Так-то ты помогаешь? Вольфганг, тогда ты! Давай из Фигаро! со злости Владимир ударил крышку компьютерной санитарной купели, и та, непривыкшая к грубому обращению, пала замертво, прикрыв собой амбразуру купели. За павшей в бою крышкой лыбилась хромированная ручка запасной вариант, если электроника или мозги откажут.
Спасибо, Вольфганг. Вот, учись! глядя на потолок, произнес Вовка, и трудно было по тону понять, кому он завешает учиться.
Майя не шла, а время шло. «Вдруг не придёт? Вдруг посмеяться решила? Посмотреть, сколько я здесь в кабинке просидеть смогу, её ожидая? О, женщины, презренье ваше имя. Выходит, правильно сказал поэт?.. Дурак ты. Она тактичная. Она допускает, что тебе упустить, возможно, надо. А ты сразу в панику: Презрение Как не стыдно словам не доверять. Ясно было сказано: bitch».
Как бы в подтверждение всех слов, с мягким звучанием открылась дверь в туалетную комнату, и кто-то вошёл. Вовка замер. «Она? Не она?». Она. Это была она, Майя.
Вовка отпрянул в сторону, давая двери открыться. Майя быстро скользнула внутрь, а дверь закрыла на механический запор. Встала лицом к Владимиру, откинулась плечиками к пластиковой стенке кабины. Ножки мысками туфель упёрлись в чуть расставленные ботинки. Он переступил с ноги на ногу и оказался в опасной близости от Венеры-соблазнительницы. Она перевела глаза на его брюки и, улыбнувшись, спросила: «Справился? Ногой и рукой?» В ответ он только мрачно мотнул головой, подтверждая догадку. В висках у Вовки стучало, пульс на шее вздувался с каждым новым ударом сердца. Майя это видела, но повела себя немного неуверенней, чем прежде. Она чуть отклонилась к стенке. Отмотала длинную полоску туалетной бумаги, скомкала её и, опустив руку к его брюкам, начала промокать водный след. При этом её руки все время касались того места, что только и ждало своей минуты, и выглянуло наконец под звуки бессмертной выходной арии «мистера Икса» в голове обладателя достояния. Долго упрашивать мистера снять маску не пришлось: Икс вышел. Проход из-за кулис освободили заботливые бедовые женские руки.
Хочешь, я на колени опущусь? предложила она шёпотом.
Хочу но не здесь. Приходи ко мне, когда сможешь. Я первым должен тебя поцеловать.
Майя выпрямилась. Затылок и плечики вросли в стенку, ноги разъехались ещё шире. Короткое платье, само сморщившись в подоле, поднялось кверху. Она помогла: подобрала платье ещё выше, до пояса, и Владимир смог увидеть на бёдрах чёрные кружевные трусишки лоскуток, символический женский атрибут. Их даже не обязательно снимать: можно просто отвести узенький край в сторону, освободить ложе алтаря страстей, что всех других сильнее.
Владимир так и сделал. Брюки упали ещё прежде. Он даже не задумывался, как смешно и романтично мог теперь смотреться: в туалете, с потерянными, мокрыми штанами, в расстёгнутом пиджаке и белой как снег рубашке; синяя полоска галстука, свисающая как сосулька с карниза, и чёрная звёздная ночь. Бесовский, бедовый омут.
Он придвинулся к ней. Она замерла. Чуть приподняла голову. Глаза устремились поверх его головы. Руки скользнули к кружевной полоске, отвели её в сторону и остались там, где были. Он медленно, тактично gently, very, very gently, придвигался к ней всем телом. В моменты полного соединения она едва слышно охала. Лицо горело. Взгляд замер. Она напряглась как струна, и он должен был играть на этом инструменте, не мучая его, открывая для двоих, и, что очень важно, именно для неё, для женщины, божественность звучания нежной скрипки её души.
Майя Владимира не видела. Она ощущала себя птицей. Вот быстрый взмах крыла. Подъём на максимальную высоту, когда уже ничто не держит можно сорваться, упасть. Затем свободные, плавные движения крыльев вниз туда, где они встречаются в полёте. Хлопóк быстрый разлёт. Она летела над родной Укрáиной, над заснеженным хутором, где прошло её детство и школьные годы.
Владимир понял, что его надолго не хватит, и испугался, что Майя не успеет вернуться из полета прежде его. Он начал себя отвлекать, не меняя четырехтактного ритма без первой ударной ступени: сплошное плавное легато. «Расстояние от Земли до Солнца восемь минут, свет проходит его за сколько-то там километров. Что же надо узнать-то? Когда Майечка опалит свои крылышки? Восемь минут это четыре тысячи восемьсот секунд. Умножаем, не торопясь, на триста тысяч километров в секунду средняя скорость света в вакууме, и получим и получим Да, получилось».
Володя, Володя, зашептала ему Майя, спасибо, дорогой, что меня подождал.
Что ты, Майечка, это тебе спасибо. За всё. С тобой я почувствовал себя человеком. А то всё как машина: компьютер и игральный автомат одновременно. Но ни одна теория, никакие богатства не могут дать того, чем можете наградить нас вы, женщины. Тебе спасибо, родная, нежная, добрая
Долго продолжать тему не пришлось. Владимир вжался в неё и замер. Замерла и Майя, пытаясь почувствовать его внутри. Через несколько секунд оба разом выдохнули и глянули друг на друга.
Какое красное лицо, одновременно промолвили они, обращаясь друг к другу. Это сняло всякую неловкость, и они заулыбались, приводя себя в порядок.
О чем ты думал? Вид у тебя был как у Феликса архаического арифмометра. Работает исправно, надёжно, а результат приходится ждать долго. Я сдерживалась, сдерживалась, тебя вперёд по лыжне пропускала.
Вот дела! А я тебя пропускал. Ждал; чуть было расстояние от Земли до Солнца с отраженным лучом не прошёл, а ты всё порхала, порхала Может, повторим?
Я бы с радостью. Идти надо японский сад слишком миниатюрный для повторного сеанса.
Да, ты права. Но мы встретимся? Одни. Ещё.
Кто бы сказал А он меня никогда не ждёт. Я потом сама всё когда уснёт.
У самой двери она, спохватившись, его остановила. Быстро побежала в кабинку и вернулась с новым комком туалетной бумаги, смочила её. Подошла к Владимиру вплотную, начала обтирать губы от помады. «Вот: век блуди, век секú. Сейчас бы вышли к столу переговоров. Делегации могли бы решить, что мы не в саду гуляли, а любовью в туалете занимались. Народ-то у нас известно какой: думает про других только плохое», с такими мыслями Вовка и вернулся в съестной зал.
VII
На переговорах спор не затихал. Речь действительно шла о Курилах, как это у нас называют, или о «северных территориях», как здесь, в Японии. Когда Венера и Феликс, успевшие принять обличия Майи и Владимира, вернулись к столику, наступал момент кульминационной развязки. Виктор, оправдывая свое имя, победно доминировал во всех видах программы: в языке, аргументах и фактах. Волосы на густой шевелюре Виктора топорщились, а он победно жестикулировал то по-ленински, то по-сталински. Со стаканчиком по Ильичу. Без стаканчика чётко по партийному, как учил лучший друг всех советских детей, матерей, бабушек и дедушек будёновских времён.
От вида всей сцены победно зазвучал в Вовкиной голове, отравленной (не) земными радостями, «Марш Черномора». От неожиданности звучания Вовкина голова заговорила сама:
Только этого ещё с нами не хватало!..
Кого, Володя?
Глинки Ивана.
Витька уцепился за последнюю фразу и начал ему выговаривать:
Форменно, Ванькú. Ты послушай, что он говорит: верните и всё. Ни фактов, ни аргументов одно голое желание и японское, чтобы не сказать ослиное, упрямство.
А-а, вы всё про это? протянул Вовка и сел напротив дамы, уставился на неё и отрешился: не замечал и не слышал никого; видел только её и вспоминал дорогую сердцу, любимую, единственную, далёкую женщину жену Оленьку, что ждала его в Москве. Он никого больше не слушал и не слышал
Виктор продолжал победный марш:
Если вы ставите вопрос в плоской проекции «отдай и всё!», то я предложил бы вам, прежде всего, взглянуть на вектор в целом. Тогда станет ясно, откуда мы вышли, как пришли к нынешнему статусному состоянию и куда от него в дальнейшем стремиться будем. В плоскости всего не видно потеряно. Это первое. Откуда вышли знаем: до Москвы «от границы мы Землю вертели назад было дело сначала. Но обратно её закрутил наш Главком, оттолкнувшись ногой от Урала». Дальнейшее известно: Сталинград, Варшава, Берлин, Прага, суд, Сибирь, Манчжурия, опять суд, снова Сибирь и не гуляй, самурай, не твой это край.
Отдайте, отдайте назад всё, что отвоевали! тянул, мотая головой, хмельной японец, бывший самурай.
Во вам! «Создайте условия!» недипломатично вспылил Виктор и сунул под нос самураю кукиш образца бесподобного инженера Талмудовского, держателя патента на этот бессловесный, убийственный аргумент.
И вам, и вам!
А нам-то что?
Денег вам во! столь же сноровисто, как Виктор, самурай вернул кукиш к лицу русской делегации. Оскорблял.
Нет, ты видал, Вовка, ещё и хамит! Когда просят, говорят: «Пожалуйста».