на тоненькой ниточке просёлочной дороги, но они нас пока не видят, я завожу своих птенцов со стороны Солнца, прячась в дымке. Рявкаю в эфир команду: «Свечам, атака с ходу, высота: 200, 300, 400, интервалом 5 секунд». Тихо по СПУ (самолётное переговорное устройство), даю команду стрелку Сергею: «Серж не стреляй пока, побереги патроны для худых, этих я сам раскурочу». В наушниках утвердительный вздох огорчения: «Вот так всегда! Как что-то хорошее, так командиру и зачем я с тобой только летаю»? «К-о-н-ц-е-в-ой, разговоры учись штурманскому делу»! процедил я сквозь зубы. «Понял, отдыхаю и наблюдаю»! «Вот и наблюдай и блюди воздух»! «Атака, атака» кричу я в эфир, и машина в пологом пике заходит с креном (поправка на ветер), на «боевой курс». Сброс, я плавно утопил кнопку бомбодержателя, высота 200 метров (промазать мне невозможно), бомбы пошли, теперь главное, что бы меня, не достали свои же осколки, моих же бомб, «свечи» два и три чуть повыше на 300 и 400 метрах с разрывом в пять секунд. Немного подбросило хвост, это рванули мои бомбы, Уф пронесло, зато ювелирно точно, и я с остервенением давлю на гашетки курсовых пушек и пулемётов, поливаю колонну огненным дождём, высота 50 метров, вижу лица, их расширенные от ужаса глаза. Не ожидали? А мы уже здесь и вам хана! Всем хана! Отворот, на челночный заход, теперь в обратном порядке пройдём всю колонну с носа до хвоста. Колонна уже вовсю пылает, зенитного заграждения пока нет и это прекрасно, значит будем жить! Выпускаю почти все снаряды из курсового оружия. Мне сверху всё кажется буднично, и совсем не страшно, а внизу от нашей ювелирной работы развивается настоящий АД! Рвутся снаряды, горят машины, взрываются боеприпасы и бензобаки, солдаты и офицеры мечутся как муравьи у развороченного муравейника и весь ужас этой картины заключается в том, что это страшное событие происходит абсолютно беззвучно, для нас конечно. Кровь и смерть это там, внизу, среди звенящей тишины. Всё конец работе, выполняю горку до 500 метров и ложусь на обратный курс. Оглядываюсь; сзади изрядно чадя чёрным дымом, полыхала огнём потрёпанная колонна немецких танков и «БТРов», мои ведомые целы и на месте, значит без потерь. Теперь можно и домой, пообедать! Доворачиваю машину на курс 120 градусов, дым от пожарища даёт мне поправку на боковой ветер (отметило сознание), и ввожу поправку уже интуитивно. Вот и кромка спасительных облаков. Но что это? Тупой удар как будто кувалдой с размаху по фезюляжу откуда? Мотор истошно заревел, выходя на запредельные обороты. Взгляд на приборную доску и не верю глазам, скорость стремительно падает до 100 км/час, высотометр бешено завращался влево это потеря высоты! Лобовое стекло окрасилось в розовый цвет. Высота уже 400 метров и продолжает падать, а главное ничего не видно, самолётик авиагоризонта крутится и раскачивается как в калейдоскопе. Что случилось зенитный снаряд? Но где тяга двигателя? Даю вперёд до упора сектор газа, взлётный режим, и затяжеляю винт снижая обороты, всё работает, но где скорость? Тангаж по авиагоризонту отрицательный. Ага, наверное, залепило трубку указателя скорости «ПВД» (приёмника воздушного давления), или его вообще оторвало? Отдаю штурвальную колонку от себя, что бы не сорваться в штопор, балансирую крен и тангаж по прибору, авиагоризонту, земли не видно, всё в розовом тумане. Кажется, машину кто-то держит за стабилизатор! Кричу в эфир: «Я свеча раз, кто меня слышит, связь»! В ответ звенящая тишина. Взгляд на часы, кажется, прошла 1 секунда, и я сделал все что мог. «Серж, что ты видишь»? кричу в «СПУ». «Ни хрена не вижу, в какой-то кисель вляпались кажется». Лихорадочно кричу по «УКВ»: «Всем, всем, всем, я свеча раз Полюс, Полюс» (это код потери ориентировки). А в ответ тишина, да звон стоит в левом ухе. Вариометр показывает снижение 5 метров в секунду, высота уже 120 метров и падает, прыгать уже поздно. «Это конец Серёга, мы славно летали, прощай брат». В последней надежде остановить падение, выпускаю закрылки на 30 градусов, и как ни странно это помогло, высота остановилась на 100 метрах, а вариометр показал даже подъём на 0,5 метра в секунду. Уф! Машина уже не падает, это хорошо. Сбрасываю с лица на лоб, не нужные сейчас полётные очки, и продираю ладонью глаза. Откуда этот туман, как кровавая пелена? Может мы уже погибли и это агония? Всё лицо покрылось, каким-то липким потом. Вызываю стрелка: «Сергей, может мы уже погибли. А»? «Кажется, нет командир, нос ещё чешется, и чихать охота, может пальнуть»? Вдруг что-то с оглушительным треском порвалось, как будто порвали огромный брезентовый парус, и машина вдруг вывалилась на белый свет. Моментально появилась скорость 280 км/час и стремительно пошёл набор высоты. Высота это всегда спасение! «Живём Серёга» радостно кричу в «СПУ». В ответ слышу одно чихание? Ах да, у него же кабина открытая сзади надышался гари! Но, что-то здесь всё не так, лес как-то скукожился и изменил цвет, трава покрылась снегом, кажется. Что-то нам всё время, кажется, и кажется, причём обоим? Новое оружие придумали фрицы обожгла спасительная мысль? А где мои ведомые? Кручу головой на 360 градусов, но вокруг на 50 вёрст никакого движения ни единой точки не наблюдаю одна сумеречная, странная тайга припорошенная, кажется снегом? «Во попали, хренотень, хорошо, что бензина предостаточно» забубнил я в «СПУ». Набрал безопасную высоту 700 метров, убрал закрылки, довернул на 120 градусов. Странно, бортовые часы стоят, взглянул на ручные тоже стоят, остальные приборы показывают норму. Вот значит, как тряхнуло нас, что все часы остановились? Но пора уже показаться и нашему полевому аэродрому, похожая сопка показалась на горизонте. Чёрт, хоть бы один линейный ориентир, или проплешина, вокруг голая равнина, глазу не за что зацепиться, ни-че-во! «Вижу полосу командир»! раздался жизнерадостный голос Сергея «Разворачивай на 90 градусов налево, ты, что сам не видишь»? Я завертел чумной головой, точно вижу нашу взлётку, но где наш полк, где капониры и почему всё засыпано снегом? Что делать, впереди до самого горизонта всё засыпано снегом (из лета в зиму), или это мука или, или новое оружие фрицев?
А руки ноги сами делали свою положенную работу, машина уже на четвёртом развороте, выпускаю шасси, толчком выпускаю закрылки для посадки, мотор урчит вкрадчиво на хитром газе, подбираю высоту. В наушники врывается голос Сергея, в крайнем волнении: «Ты что сдурел, садись на брюхо угробимся, это же снег в полметра»! «Не влезай под руку концевой». Рычу ему в ответ по «СПУ». Газ убрал режим парашютирования (минимальная посадочная скорость). Выдерживаю, рука на газе, штурвал до пупа. «Внимание земля, касание» не кричу, а хриплю в «СПУ». Последний дюйм. Шасси квакнули в разнобой, затарахтели обижено амортизаторы, машина бежала по рыхлому снегу, быстро замедляя свой бег и не скапотировали, мелькнула радостная мысль. Выключаю зажигание ПМ -1 и вытягиваю на себя пожарный кран перекрывая топливо. «Всё сели» облегчённо выдохнул я в «СПУ». «Прилетели мягко сели, высылайте запчастя, фезюляж и плоскостя» осторожно пошутил Сергей из своей кабины. Я сдвинул фонарь и принюхался может быть дымком потянет? Но только снежный вихор оседал после нашей ювелирной посадки. Кажется, ничего не сломали, порядок, отметило сознание, и я энергично пощёлкал пакетниками, отключая электрику и бортовые системы. Вылезать на холод нет ни малейшего желания, мы ведь одеты в летних лётных комбензонах и в хромовых офицерских сапогах, документов тоже нет, из оружия 2 пистолета ТТ на двоих, один борт-паёк и аптечка. Кроме этого есть секретная документация полётные карты в планшетах. У меня миллионного масштаба. У стрелка Сергея, карта покрупнее, пятьсот тысячного масштаба (в одном сантиметре поля карты 5 километров местности) сгодится! Я уже понимал, что мы влипли в скверную историю. Ни полковых казарм, ни капониров, ни вышки СКП, ни лётной столовой не было видно. Ни-че-во! Да ещё зима странная, свалилась на наши головы! Сергей из своей кабины водил дулом своего «ДШК» крупнокалиберного пулемёта, калибром 12,7. Как хорошо, что я приказал ему не тратить боекомплект приберёг на случай мессеров. Этот пулемёт, при случае «распорет» любой БТР, да и лёгкий танк сверху «пробьёт», если что. Снова включаю электрику и проверяю своё носовое оружие. Ура! Целая пулемётная лента осталась, а вот снарядов у пушки нет все в расход пустил, а жалко! Но что всё-таки стряслось с погодой? Да нет, не с погодой, а с Землёй вообще; может это наступил внезапно Конец Света (Ледниковый Период), а может быть, мы с Серёгой попали на «тот свет», в царство Нави как тут всё разберёшь? Думай командир крепко думай. Сидеть и чего-то ждать в кабине становилось бессмысленно, да и холод пробирался сквозь бронеплиты. Пришлось выползать нам на холод в летнем обмундировании, как хорошо, что мы оба курим и есть огонь в наших зажигалках в первую очередь надо согреться, а затем всё остальное как-нибудь приложится. Проваливаясь по голень в рыхлый пушистый снег мы побрели к кромке леса в надежде развести костёр.
Может мы просто перепутали площадку и сели на обычную лесную поляну а снег? Да нет, карты не врут господствующая сопка на профиле местности все совпадает, с нашим полевым аэродромом, да и компас не врёт на земле. Ладно, упрёмся разберёмся! Холод уже всерьёз пробирался до костей и мы начали судорожно собирать сухостой для костра. Сергей, дрожа от холода как осиновый лист на ветру, расчищал хромовыми сапогами снег для костра, а я разжигал фронтовой газетой сухие ветки. Наконец мы победили, и костёр начал давать скудное тепло. Нет, так обогреться не удастся нужна землянка или хотя бы шалаш, что бы защититься от пронизывающего ветра. Я уже хотел использовать парашют для импровизированной палатки, так как получалось, что влипли, мы всерьёз и надолго. До ближайшего зимовья обозначенного на карте Сергея было порядка 10 километров, а до деревни Осиновки и того больше 45 километров. Преодолеть такие расстояния без тёплой одежды, нам совершенно нереально. Что же делать? Лететь в Осиновку? Но не факт что удастся взлететь с этого импровизированного аэродрома. По рыхлому снегу не набрать взлётной скорости нет, это не реально, да и не известно, какие подснежники могут попасть под колеса шасси скапотируем и конец нашей песни. Да и что нам делать с нашим боевым конем горбунком? По инструкции мы должны его сжечь, но у меня лично рука не желала подниматься на такое варварство. Внезапно до нашего слуха долетели отдалённые раскаты канонады, я сбросил с головы кожаный лётный шлем и напряжённо прислушался, стараясь определить направление. Но что-то резало слух, не вписывалось в обычную фронтовую перестрелку. Не было воя наших мин, что ли, или очередей крупнокалиберных пулемётов, или «икания» немецкой «коровы» (дальнобойного миномёта). Вдруг что-то изменилось, я кожей почувствовал чей-то пристальный взгляд и медленно повернулся лицом к лесу доставая свой «ТТ» и снимая его с предохранителя. Но вокруг стояла напряжённая тишина, да красиво падал на землю пушистый снег. Сергей тоже насторожился и стал принюхиваться как лось и свирепо «зыркал» выпуклыми глазами «акулы» по ближайшим кустам. Его «ТТ» так же был в боеготовности и перемещался рывками следуя за его взглядом. Все кончилось внезапно. Неожиданно раздалась команда на грубом русском языке, как удар хлыста: «Эй летуны! Стоять смирно! Руки вверх! Бросить оружие!». Партизаны пришла радостная мысль, а может дезертиры но свои же? Мы с Сергеем стояли, силясь различить среди деревьев человека, бросать оружие явно не хотелось. Чтобы развеять наши сомнения раздался сухой выстрел, явно из ружья и заряд картечи или дроби просвистел над нашими головами оборвав наши колебания. Пренеприятная ситуация стоять под мушкой. «Кому сказано, бросайте оружие, раздался уже другой голос, явно моложе первого». Пришлось подчиниться и бросить своё личное оружие прямо в снег. Я крикнул, обращаясь к невидимкам: «Вы что не видите, мы же свои лётчики, на звёзды самолёта посмотрите»? Из-за деревьев вышел бородатый мужик в полушубке овчинном, в длинных валенках и треухе из лисьего меха.