Дорогие сердцу лица - Михаил Зайцев 3 стр.

Раскачивают города
И на воде кувшинку.
С мостов срывают поезда,
Как легкую пушинку.

Раскачивают тишину.
Но больше им в охотку
Раскачивать мою страну,
Как маленькую лодку.

То исподволь, то напролом
И льстят, и лобызают,
Народы сталкивают лбом,
Весь шар земной качают

Шумит в ночи река.
При мрачном жутком свете
Летят под облака
Волны разбитой плети.

Прибрежный лес гудит.
И ураган деревьям
Рвет ветви на груди
До жил и подреберья.

В дому весь скарб дрожит.
Собака в будке лает.
Долиной зверь бежит.
Куда?  и сам не знает.

Мне страшно вверх глядеть,
Прислушиваться к грому.
Метлою гонит смерть
Весь род людской из дому.

Смятенье и тоска
В глазах всего живого.
И это лишь пока
Из «Откровенья» слово.

И обнес он участок оградой,
И лозой засадил. Ожидал
Благородных кистей винограда
Дику ягоду в скорби собрал.

Сгорбясь, долго сидел над корзиной.
Жизнь свою вспоминал не спеша.
И была она длинной-предлинной,
Несуразна, а все ж хороша!

Искушали и ангел, и дьявол.
И, казалось бы, все повидал,
Но вот этих бессмысленных ягод
Слаще он никогда не едал!

На этом пиршестве земном
Прошу я Бога об одном:
Пусть будет маленькое малым,
Большое, круглое большим.
И если мы подчас грешим,
Предавшись ветреным забавам,
Не осерчай, помилуй нас.
Земной одушевленный час
Недолог. Докучать тебя
Мы не попросим даже дня
Сверх нам отпущенных. Любя
Тебя, мой Бог, мы все уйдем
Поодиночке, но вдвоем.

Ветер торопит меня,
Мгла подступившая манит
Плавно плывет ладья
В срок свой с Хароном в тумане.

Что ж, похлебали щей
Время пришло поститься.
Это в порядке вещей
К вечности лбом прислониться.

Занесено весло
Мрачным Хароном в привете
Господи, как же светло
Было на этом свете!

Ветер откинулся на спину, держит в зубах травинку,
Смотрит на мир вечерний, на землю и небеса,
Где он бывал не однажды,
                                    и сейчас залетел на побывку,
Где со своей душою соизмерял чудеса.

Как он любил потолкаться между людьми и Богом,
Как он любил подслушивать их непростой разговор.
Люди с мольбой во взгляде Бога просили о многом,
Но чего Бог хотел от них, он не узнал до сих пор.

Вьется вдоль дороги
Тропка, словно жгут.
И по тропке ноги
Радостно идут.

Хоть она длиннее
Большака-пути,
Но по ней милее
Ноженькам идти.

Вот и вечер. Потемнели дали,
И деревья двинулись с бугра.
Хмурые, столпились у костра,
Будто человека не видали.

Не заметил, как замолкла птица,
Но, надвинув кепку до бровей,
Чувствовал, что птичий взгляд струится,
Настороженный из-за ветвей.

Вот и утро! Посветлели дали.
И дорога вышла из тени.
Листья с ребятней залепетали.
Засверкали лысинами пни.

И смеялась речка, и журчала.
Пела птица в солнечном лесу.
Короб счастья мне наобещала!
Как его до дому донесу?!

За ручьем бежит ручей,
Тараторят, споря,
Кто из них светлей, ловчей,
Кто любимец моря.

А за ними я бегу,
Повторяю им же:
Все понять я не могу,
Кто из вас мне ближе?!

А за мной бежит любовь,
Эхом-смехом льется:
«Мне-то люб из вас любой!»
И опять смеется.

И плеск воды речной
Понятен мне, как слово
Из книжки записной
Далекого былого.

И новая волна,
Как новая страница,
Напомнит имена
Родные сердцу лица!

Но вдруг она замрет
И гладь засеребрится
Природа запоет!
Твое лицо сквозь лица!

Я знаю, ты спишь в саду.
Я знаю, что ты не спишь.
Я знаю, что я приду
К тебе, лишь опустится тишь
На дачный поселок. И свет
Потушит на тусклом столбе
Всевидящий сторож, и след
Растает его в темноте.
Я в сад прошмыгну как мышь.
Увижу: навстречу мне
В чем мать родила летишь
На белой своей простыне.

И была у Вани баня,
Веничек березовый!
Выходил из бани Ваня,
Словно солнце, розовый.

Светлой банею слыла,
Хоть по-черному была.

Ох и парилось Ивану
Раскалялись голыши!
Но купили Ване ванну.
Мойся, Ваня, от души!

Жизнь пошла сплошная ванна!
Сверху блеск, на сердце муть.
Выходил из ванны Ваня
На балкончик отдохнуть.

Безразлично вниз глядел
Даже чаю не хотел

Осень, осень
Между сосен,
Словно желтый дым, клубится,
Грибникам смущает лица.

Только сосны,
Словно сестры,
Зеленят вокруг бугры,
И их косы, словно косы,
Так игольчато остры.

Но поднимешь эти косы,
И ужалят в руку осы.
Вскрикнешь, ахнешь, как ребенок:
Вот где спрятался опенок!

Те летуче-расписные
Поднебесные слова,
Для тебя они живые?
Ты для этих слов жива?

Губы жаркие, хмельные
Тайно прячешь в кружева.
Шепчешь радостно-земные
И бессмертные слова!

Тупо насупилась птица,
Голову клонит свою.
Что ей, стареющей, снится
В вечнозеленом краю?

Крылья обвисшие тянет
В сторону быстрой реки.
Блекнет бесчувственно память,
Сизо мутнеют зрачки.

Но за сплошной пеленою
Речка на солнце бурлит,
Вздыбились травы стеною,
Птица над ними летит!

Даль светла. Туман придавлен
Синью, чистой высотой.
Остужает ноги давний
Неоглядный травостой.
Никого. Лишь свет глубокий
Протекает в синеве.
Лишь колодец одинокий,
Затерявшийся в траве.
Подойду к колодцу: гравий
Скрипнет, стукнет под ногой.
И со дна колодца глянет
Кто-то близкий и чужой.

Чешуею изливая
Чудный свет до потолка,
Бьется рыбка золотая
Да в руках не дурака.
Мог дурак сказать: «А тыґ мне»,
Ну а умный, он усек:
Все, что даст,  потом отымет,
Лучше рыбку на крючок,
В чугунок погорячее!
И ушица будь здоров!
Много умных по Росее,
Маловато дураков!

Едва лишь ото льда
Успев освободиться,
Ожившая вода
Торопится умыться.

Купается, шалит.
Вся в брызгах, как в монистах,
На солнце с любопытством,
Как в зеркало, глядит.

И море, и ветры подвластны тебе,
Послушно бессчетное стадо.
Любил, удивлял, забывался в труде
Так что же еще тебе надо?!

Не знаю Но стены, но эти углы
Сдавили, как спицы ступицу.
Вот свет! В нем хочу раствориться!
Вот мгла! Стать дыханием мглы!

Он вернется в воскресную небыль!
Заждалась ты у края земли.
И семь радуг раскинутся в небе!
И семь звезд воссияют вдали!

И узрит его всякое око!..
Он к тебе подойдет не спеша.
Скажет слово как с ним одиноко!
Улыбнется заплачет душа

Вдруг в порыве ветра
Колыхнутся травы,
Принагнутым верхом
Зашумят дубравы,

Небо почернеет,
Хлынет с неба тень
Мигом свечереет
Половинный день.

Где-то с треском, сверком
Глухо громыхнет
Неба черный беркут
Наземь упадет!

Хлещет дождь по травам,
По реке, стерне,
Пашням и дубравам,
Крыше и стене.

Вновь в порыве грозном
Замахнулся Стих.
Растянулся возле
Чистых ног моих.