Дела Армадерова, Плюснина, Кузьмина и еще нескольких выживших в застенках генералов Военная коллегия рассматривала ровно через десять лет после их ареста 19 октября 1951 года. Они были приговорены по обвинению в «антисоветской агитации» к 25 годам лагерей каждый.
По 10 лет Военная коллегия отмерила бывшим преподавателям академии Фрунзе генералам Д. Ф. Попову и В. С. Голушкевичу. Их не было в том вагоне. Они оказались на фронте, в самом пекле. Но статья 5810 УК РСФСР действовала по всей необъятной российской земле
Владимир Сергеевич Голушкевич перед арестом, произведенным Абакумовым 20 июля 1942 года, был заместителем начальника штаба Западного фронта. Первоначально предъявленное обвинение в измене Родине не нашло своего подтверждения. Однако он тоже десять лет провел в тюрьмах. Его освободили лишь в июле 1952 года. А за полгода до этого предъявили обвинение в проведении антисоветской агитации. Его десятилетнее заточение выглядело с этого момента не как ошибка органов госбезопасности, а как закономерный итог его «преступной деятельности». Проводить антисоветскую агитацию Владимир Сергеевич начал, по версии следствия, еще в академии, подвергая «злобной критике академические порядки и охаивая систему воспитания, возводя клевету на офицеров Советской Армии и противопоставляя им офицеров царской армии». Не забыл следователь и участие Голушкевича в войне с Финляндией, возвратившись с которой, он «клеветал на действия советских войск и командный состав»40.
В суде Военной коллегии, состоявшемся 24 марта 1952 года под председательством генерал-майора юстиции Дмитриева, подсудимый Голушкевич вину в проведении антисоветской агитации не признал и дал подробные показания по всем пунктам обвинения:
Работая в академии, я по многим вопросам имел свои собственные суждения, которые открыто высказывал, и критиковал разного рода ненормальности. Говорил о необходимости улучшения качества некоторых лекций, обновления учебных программ с учетом опыта финской войны. Выступал против схоластических дискуссий, их оторванности от практики и т. п. Я не могу отрицать, что, может быть, иногда мои высказывания были очень резкими, но не могу признать, что они были антисоветскими. В период между концом финской кампании и началом Великой Отечественной войны в академии разрабатывался проект положения о прохождении службы в РККА. Я говорил, что в него нужно включить хорошие пункты положения о службе в царской армии: создание учебных заведений по типу кадетских корпусов, создание института офицеров Генштаба, твердые сроки присвоения воинских званий и др.
Мы видим, что идеи, которые высказывал Голушкевич, не потеряли своей актуальности и сегодня. Но тогда доброжелательное высказывание об офицерах царской армии могло восприниматься как контрреволюционное. Поэтому рассчитывать на снисхождение, а тем более оправдание, было трудно. Но генерал, все же, надеялся. В своем последнем слове он сказал:
Я считаю своим долгом доложить суду, что и на следствии и в суде я показывал только правду, никогда не менял показания и никого напрасно не оговорил. Будучи на фронте, я отдавал все силы на службу Родине и ее армии. Я уверен, что советский суд вынесет справедливый приговор и даст мне возможность вернуться к нормальной жизни.
Не дали. Военная коллегия осудила генерала на 10 лет лагерей с поражением в правах и лишением воинского звания. Хорошо хоть, что к этому времени десятилетний срок уже подходил к концу и через несколько месяцев Голушкевича выпустили из заключения. Но клеймо «контрреволюционера» было снято с него лишь 28 июля 1953 года, когда Военная коллегия прекратила дело В. С. Голушкевича и полностью его реабилитировала.
Та же участь полной неизвестности и «пытки ожиданием» постигла арестованных в 19421943 годах генерал-майоров артиллерии Евгения Степановича Петрова и Александра Алексеевича Вейса, генерал-майора Александра Федоровича Бычковского, дивизионного комиссара Ивана Ивановича Жукова41 и многих других военачальников, осужденных Военной коллегией в 19511952 годах за антисоветскую пропаганду.
Вина начальника Смоленского артиллерийского училища генерала Е. С. Петрова заключалась в «недооценке переломного значения Сталинградской битвы и ее непартийном анализе» на одном из совещаний. 25 лет лагерей генерал получил за слова о том, что немцы «восполнят свои потери, после чего они еще будут сильными и надо с ними считаться».
Командиру 6-й запасной артиллерийской бригады Вейсу отмерили столько же за «клевету на оборонную политику». Он не признал вину ни на следствии, ни в суде, обоснованно считая, что его «арестовали не за совершение преступлений, а как лицо немецкого происхождения»42.
Заместитель командующего 31-й армией Бычковский и комиссар штаба 18-й армии Жуков за свои «пораженческие настроения» отделались всего десятью годами лагерей, которые они к тому времени уже практически отсидели.
За девять лет тюремного заключения Бычковского следователи смогли сочинить лишь несколько общих фраз о том, что генерал, приезжая с фронта в Москву, а также во время учебы в академии, восхвалял немецкую армию и ее технику, а также клеветал на сообщения Совинформбюро.
Жукову вменили в вину то, что в 1942 году в разговоре с начальником штаба армии генералом И. Л. Леоновичем43 он заявил наша армия плохо вооружена и недостаточно обучена. Особому отделу Южного фронта этого оказалось достаточно для заточения Жукова, которое затянулось на десятилетие
Реабилитировали инакомыслящих генералов в июле 1953 года. Они стали первыми в многомиллионном списке жертв репрессий, дела которых в 50-е годы прекратили за отсутствием в их действиях состава преступления. В 1953 году механизм реабилитации еще не был отлажен. К пересмотру дел приступали с опаской, действовали осторожно, без огласки. Генерал Ф. Н. Романов написал в эти дни на имя Н. С. Хрущева: «Все мое дело состряпано людьми из бывшего руководства бывшего МГБ, позволившими себе топтать законы советской власти и убивать честных людей»44.
Убивали лучших, думающих, сомневающихся, искренне болевших за судьбу Отечества.
21. Они «не должны были бы быть враждебны советскому строю» (необоснованные осуждения по делам 19421943 гг.)
В этой главе остановимся на многочисленных фактах различных перекосов и перегибов по делам об антисоветской агитации, которые были признаны таковыми еще в годы войны.
В период службы в Управлении военных трибуналов автором был обнаружен в ведомственном архиве «Обзор типичных недостатков в судебной практике по делам об антисоветской агитации», составленный 26 апреля 1943 года. Этот документ предоставляет уникальную возможность почувствовать дух того времени, наглядно показать за что конкретно бойцов и командиров судили в 19421943 годах по статье 5810 УК РСФСР.
Составители обзора констатировали следующее: «Антисоветская агитация является довольно распространенным видом преступлений. Его удельный вес составляет 9% среди всех осужденных военными трибуналами Красной Армии»45.
И далее: «Характеристика осужденных показывает, что случаи наиболее злостной агитации приходятся на классово-чуждые элементы или прямую вражескую агентуру, которые стараются ослабить ряды Красной Армии и с помощью немецких оккупантов восстановить капиталистические порядки».
Вместе с тем, «обращает на себя особое внимание наличие среди осужденных бывших членов и кандидатов в члены ВКП (б), а также комсомольцев. Среди осужденных имеются лица, участвовавшие неоднократно в боях и имевшие ранения. Основная масса осужденных это лица, которые по своему социальному происхождению и нынешнему положению не должны были бы быть враждебны социалистической системе и советскому строю».
Сгладить отраженное в документе недоумение позволяют изложенные далее многочисленные примеры необоснованного осуждения бойцов и командиров по указанной статье.
Приведем лишь некоторые.
Дело в отношении красноармейца 219-й стрелковой дивизии Афонина было возбуждено по части 2 статьи 5810 Уголовного кодекса на том основании, что он пел песню контрреволюционного характера. Ошибочность обвинения выявили лишь при рассмотрении этого дела в надзорном порядке. Оказалось, что «Афонин пел одну из старых народных песен, в которой нет ничего предосудительного».
Эта ошибка была устранена еще в годы войны. Большинство же таких ошибок пришлось исправлять уже в процессе реабилитации жертв политических репрессий.
Красноармеец огнеметной команды 14 ГСБ М. Григоренко 2 февраля 1942 года был приговорен военным трибуналам к 10 годам лишения свободы за то, что «в январе 1942 года получил от своей матери письмо религиозного характера с антисоветским содержанием и распространял его среди военнослужащих».