В этом смысле характерна судьба дикого кочевья кушанов. В незапамятные времена придя в Среднюю Азию с территории Китая, они завоевали немалую территорию (образовав империю, считают историки), но за многиестолетиятаки не сумелисоздатьсвоюкультуру, на протяжении всего существования не имея даже письменности Кушаны были агрессивны и воинственны, но при всех захваченных «удобствах» предпочитали жить в своих примитивных хижинах. Не сумев вписаться в культурную эвольвенту завоёванного региона, они обратились в «археологическую пыль», в которой специалисты сейчас тщетно пытаются найти элементы цивилизации. В начале I тыс. н. э. кушаны навсегда исчезли из исторической жизни, оставив после себя лишь могильники, в которых покоится награбленное ими золото Бактрии.
Наряду с генезисом, обусловившим малую способность кочевых племён к формам упорядоченной (социально ухоженной, городской) жизни, вероятно, не последнюю роль в крахе «кочевого социума» сыграла мировоззренческая самодостаточность «конно-степной цивилизации», лишь только усилившаяся во времена торжества Тэмуждина (Чингисхана). Превознося лишь соплеменников, властитель принципиально считал жителей городов и селений жалкими, подлыми и трусливыми, очевидно, считая проявлением трусости всё, что отличалось от необузданной жестокости. Его незамысловатый степной идеал, круто замешанный на крови врагов, обрисован им же: «счастливее всех тот, кто гонит перед собой толпы разбитых врагов, грабит их имущество, скачет на их конях, любуется слезами близких им людей, целуя их жён и дочерей». Из напутствий Чингисхана следует, что жестокость, грубость и разнузданность нравов были своего рода идеологией степных хищников. Она же рождала не менявшуюся столетиями военную тактику, суть которой сводилась к захвату добычи, а не территории. С целью уяснения характера народа в его созидательных и структурных свойствах (или отсутствии оных), остановимся на отмечаемой историками железнойдисциплинеордынцев.
Помимо того, что дисциплина вовсе не была характерна для кочевых племён, да и заявляла о себе лишь в ограниченное историческое время (отдельные периоды ХIII-ХIV вв.), нельзя закрывать глаза на её характерную особенность, разительно отличавшуюся от всякой другой. Дисциплина кочевников, будучи«железной», не былаобразцовой, ибо не несла в себе цивилизационногосодержания, свойственного развитым обществам. В последних беспрекословноеподчинениеприказудополнялосьсознаваниемего,чтореальнолишьпринавыкахсоциальногомышления. Это когда, каждый, видя смысл в распоряжении, понимая коллективную задачу и средства её достижения, знает, осознаёт и предполагает её конечный результат. Отсутствие такого рода дисциплины возмещалось жесточайшимнаказаниемза неисполнениеприказаилизакона Джасаку (т. е. Ясы, принятой Чингисханом на курултае в 1206 г.).
Добавлю ещё, что у «железных ордынцев» принципподчинения (не факт, а именно принцип) ограничивался потолком власти непосредственного начальника. И как только подчинённый подозревал слабость в стоящем над ним, то не стремился использовать любую возможность, чтобы занять его место.
Таким образом, не развитаявнутренняяорганизациявоина,а страхпотерятьжизньза неисполнениераспоряжениявладыкибылзалогомсоподчинённостии «строевого»порядкаордынцев. Не зря упрощённое донельзя законодательство (Яса) Чингисхана преимущественно содержала перечень наказаний за тяжкие проступки, к которым, помимо ослушания, относилось предательство. Карой же за «проступки» почти всегда служила смертная казнь. Неясность последующих законов и установлений (после ХVI в. они вообще бесследно исчезли) приводила к потере страха, неизменно ослаблявшего дисциплину, на нём основанную. Это подтвердил полный раздрай ханов Золотой Орды в конце ХIV в., прямоуказываяна отсутствиев хищнойсистемеправлениягосударствообразующихпотенций.
Таким образом, не развитаявнутренняяорганизациявоина,а страхпотерятьжизньза неисполнениераспоряжениявладыкибылзалогомсоподчинённостии «строевого»порядкаордынцев. Не зря упрощённое донельзя законодательство (Яса) Чингисхана преимущественно содержала перечень наказаний за тяжкие проступки, к которым, помимо ослушания, относилось предательство. Карой же за «проступки» почти всегда служила смертная казнь. Неясность последующих законов и установлений (после ХVI в. они вообще бесследно исчезли) приводила к потере страха, неизменно ослаблявшего дисциплину, на нём основанную. Это подтвердил полный раздрай ханов Золотой Орды в конце ХIV в., прямоуказываяна отсутствиев хищнойсистемеправлениягосударствообразующихпотенций.
Казалось бы, нечто подобное должно было иметь место и в существующих столь же обособленно от Европы странах Азии Индии, Китае и Японии. Но это не так, ибо духовная и политическая жизнь этих стран принадлежала цивилизации, которая, имея развитые государственные и социальные структуры, была основана на принципах эволюционногоподчинения (и в значительной мере следования) Природе.
Принципиально по-другому формировался «европейский мир», в совокупности своих качеств ставший истинно мировой значимостью. Здесь социальные движения, приобретая политическое содержание, находили сближающиеих интересы и формы общения. Этим процессам внутри«мира» сопутствовало своеобразие культур и мировосприятий потенциальных стран. При формировании, росте и развитии другихсвоеобразий, все они, сосуществуя, совокупно участвовали в создании Западной цивилизации. Ибо всякое отдельное государственное образование способно выжить лишь тогда, когда оно не выпадаетиз психологическогоединстварегиона, которое определяют проживающие в нём народы. Междуусобные войны государств Европы не исключают этой тезы, потому что никогдане велисьна истребление соседей.
Словом, при всём своём своеобразии, народы Европы, разбившись на «государственные единицы», нашли возможность объединиться в некое культурно-историческое целое (последнее, однако, не гарантировало мирное существование в виду объективных несовершенств homo sapiensa, на что мы, понятно, отвлекаться не будем). История даёт множество примеров того, что разноемировосприятие, верование и культура, по факту, свидельствуя о качественноином племенном образовании, находится среди главнейших причин развязывания войн. Если «разница» психологического плана была очевидна, а культурные составляющие ясно свидетельствовали об «опасной» или просто «другой» энергии роста, тогда сильная сторона, видя в слагающейся формации угрозу своему существованию, не останавливалась ни перед какими мерами, включая безжалостное подавление «исторического разномыслия». Так, в XIII в. орден Меченосцев захватил земли ливов и эстов, а Тевтонский орден земли пруссов, в результате чего территория Германии на Востоке увеличилась вдвое. Земли полабских и поморских славян заселялись немецкими колонистами, а славянское население насильственно онемечивалось.
То же относится к государственным образованиям, в которых были сильны внутренние противоречия. При неспособности устранить их, страны либо подпадали под пресс исторически стабильных государств (вспомним печальные для Речи Посполитой Трираздела), либо их «пребывание в истории» становилось недолгим В этих случаях, государство, утерявскрепляющиеегоединосущностьинтересыи чаяниявсегонарода, неизбежно распадается на этнографические и культурные составляющие, как то произошло с Югославией в 19911992 гг. Если же разрушительные процессы продолжались (возьмём хотя бы отделение Черногории в 2006 г. от, и без того политически и экономически ущербного, конфедеративного Государственного Союза Сербии и Черногории), то «составляющие величины», ничего особенного уже не составляя, обречены влачить историческивременное существование. А народы их, измельчившись до политического «щебня истории», в это время разгоняются по всему миру её «ветрами».