Ночью дежурный по низам, согласно Корабельному уставу, имеет право отдыхать, чередуясь с дежурным по кораблю. При этом ни тот ни другой не должны раздеваться. Мне выпал отдых с полуночи до двух часов ночи, и я отправился в каюту. Наша офицерская трехместка находилась в носу на броневой палубе за 50-й переборкой. Мой сосед, лейтенант Толя Гудзикевич, командир 5-й батареи, уже спал. Койка Жени Поторочина пустовала он праздновал день рождения на берегу Я снял ботинки, накрылся кителем, положил фуражку рядом Только задремал вернулся с берега Женя Поторочин. Последний баркас отходил от Минной стенки в 24.00 значит, было где-то половина первого. До взрыва оставался час Женя был в приподнятом настроении: невеста подарила ему картину обезьяны в джунглях. Он все тормошил меня, хотел, чтобы я оценил подарок. Я отмахивался: «Да отстань ты, мне через час вставать!» Наконец он улегся. Я задремал
В углу каюты стояла связка реек. Кровати у нас были деревянные, итальянские, вместо пружин тонкие доски. Когда к нам приходили друзья-товарищи и рассаживались по нижним кроватям, доски порой ломались. На заводе в ремонте мы настрогали этих досочек про запас. Так вот, я проснулся от грохота, с каким вся связка рухнула на палубу каюты
Помощник вахтенного офицера на баке старшина команды минеров мичман Н.С. Дунько:
Я был во второй, «сидячей», смене и потому заступил в ночь помощником вахтенного офицера на баке. В мои обязанности входило следить за порядком на носовой части верхней палубы от гюйсштока до второй башни. Ничто не предвещало беды. Бельевые леера с сохнущим матросским платьем придавали кораблю особенно мирный вид.
Во втором часу ночи я еще раз прошелся по баку, постоял у второй башни со старшинами они курили у обреза. Сам-то я не курец, табачный дым и на дух не выношу занимался тогда спортом, был чемпионом Черноморского флота по плаванию.
Потом отправился будить своего сменщика, а по дороге завернул в старшинский гальюн.
Кого где взрыв застал. А меня неловко и рассказывать в гальюне. Только присел, как тряханет, грохот, в иллюминаторе пламя Взрыв прошил бак метрах в десяти от меня через маленький тамбур переборка 1-го кубрика. Вот там-то и разворотило все. Меня же лишь ударило, оглушило Запах тротила узнал сразу. Минер все же Выскочил на палубу. А там, как кратер вулкана, дымится все, крики Лохмы железа завернуты аж на стволы первой башни. Вокруг все в иле. В иле куски тел Кто-то еще дергался.
Бросился к вахтенному офицеру, как положено, с докладом. А он навстречу летит: «Боевая тревога!»
Старшина 1-й статьи Л.И. Бакши:
Огненный выброс взрыва прошел через наш кубрик. Меня вышвырнуло из койки и ударило о переборку.
Капитан-лейтенант В.В. Марченко:
Грохот Рев опадающей воды Столб воды и ила рухнул на палубу возле первой башни. Вскочил. Темно. Первая мысль: рванула бензоцистерна в районе шпилей. Там хранился бензин для корабельных катеров
ВРИО командующего Черноморским флотом вице-адмирал В.А. Пархоменко:
Я проснулся от приглушенного взрыва. Первая мысль: Что случилось? Где случилось? Привстал с постели и посмотрел телефон. Ну же!.. Эхо любого ЧП телефонный звонок
Адъютант командира линкора мичман И.М. Анжеуров:
Проснулся от сильного толчка и крика из кубрика старшин: «Будите мичманов! Бомбой нос оторвало!»
Какой бомбой?! Война?! Второпях надел разные ботинки и вбежал в коридор
Генерал-майор медслужбы Н.В. Квасненко:
Меня разбудил звук взрыва. Он ворвался через открытую дверь балкона
Инженер-капитан 1-го ранга С.Г. Бабенко:
В три часа ночи затрезвонил телефон Вечером оперативный дежурный пошутил мне вслед: «Разбужу тебя в три ночи». Ну, думаю, шутничок, черти тебя дери! Снимаю трубку. Точно он. Но голос встревоженный:
Срочно прибыть на линкор «Новороссийск»!
Что случилось?
Оперативный дежурный чуть помедлил, видимо не доверяя городскому телефону, но все же сказал:
Сильный взрыв в носовой части
Старший лейтенант К.И. Жилин:
Во время войны в Туапсе взрывом авиабомбы меня завалило в укрытии. На всю жизнь запомнил запах сгоревшего тротила. Едва я втянул в себя каютный воздух, как сразу почуял знакомую гарь. Самого взрыва я не услышал, только грохот упавших реек, а вот носом, чутьем понял случилось что-то страшное Наверное, артдозор что-то нарушил! Сейчас рванет, расплющит о броню На секунду зажмурился
Капитан-лейтенант В.В. Марченко:
Я настольно был уверен, что у нас в погребах все нормально, что первое, о чем подумал, бензоцистерна. Она взорвалась Однако для бензина взрыв слишком сильный. Бросился в первую башню. Она ближе всех к месту взрыва и потому вся была облеплена илом. Прямо перед дульными срезами орудий кратер развороченной палубы, шпили на сторону
Решил осмотреть погреба и башни носовой группы. Вызвал старшину команды подачи 1-й башни Захарова и дежурного по башне, спустился с ними на броневую палубу к люкам снарядного и зарядного погребов. Люки были целы, но вода уже переливала через комингс и затопила их крышки. Открывать нельзя. Тогда мы взбежали на верхнюю палубу и влезли в башню, спустились в перегрузочные отделения-«этажи» и через специальные жаропрочные иллюминаторы заглянули в погреба. Там горело аварийное освещение, и мы увидели, что снаряды и заряды слава Богу! спокойно лежат в стеллажах, в погребах чисто и сухо. Надо ли говорить, какой камень отвалил от сердца?..
Почему я так подробно об этом говорю? Да потому, что первое, что всем приходило в голову, взрыв боезапаса. Накануне мы выгружали часть боекомплекта, и потому у всех, наверное, осела в памяти опасность этой работы. Тем более что взрывчатые вещества в снарядах были старые, еще итальянские Тут и аналогия с «Императрицей Марией» сработала (там ведь именно погреба рванули). В общем, так начальству и доложили, так и в Москву пошло, так и Хрущеву сообщили Тот распорядился: «Виновных под суд!»
Самое страшное на флоте это передоклад. Начальство не любит, когда подчиненные берут свои слова обратно: «Ах, извините, мы ошиблись!» Короче говоря, меня «назначили» виновником взрыва, и следователи это были еще те ребята, не забывайте, после смерти Сталина не прошло и трех лет повели дело к взрыву погребов
Положение Марченко было преотчаянным: из огня взрыва он попал в полымя допросов. Ему не верили, его не хотели слушать, ему подсовывали протоколы с его переиначенными показаниями. Марченко их не подписывал. В десятый, а может, в сотый раз его спрашивали:
«Как вы могли допустить взрыв боезапаса?» «Боезапас цел!» «Ну, это еще надо доказать»
Доказать это можно было, лишь подняв корабль. На подъем должно было уйти не меньше года. Следователи не могли столько ждать. Виновник сидел перед ними. Да и что могло так взорваться, как не артпогреба главного калибра?!
Капитан-лейтенант В.В. Марченко:
Мне пришлось побывать почти во всех подкомиссиях, образованных по версиям взрыва (боезапас, диверсия, мина, торпеда). В каждой из них беседу со мной начинали с одного и того же предложения: «Расскажите о причине взрыва боезапаса главного калибра». И каждый раз приходилось рассказывать и доказывать, что с боезапасом все в порядке. На мое счастье (да и на свое, конечно, тоже), остались в живых старшины башен, с которыми я осматривал погреба. Однако нам не хотели верить. Опрокинутый корабль скрылся под водой, признаков наружного взрыва еще не обнаружили. Меня просто убивало это упорное желание доказать недоказуемое взрыв боезапаса.
Вскоре меня доставили на заседание Правительственной комиссии. Я сидел на стуле посреди большой комнаты. Кажется, это был кабинет командующего флотом Председатель Правительственной комиссии по расследованию причин гибели линкора зампредсовмина СССР генерал-полковник В.А. Малышев начал разговор таким образом:
Мне доложили председатели подкомиссий, что вы упорно отрицаете взрыв боезапаса главного калибра. Расскажите, на основание каких фактов вы это отрицаете
Я рассказал все, что видел, и все, что делал в ту страшную ночь. Рассказал, как со старшинами башен обследовал погреба Вижу по лицам не верят Вдруг на подоконнике зазвонил полевой телефон. Трубку снял Малышев.
Что? Воронка? Радиус четырнадцать метров? Листы обшивки загнуты внутрь?
Это звонили водолазные специалисты. Они обследовали грунт в районе якорной бочки и пришли к бесспорному выводу взрыв был внешний
Малышев подошел ко мне и пожал руку: «От имени правительства СССР выношу вам благодарность за грамотные действия!» «Служу Советскому Союзу!»
Лечу вниз по лестнице как на крыльях. У выхода меня поджидал капитан-лейтенант, который на машине доставил меня из учебного отряда в штаб флота. Я думал, что теперь он отвезет меня обратно, сел с легким сердцем, но машина остановилась у здания особого отдела флота. Поднялись. Следователь по особо важным делам подполковник кладет передо мной лист бумаги: «Напишите, как вы могли допустить взрыв боезапаса Взорвался не взорвался, Никите Сергеевичу уже доложено Ваше дело сознаться».