А если бы я Алкмеона побил?
* * *Хорошо. Расскажу
Папа долго молчит, наконец качает головой.
Думал, потом. Ну ладно. Тебе все равно расскажут У меня такое с детства. Только вижу я не реку, а огонь. Если разозлюсь себя не помню. Говорят, я очень храбрый
Ты храбрый! перебиваю я. Ты самый храбрый, папа!
Его рука ерошит мои волосы.
Может быть. Но когда начинается бой, я вижу только огонь. Словно дерусь не я, а Даже не знаю кто. Мне нельзя сердиться, нельзя ни с кем ссориться. Ты видел, в гимнасии мы боремся только с Капанеем. И на копьях, и на мечах. И просто так.
Да, действительно. По праздникам дедушка Адраст всегда устраивает агоны соревнования. То за кубок, то за новую колесницу. А папа
Мы с Капанеем друзья, я не могу на него сердиться, понимаешь? Даже с Полиником боюсь. А в Калидоне
Сегодня папа согласился рассказать. Он не хотел, но я очень просил.
У отца был двоюродный брат Мелан. Он курет, из западной Этолии. Ты помнишь, я тебе говорил
Это я помню. На папиной родине живут калидонцы и куреты. Одни на востоке, другие на западе, в горах. Калидонцы еще ничего, а куреты совсем дикие. В шкурах ходят.
Как волки.
Мелан со своими сыновьями и братом Афареем хотели убить отца и захватить престол. Их было восемь человек, они напали на отца в храме Артемиды
И И ты их убил?
Я замираю от страха и одновременно восторга. Восемь человек! На одного моего папу!
Убил, в его голосе не слышно радости. И гордости не слышно. Даже не помню, как это было. Плеснуло в глаза все А потом меня обвинили в нечестии. Будто бы в храме нельзя убивать.
Но они же напали! возмущаюсь я.
Вот и я так думал, сынок. А получилось Обвинил меня Алкатой, твой двоюродный дед, отцов брат. Теперь-то я понимаю он тоже хотел править в Калидоне, наследовать отцу, ведь я единственный сын. Он был хитрый, понял, что со мной. Понял, что мне нельзя сердиться. Обвинил при всех, на совете. Назвал нечестивцем, оскорбил
И ты
Его охраняли пять человек, отец качает головой. Думал за спины спрятаться. Не спрятался Ну а убийство родича прямо на совете Меня никто не решился очистить от скверны. И до сих пор не решается.
Я знаю. Папу так и зовут Тидей Нечестивец. Или Непрощенный. За глаза, конечно. Шепотом.
Но ведь ты не виноват, папа!
Его рука вновь гладит меня по голове.
Кто знает, Диомед, кто знает Поэтому я ни с кем стараюсь не ссориться. И вина почти не пью. Говорят, это наказание богов. Не знаю
Боги плохие! решаю я. Они злые. Дядя Капаней прав с ними нужно драться. Собраться вместе и
Папа не отвечает. Молчит, молчит, молчит. Мне даже становится страшно.
Нет Нельзя. Бойся богов, Диомед! Бойся!
* * *Сегодня я впервые пошел в гимнасий.
Впервые после болезни. И Капанид пошел. И Ферсандр. Сначала мы бегали, потом метали диск, а потом дрались копьями.
Папа говорит, что копьем не дерутся, а «работают». Но мы все равно дрались. На нас были полотняные панцири и тяжелые шлемы, поэтому можно бить со всей силы.
Но на этот раз я со всей силы не бью. Только по мишени. У мишени нет ребер. Поэтому Сфенел сегодня меня побеждает.
Днем, когда солнышко совсем пригрело, в гимнасий зашли папа, дядя Капаней и дядя Эгиалей. Дядя Эгиалей и папа спорили, что лучше: лук или копье. Дядя Эгиалей сказал, что лук лучше. Только тетиву надо тянуть не от груди, а от уха.
Он показал. Он попал. Дядя Эгиалей лучше всех стреляет. Говорят, он учился луку у бога Эрота. Я его спросил, а он сказал, что учился у Эрота, но не этому. А папа сказал «Гм-м».
Зато папа лучший на копьях. Его никто не может победить. И он меня учит! Я тоже буду лучшим.
А дядя Капаней говорит, что лучше всего не копье, а дубина. И смеется.
А потом мы снова бегали, а дяди и папа спорили о железе. Я так и не понял, почему. Из железа делают украшения. У тети Эрефилы есть железное кольцо. А у тети Эвадны браслет.
Папа сказал: «Вот бы мне сотню парней в железе!» Зачем ему столько мальчиков с украшениями?
Потом мы обедали, и папа сказал, что после обеда я не буду больше бегать, а пойду вместе с дядей Эгиалеем к дяде Эвмелу. Я спросил, пойдут ли с нами Сфенел и Ферсандр, а папа сказал, что нет.
Я очень огорчился. Сегодня я не смогу победить Капанида на копьях. Он мой друг, но я не хочу, чтобы меня побеждали!
* * *У дяди Эгиалея длинные ноги, поэтому он быстро ходит. Я так быстро не умею, а он смеется и говорит: «Догоняй!»
У дяди Эгиалея длинные ноги, поэтому он быстро ходит. Я так быстро не умею, а он смеется и говорит: «Догоняй!»
Я догоняю.
Сначала я догонял его у могилы Форонея (который огонь людям принес), но не догнал. Потом мы пошли к Критериону, где стоит большое каменное кресло. На это кресло иногда садится мой дедушка и судит разбойников.
Я спешил. Но все равно не догнал!
Тогда мы пошли к воротам Лариссы, где живет дедушка Адраст, но подниматься не стали, а свернули к Аполлону Волчьему. Там я почти догнал дядю, но он все равно меня опередил и первым пришел к голове Медузы.
Эта голова настоящая. Саму Медузу у агоры похоронили, а голову тут на память оставили, когда злой Персей ее убил. Медуза была хорошая. Она охраняла Аргос, а Персей был разбойником. Это он потом ванактом стал. И все равно его изгнали. За Медузу. Медуза, между прочим, моя прапрапрабабушка (три раза «пра»!).
Про Персея и Медузу у нас каждый мальчишка знает. А те, кто приезжает, думают наоборот и удивляются.
Папа говорит, что у Персея все дети разбойники. И внуки. И даже правнуки. Один Геракл хороший. А дядя Амфиарай говорит, что и Геракл плохой. Что ему надо было в колыбели умереть.
Я сам слышал!
Возле головы Медузы я догнал дядю, но оказалось, что мы уже пришли. Пришли, так как дом, где живет дядя Эвмел, стоит совсем рядом.
Я это совсем забыл, потому что редко здесь бываю. Тут чужие мальчишки. Они злые и никого не пускают. Их много, с ними даже втроем не справиться. Поэтому я хожу сюда только на дни рождения дяди Эвмела. Сам он к нам не приходит не любит выходить из дому.
Дядя Эвмел очень старый, ему, наверное, сто лет. У него белые брови и совсем нет волос на голове. Некоторые мальчишки его боятся, но я знаю: дядя Эвмел очень добрый и хороший. Только больной.
Говорят, он таким и родился. Он младший брат дяди Эгиалея. Только дяде Эгиалею двадцать пять лет, а дяде Эвмелу сто.
Или сто двадцать.
Ты мне его на обед привел, братишка? Давненько человечинки не пробовал!
Мне не страшно. Дядя Эвмел шутит. Он не ест людей. И мяса не ест. Только овощи вареные.
Дом у дяди Эвмела очень большой. Даже не один дом, а два, сверху и снизу. Это называется «этажи». Раньше я бывал только в нижнем доме, а теперь мы сразу же поднялись в верхний. То есть не «в», а «на» на этаж. Второй.
Поднялись а там!..
Ну, смотри, смотри!
Я стал смотреть. То есть вначале думал убежать, но потом мне стало стыдно. Я не должен убегать, даже если прямо за дверью сидит гидра.
Настоящая!
Одно хорошо дохлая. И не вся, а только кости и кожа. И даже не кости, а что-то другое, но этого слова я не знаю.
Про кости мне потом дядя Эвмел рассказал. Когда гидру убили, с нее сняли шкуру, высушили и опилками набили. Это называется «чучело». А все равно страшновато.
И если бы только гидра!
Это маленькая гидра, Тидид. Гидреныш. Та, которую Геракл убил, была втрое больше. Но и она не самая большая.
Ты его не пугай! (Это дядя Эгиалей.)
А я не боюсь! (Это я очень громко.)
А это зуб Кронова быка. Их уже нет вымерли. Они до потопа жили. Большой зуб, правда? А это Сетов зверь из страны Кеми[13]. Не бойся, не кусается!
А я не бо Ой-й-й!
(Это я руку в пасть засунул. А там зубы. И острые!)
Хорош, а? А это
«Этим» была заставлена вся горница. И на стенах висело, и на полу лежало. Кости, головы, щупальца сушеные, снова кости
А гидра все равно самая страшная!
Дядя Эвмел, это ты гидру убил? Как дядя Геракл?
И что я такого смешного спросил?
Ну, братишка, оставляю тебе этого юного героя. На съедение.
Дядя Эгиалей уходит, а я остаюсь. И мне не страшно. То есть почти не страшно. Интересно, зачем он меня сюда привел? Гидру показать?
Ну пойдем, Тидид!
Оказывается, эта горница первая. А за ней вторая. Еще больше первой.
Я думал, у дяди Эвмела во второй горнице тоже кости, а там оказались не кости, а камни. И дерево. И не просто камни, а идолы. Некоторых я узнал сразу. И Зевса, и Аполлона, и Гекату (у нее три лица, даже в темноте не спутаешь). А еще там были камни круглые и камни с ровными краями.
На один такой камень я сел. А дядя Эвмел сел на треножник. У треножника тонкие ноги, но дядя Эвмел очень худой, поэтому он не упадет.
Ну вот, герой. Мы с твоим папой поговорили, и он согласился. Будешь учиться. Утром в гимнасий, а после обеда сюда.
Такие слова следует обдумать. Я думаю.