одна тарелка на двоих, продолжал допытываться Голощёкин.
Ну Бывало, буркнул Свердлов.
И кормил он тебя с тарелки, которую вместо мытья вылизывала его собака? захохотал Голощёкин.
Пошёл, Шая, к черту! взорвался Свердлов. И ты эти дурацкие басни повторяешь?
Басни? ехидно переспросил Голощёкин. Ну, тогда не сердись. Я только пошутил.
На самом деле слухи об этом эпизоде в жизни двух ссыльных большевиков ходили серьёзные. Свердлов и Сталин, действительно, жили в одном доме. И в первые же дни Свердлов поразил русского грузина своей нечистоплотностью. Он никогда не менял портянки, спал чаще всего одетым, нередко в сапогах, когда ему было особенно лень их стаскивать.