Когда писатель не осуждает и не морализирует, это правильно. Человек без прописки он не преступник, он лишь любит свободу и хочет радоваться. Говорят, Гимараэнс Роза написал и роман «Тропы большого сертана». Хорошо бы его прочесть, даже если он так же обстоятелен и малосюжетен, как рассказы. Закрутить сюжет жестоко и стремительно автор умеет («Поединок», «Заговоренный»), но прелесть его прозы в основательности, в богатейшем и красочном языке, в типажах, которые у нас были бы немыслимы даже как «чудики», в той суровости, честности и величии, которыми, должно быть, обладает бразильская природа сельвы, сертаны, реки амазонского бассейна. Кинишко посмотреть нетрудно, но в книге встречаешься с автором, и если автор умен, талантлив, велик, мастер слова, то и без цветной киносъемки о бразильской жизни, нравах и людях получаешь полное представление. Гимаранэнс Роза, расширяя наш кругозор, изображает бразильцев очень хорошо: как они есть.
Алексей Ивин(рецензия опубликована в ЖЛКиС)76. Верт Уильямс
В. Уильямс, Ада Даллас: Роман. М.: Радуга, 1989. 336 с.
Безрадостная книга о всеобщей подлости. Меня призывают посочувствовать высокопоставленным мерзавцам, которые по трупам пришли к власти, а потом передрались между собой. Презрение к маленьким людям и неудачникам и восхищение любым успехом это очень по-американски. Как проститутка захотела, чтобы о ней заговорили, и добилась своего о`кей. Но что она дружелюбна и способна на самопожертвование это неправда.
77. Алехо Карпентьер
Алехо Карпентьер, Век просвещения: Роман/ пер. с исп. Я. Лесюка. М.: ИХЛ, 1968
Великая Французская революция на Антильских островах вот тема романа. Сюжет строится вокруг судеб двоюродных брата и сестры Эстебана и Софии и разорившегося торговца, франкмасона, а потом якобинца и диктатора во французских владениях на Карибах Виктора Юга. Написано потрясающе хорошо, «плотно» (если читать не отрываясь), в духе латиноамериканской прозы т.н. «магического реализма». Разница та, что Маркес изображает дикие неокультуренные страсти, пылкие нравы и могучую природу, а Карпентьер, с его хорошей пластикой, яркой изобразительностью и громадным лексиконом, предпочитает культуру и цивилизацию тех лет (конец ХУ111 начало Х1Х века). Прерываться при чтении нельзя потому, что ритмика, синтаксис и лексические построения, буйство красок и языка и самая манера широкого описательства (а не сцен или психологии) завораживает при непрерывном воздействии. А отвлечетесь, текст покажется неактуальным и наукообразным, скучным.
А каков сам герой! Сперва масон и авантюрист, потом деятель Конвента и революционный генерал, диктатор Гваделупы, корсар, освободитель рабов и сам рабовладелец, организующий карательные экспедиции, с таким не соскучишься, от такого не устанешь (и это понимает Софья, главная героиня). Алехо Карпентьер показывает нам, как, с какой мощью и азартом можно сочинять, если по-прежнему верить в силу слов, как верили просветители, энциклопедисты, прозаики до изобретения фототипии и видеоряда братьями Люмьер. Софья привлекательна и немного жалка то и дело сдается на милость победителя, вояки и комманданте, мечется между потребностями комфорта и приключений, устроить же личное счастье не умеет и в конце концов гибнет, защищая Мадрид. Ни ей, ни Эстебану так и не удается преодолеть разрыв между книжной, просветительской культурой и дикой жизнью океана, джунглей, негров.
В этом смысле, в эмоциональном, роман разочаровывает, а побеждает в нем изощренная стилистика, эрудиция автора да идеи просветительства. Немало страниц посвящено гильотине и каперству. Вместе с автором посещаем практически все крупные острова архипелага, а также Гвиану, извлекаем много полезных сведений. Роман рассудочный, рациональный так писал бы Вольтер, иллюстрируя идею. Возникают далековатые аллюзии и даже насмешки над Фиделем Кастро, Адольфом Гитлером и Иосифом Сталиным, просто потому, что автор, живя после них, обобщал уже и их опыт, но прямых сопоставлений нет.
Алексей ИВИН(опубликовано в ЖЛКиС)78. Altri tempi, другие времена
Бочков А. С. Вологодский нестяжатель Леденцов Христофор Семенович. М.: Киммерийский центр, 2014. (Императорское русское историческое общество). 512 с.
78. Altri tempi, другие времена
Бочков А. С. Вологодский нестяжатель Леденцов Христофор Семенович. М.: Киммерийский центр, 2014. (Императорское русское историческое общество). 512 с.
Еще лет 1520 назад по стране распространялся воистину дикий вой: «Хватит разбрасывать камни! От государства уже ничего не осталось. Пора укреплять историческую память и собирать Русь». Сейчас, похоже, тренд прямо противоположный: написаны широковещательные биографии Скобелева, военачальников, завоевателей и всех царских толстосумов, всех великих князей и даже, по-моему, А. Х. Бенкендорфа, А. С. Шишкова и Ф. В. Булгарина. Хорошо забытое старое стало опять великолепно новым, а все рутинеры передовыми людьми своего времени. Люди, скомпрометировавшие себя доносами, расправами над революционерами, казнями и ссылками тех, кто боролся за социальные реформы в пользу рабочих, крестьян и нижних социальных слоев, предстали ангелами в белоснежных одеждах. Тюремщики, реакционеры, царские министры, Победоносцев (Обедоносцев, Бедоносцев, Доносцев) и Леонтьев стали выразителями передовых чаяний охранительного ХХ1 века в России. А уж святителей и передовых священников хоть пруд пруди. Мы обрядились в старые одежды и щеголяем в них, как в новье. Оказывается, жирные и богатые это и есть праведники.
Как сказал бы А. С. Бочков, «O tempora, o mores!» (он часто употребляет в своем повествовании латинизированные эпиграфы). Эта его книга широкая компиляция всевозможных сведений об ученых, научных сообществах и предпринимателях 18421920 примерно годов. Автор активно собирает камни, а фигура вологодского богача и миллионщика Х. С. Леденцова только повод широко обозреть, в цифрах и фактах, состояние дел в экономике, науке и изобретательстве. Причем в книге сквозит преклонение и пиетет перед этим благотворителем, нажившим большие капиталы на льноводстве: тот в 1907 году решительно все свое состояние (2 млн. рублей) завещал «Обществу содействия успехам опытных наук», которое сам же и учредил. Вышло в результате, что он прямым или косвенным образом помог и Менделееву, и Циолковскому, и Можайскому, и Шухову, и многим другим, пока в 1918 году большевики Общество не расформировали.
«Ну, слава Богу за всё», как говорят после трапезы религиозные старушки и монашки в монастырях на покое. Хорошо, что деньги посодействовали росту российского благополучия, потому что большинство-то высокопоставленных чиновников, в том числе из царского окружения, попросту расточали и проматывали деньги.
Но хочу поспорить с Бочковым на банальном, ненаучном уровне. Во-первых, «нестяжатель» оказывается как раз стяжателем: он присвоил прибавочную стоимость, отнял и стяжал труд вологодских и иных крестьян; он капиталист в чистом виде. А что пожертвовал на благотворительность огромные деньги так он действовал в соответствии со своей натурой. Он у нас по гороскопу Лев, а богатый Лев склонен к широким жестам, щедрой расточительности и благотворительности. Богатый Козерог вам не даст ни гроша, потому что он обычно скуп, прижимист и всегда эгоист, а богатый Лев засыплет подарками, подношениями и аккредитивами. Он склонен красоваться, блистать, это его стиль поведения. В книге глухо сказано, что Леденцов не был особо религиозен, на церкви много не жертвовал, следовательно, в отличие от других богачей, совесть у него была сравнительно чиста. Деньги это власть и влияние, а щеголять на общественном поприще он любил. Даже детям не оставил больше необходимого (и действительно, в те годы был такой воспитательный метод: а зарабатывай-ка ты, сынок, сам, не боги горшки обжигают, торгуй папиросами).
У другого современного вологодского писателя и режиссера-документалиста А. К. Ехалова есть короткометражный фильм «Сокровища нестяжателей» про хобби и полезные увлечения обычных вологодских баб и мужиков: вот те-то, занюханные, со странностями, простецы и чудики, которые собирают старинные замки и ухваты, коробы и пестери, ободья и дресву те, пожалуй, действительно нестяжатели: юродствуют по-своему, по-русски в эпоху поголовного утилитаризма и культа денег, пытаются сбыть свой «товар» богатеньким иностранцам. Вот здесь, пожалуй, имеем авторский демократизм, народность и прославление русского нестяжательства. А меценат Леденцов (которого автор отчего-то именует «мыслителем», хотя в тексте цитируется только его завещание и больше никаких его мыслительных усилий не явлено) не подходит под это определение. Не получается икона из толстосума, уважаемый А. С. Бочков. И семейные условия у нового святого довольно обычные (отец тоже был местный богатей: «должен и сын героем стать, если отец герой»), и жена обыкновенна (четверых родила, двое близнецов умерли в детстве), и переезд из Вологды в Москву к родне, а также сотрудничество с другими богачами той эпохи, нет во всем этом даже повода для создания иконы праведника. Так что Иов, который вначале роскошествовал, а потом валялся в язвах и лепре тоже никак не соответствует типу. Ну, нравится иным нуворишам швыряться деньгами, нет в этом ничего сверхъестественного и удивительного. Леденцов просто избрал достойный предмет для капиталовложений: Московский Университет и Московское Техническое училище, ученых, изобретателей, инженеров и техников; в науку верил человек, в то, что она возродит и обеспечит Россию довольством. В его случае, как и в случаях Нобеля, Сахарова, Солженицына, Бродского и других, есть момент самоотрицания: ты изобрел динамит (не без помощи русских, предостерегает Бочков), или ты создал водородную бомбу, стяжал славу, премии и вернулся на всех парусах в Россию, от петербургских каналов, поплутав, прибился к венецианским во всех этих случаях есть некая внутренняя порча и самооговор: дожили до того, что себя отрицаем, так давайте же учредим общество ко всеобщему благу; возможно, наши преемники, лауреаты наших премий будут лучше нас. Из динамита, бомбы, ГУЛАГа мы создали учреждения к общей пользе ну что ж, бывают превращения куда занимательнее. Да вот хоть мы: мы же ныне, по многим параметрам, живем в реальности, параллельной Х1Х веку, и ничего, как будто так и надо.