Оден. Нет.
Ансен. Возможно, вам пришлась по душе «Dreigroschenoper»?[18]
Оден. Да, я видел ее в Берлине.
Ансен. Полагаю, это сопровождалось беспорядками.
Оден. Нет, нацистов тогда почти не было видно. Уличные беспорядки с политической подоплекой начались только после выборов 32-го, когда нацисты получили так много мест в рейхстаге. В 1930-м они выглядели жалкими и собирали пожертвования на улицах.
Ансен. Вас много читают в Германии?
Оден. Туда невозможно провезти книги. Несколько человек из русской зоны, с кем я состоял в переписке, попали в черные списки властей. Не потому, что они переписывались со мной, но это показывает, что происходит с людьми, обладающими обычными эстетическими интересами.
Ансен. Я не знал, что вы преподавали в Беннингтоне.
Оден. Да, в течение одного семестра я заменял лектора, получившего стипендию Гуггенхайма. Сказать по правде, Беннингтон сущий бордель. Однажды около одиннадцати вечера я услышал стук в дверь. В комнату вошла девушка и просто отказывалась уходить настаивала, что останется на ночь. Нет, они чудесные девушки, все прекрасно. Но они болтают. Наутро они мчатся к телефону и рассказывают о проведенной ночи всем подряд. В былые времена люди говорили с большей неохотой, чем совершали поступки. Теперь же все наоборот.
Тут я поспешил откланяться.
11 декабря 1946Я задержался после лекции и подошел к Одену, чтобы показать ему приобретенную мной в тот день книжку «Испытайте себя!» Кьеркегора.
Ансен. У вас она есть?
Оден. Да, мне кажется, теперь у меня есть все его книги. Ну, если не считать нескольких назидательных трактатов, выпущенных малоизвестными издательствами, но не так уж мне и хочется их иметь. Почему бы нам не выпить?
Ансен. Здорово. Как вы считаете, Шекспир согласился бы с вашей интерпретацией его произведений?
Оден. Какая разница согласился или нет? Есть текст, и этого вполне достаточно. И вообще Шекспир писал «Генриха IV», преследуя две цели: показать молодому человеку «Сонетов», насколько опасен тип вроде принца Генри, и показать ему же, что такое по-настоящему главный герой. Ведь запоминается в конечном итоге не кто-нибудь, а Фальстаф![19]
Ансен. У вас есть на примете какой-то бар?
Оден. Нет, мы пойдем ко мне домой.
Ансен. Не хотелось бы выглядеть назойливым.
Оден. Но я ведь сам вас приглашаю. И потом, я все равно вас скоро прогоню, так что можете не беспокоиться. Я сейчас работаю над составлением антологии произведений Бэтжмена[20]. И еще я только что закончил свою книгу.
Ансен. «Век тревоги»?
Оден. Да. Получилось страшно затянуто. Я еще не отошел от книги. Не знаю, как ее будут воспринимать в таком виде[21].
Ансен. Я был очень подавлен одной из ваших рецензий, я прочитал ее сегодня днем на книгу мисс Фейр о Джерарде Мэнли Хопкинсе. Вы были исключительно добры, списав просчеты автора на несовершенство системы университетского образования.
Оден. Никогда не знаешь, что сказать, когда пишешь о книге, которая тебе не нравится. Писать длинную рецензию на плохую книгу гиблое дело[22]. В таких случаях надо просто ее анонсировать что она вышла и, может быть, дать короткое резюме. Так что зря «Партизан ревью» уделяет так много внимания книгам, которые сами по себе незначительны. Конечно же, если бы представилась возможность сделать что-либо в духе «Платья», то есть провести глубокое исследование снискавшей известность, но оттого не менее скверной книги, тогда дело другое. То, как Уилсон изничтожил Мак-Лиша, свидетельствует о слишком большой работе, о чрезмерной заинтересованности[23].
Мы заходим в квартиру Одена, и я замечаю новую тахту, обитую зеленым бархатом.
Ансен. Вы читали «Религию и искусство» Вагнера?
Оден. Проза Вагнера мне кажется невыразимо скучной. Я прочитал эссе о евреях в музыкальной культуре и что-то о происхождении языка[24]. Как вам удалось через это продраться? В эссе о языке из «Оперы и драмы» полно Urelemente[25] ужасный провал. Ему не хватает смирения. Даже Парсифаль и тот триумфатор. Он совершенно по-мирски становится королем, завоевывает чашу Грааля. Что вы будете пить херес или красное? Я думаю, для этого времени больше подходит вино[26].
Оден. Проза Вагнера мне кажется невыразимо скучной. Я прочитал эссе о евреях в музыкальной культуре и что-то о происхождении языка[24]. Как вам удалось через это продраться? В эссе о языке из «Оперы и драмы» полно Urelemente[25] ужасный провал. Ему не хватает смирения. Даже Парсифаль и тот триумфатор. Он совершенно по-мирски становится королем, завоевывает чашу Грааля. Что вы будете пить херес или красное? Я думаю, для этого времени больше подходит вино[26].
Оден наполняет стаканы на четверть вином.
В течение вечера он подливает себе вдвое чаще, чем мне[27].
Очень странно, что тема денег не нашла должного отражения в американской литературе. Если ты писатель, ты не только должен знать толк в любовных историях, но и разбираться в меню и знать, что сколько стоит. Даже Фицджеральд[28], хотя он и создает определенное настроение, не приводит фактов. Например, с какой выразительностью можно было бы показать, как финансовый кризис 30-х отразился на судьбах людей.
Ансен. Но тогда мне непонятно, почему вы и Ишервуд с такой неприязнью отзывались о Троллопе[29] во время вашей поездки в Китай.
Оден. Видите ли, Троллоп не досконален в этих вещах. В известной степени он приукрашивал действительность. А вот Бальзак действительно великолепно писал о деньгах. Удивительно, насколько американцы стесняются говорить о денежных вопросах. Они вам скорее расскажут о своей сексуальной жизни со всеми подробностями, кстати, чем о том, сколько они получают. Они считают англичан скрытными, но первый вопрос, который англичане задают друг другу при встрече, это «Сколько ты зарабатываешь?». В прошлом году я впервые в жизни отправился к мисс Стерн, чтоб она высчитала мой подоходный налог. Так вот, когда она закончила, я пришел в ужас: она посчитала все, даже гонорары за фотографии. Я было подумал, что меня посадят. Нет, люди в Америке все-таки слишком много внимания уделяют деньгам. Как будто это сказочное золото.
Знаете, я рад, что мне пришлось зарабатывать себе на жизнь, когда я покинул колледж[30]. Если бы я был рантье существует, между прочим, большая разница между доходами с земель и доходами с акций и недвижимости, я бы ничего не делал. Вел бы беспутную жизнь и постоянно безобразничал. Рантье в Америке приходится нелегко. Он начинает пить. Вообще, ему лучше перебираться в Европу. Необходимость поставить соседей на место ведет к пьянству чтобы произвести на них впечатление. Невообразимое количество американцев занимаются работой, которая кажется им скучной. Даже богач считает, что ему просто необходимо каждое утро спускаться вниз, в контору. Не потому, что ему это нравится, а потому, что он не знает, чем еще ему заняться. Хотя теперь я мечтаю, чтобы кто-то умер и оставил мне изрядное количество денег. Да, теперь мне необходим постоянный доход[31].
Ансен. У меня тоже есть склонность к паразитизму.
Оден. И вообще, я не понимаю, почему считается зазорным писать для массовых изданий, таких как журналы Генри Люса[32] или «Город и деревня». До тех пор, конечно, покуда они не вмешиваются в твои тексты. Конечно, они могут изменить пару слов, чтобы текст был более понятным. Это ничего не решает. А вот когда они просят изменить направление твоей мысли, это уже проституция. Тогда надо сразу уносить ноги. Я не переношу людей, которые просят меня продать им статью подешевле «ради общего дела». Продавать следует по высшей расценке. Иногда можно получить пятьсот долларов за заметку, которую сам ты считаешь ничтожной. И наоборот, иногда получаешь двадцать пять долларов за то, чему отдал массу энергии. Сказочное золото, сказочное золото
На прошлой неделе я был в Вашингтоне на съезде Национального союза англиканских ученых. Я состою в этой организации. У меня был доклад. За день мы успели прослушать умопомрачительное количество богослужений, четыре или пять. Вечерня была особенно ужасной. Вы представить себе не можете, но эта литургия сочинена была, верно, когда варвары стояли у ворот Рима.
Ансен. Не думаю, что вы сочли ее совершенно неуместной.
Оден. Вы правы, хотя именно эта напасть сейчас вряд ли угрожает Вашингтону. Мир принуждает нас считаться с неоспоримыми доводами. Все же удивительно, насколько злыми могут быть языки у этих англиканских ученых. Почему, как вы думаете?