Так почему она так говорит? Сережа упрямо повторяет вопрос.
Вот и всегда он так, думает Дед. Любознательный, так Дед это трактует.
Родители же считают, что он занудный ни за что не откажется от вопроса, будет повторять его до бесконечности, пока не добьется хоть какого-то ответа. Не понимает, что раз не отвечают, значит, надо отстать. Или делает вид, что не понимает.
Но сам Сережа это занудством не считает. Он резонно полагает, что если знаешь ответ на вопрос, то и ответь. Если не уверен, то скажи, что не уверен и ответь неуверенно. А если не знаешь, тогда так и скажи «не знаю». А так ни то, ни сё это неправильно! Вот Дед лучше он всегда старается ответить.
Дед прерывает, наконец, свое молчание надо же что-то отвечать!
Да мало ли чего она болтат? говорит он. Ты ее больно-то не слушай. Шутит она так.
По-моему, она не шутила. Она вообще всегда говорит серьезно.
Дурь всяку тоже можно говорить серьезно. Язык-то без костей, прости Господи!
А у других есть кости в языке?
У других есть, только у нее нету.
Дед смеется.
Сережа смотрит на него недоверчиво, о чем-то думает.
А все-таки, что такое «сутырь»? упрямо возвращается он к первоначальному вопросу.
Ну, это когда все подряд в миску побросать, а потом перемешать, Дед делает руками вращательные движения, «перемешивает».
А что «все подряд»?
Ну, чего под руку попадется.
Это салат?
Ну вот еще! Салат Дед смущен как это объяснить?
Да нет, не салат, отвечает он. Это вроде как
Он задумывается.
И это едят ненормальные? задает Сережа следующий вопрос просто спрашивающая машинка! Ну что на это можно ответить..?
Санкта симплицитас! вырывается у Деда.
Это по-латыни, да? Что это значит?
Ох и сообразителен внук! Дед одобрительно гладит его по голове, на которую надета зимняя меховая шапка с завязанными «ушами».
По-латыни, подтверждает он. Умный ты, Сережка. Языки учить будешь. Это значит «святая простота».
Это ты про меня?
Дед улыбается и вновь гладит внука по голове.
А Мария? опять спрашивает Сережа.
Ну кака она тебе Мария? смеется Дед. Бабка она твоя. Это мне она Мария.
А бабка? Она тоже «санкта симплицитас»?
Ох, ну и вопрос!
Давай лучше о чем другом спроси.
О другом? Ну хорошо Сережа думает. А, ну да!
А что такое «гутта кават лапидем»? спрашивает он.
Ну и память у тебя!
Да ты же все время это повторяешь. И в школе в гардеробе, когда меня забирал, тоже это говорил. На тебя еще все так странно посмотрели.
О да! Можно себе представить. Таких слов школьный гардероб тысяча девятьсот семидесятых наверняка еще не слыхал
Gutta cavat lapidem это по-латыни, объясняет Дед. «Вода камень точит». А полностью так: «Вода камень точит не силой, но частым падением». Это значит: понемножку, понемножку, не силой, но упорством всего можно добиться, и даже камень источить.
А какой еще язык ты знаешь?
Еще греческий.
А ты где их учил? Разве их в школе учат?
Я учил в духовной семинарии.
А где есть духовные семинарии?
Теперь уже почти нигде, вздыхает Дед.
И решительно договаривает:
Да ладно об этом!
В самом деле, сколько их еще осталось? Наверняка кот наплакал
Но Сережа вновь отвлекает его от грустных мыслей, задав очередной вопрос:
А что такое «смасть вселенская»? спрашивает он.
Все-то ты запоминаешь! хохочет Дед.
Он проводит Сереже пятерней по лицу и по носу снизу вверх, растрепав при этом волосы.
А вот это «смасть всеобщая»! добавляет он и проводит рукой теперь уже сверху вниз.
Оба смеются. Затем Сережа замолкает на какое-то время и, глядя на Деда, задумчиво замечает:
А, по-моему, вы с Ильей вроде нормальные.
Дед, который в этот момент делал затяжку, поперхнувшись папиросой, начинает кашлять.
Дед много курит, и поэтому он так кашляет, думает Сережа.
И тут он решается, наконец, задать вопрос, который ужасно интересует его и который давно не дает ему покоя:
Дед, спрашивает он, а как ты зенки наливаешь?
Дед, спрашивает он, а как ты зенки наливаешь?
Глава 3: «КТО СИДЕЛ В БОЧКЕ?»
Ну что ты тут будешь делать? Снова кухня. Так уж выходит, что именно здесь концентрируется все главное, основное, что происходит в доме. Именно вокруг кухни вращается жизнь семьи, тут протекает общение, разворачиваются дискуссии и скандалы. Тут, можно сказать, веет скромным обаянием советской интеллигенции
Вот и сегодня, хотя в квартире места полно, все набились в кухню. Отец со своим другом и коллегой Анатолием Кашпуром далают квашеную капусту: шинкуют, солят, закладывают в большую кастрюлю килограммов на десять.
И радио тут как тут: сладким, как патока, голосом оно сообщает, что «для нашых дарагiх радыёслухачоӯ мы пачынаем канцэрт по заяӯках»3. Этот саундтрек сопровождает всё, что делается в доме.
Под это звуковое сопровождение разворачивается действие. Мизансцена такова: Бабка дожаривает беляши, ставит на стол. Все при деле кончив шинковать, Отец выставляет на стол водку как же без нее! Мать расставляет тарелки и раскладывает по ним соленые огурцы. Зовут Деда («Без Борис Сергеича? Как можно?») Заглядывает на кухню Вова один из немногих обитателей этой квартиры, кто на кухню не частит по большей части, когда бывает дома, он проводит время в своей комнате, благо она у него есть (мечта младших братьев). Все рассаживаются за столом на своих излюбленных и ставших уже традиционными местах. Предстоит как бы это сказать покультурнее?
А зачем покультурнее? Предстоит попойка, поддача называйте, как хотите. Все равно, даже если это мероприятие назвать торжественным приемом или дискуссионным клубом, характер его от этого не изменится. Еще один не слишком частый гость кухни Саша называет это «ансамблем песни и пьянки при Госцирке». Кстати, хотя Саши и нет среди присутствующих, это вовсе не означает, что у него отсутутвует интерес к подобным посиделкам. Правда, он обычно для этого выбирает другую компанию
А пока что за большим круглым столом пятеро: Отец, Мать, Дед, Вова и Кашпур (он тут свой человек). Повод? Не все ли равно? Разве бывало когда-нибудь, чтоб за этим дело стало? Квашение капусты отличный повод, ничем не хуже любого другого. Как говорится, была бы причина, а уж повод найдется всегда. Не зря же трудились, старались 10 кг капусты нашинковать это вам не фиги воробьям показывать! Шинковали усердно, морально готовились к застолью, предвкушали. И вот, наконец-то! Чичас!
Анатолий Кашпур работает вместе с Отцом. Он актер и преподаватель сценической речи, давний друг семьи. Выглядит он очень колоритно: в полосатой рубашке, с красной физиономией и огромным животом, он периодически сжимает губы и надувает щеки такая у него манера. Лицо его излучает полное удовлетворение. Толя еще и бывший однокурсник Матери по Театральному институту, и кто бы поверил сейчас, глядя на него, что когда-то в начале пятидесятых он был тоненьким и изящным, и они с Ириной были лучшими танцорами на курсе и всегда танцевали в первой паре?
Дед, как всегда, в углу, тихонько покуривает. Бабка хлопочет вокруг стола. На столе, на почетном месте в самом центре высится горка беляшей и стоит водка. Это и есть главные участники представления: с водкой всё ясно, а беляши Это фирменное блюдо Бабки, им славится этот дом.
Марь Степанна, ваши беляши это произведение искусства! масляным голосом заявляет Кашпур, откусывая беляш.
Бабка отмахивается но не так, как обычно, словно отталкивая кого-то от себя нет! Она явно польщена и довольна похвалой, хоть и слышит ее не впервые. Она, в общем-то, уже привыкла к комплиментам в адрес своей выпечки, особенно беляшей Но ведь это всегда приятно, тем более что Толя нашел такие хорошие слова: «произведение искусства». Правильно! Не только этот профессор кислых щей занимается тут искусством искусство, оно разное бывает. И Бабка отмахивается не без кокетства «ну что ты, ей-богу?»
Да како там искусство! скромно возражает она. Тесто замесила, мясо прокрутила, слепила да пожарила. И всех дел-то!
Ну, прямо так вот все просто! Это уметь надо! Что ж это у других-то не вкусные получаются?
У кого не получатся-то? сразу заинтересовалась Бабка.
Ну, отвечает Кашпур расплывчато. Вот вы когда-нибудь беляши из кулинарии ели?