Разве вы, благоверные жители Илдока, распинался жрец, утирая мокрую шею, способны терпеть, когда на глазах оскорбляют Богов? Разве не ваш прямой долг покарать гнусного злодея? Покарать немедленно, на месте преступления, без всякой жалости и в назидание другим осквернителям! Как просить о милостях Великого Каона, если мы попустим сегодняшнее глумление над Его образом? Не бывать этому! Я прав?
Толпа ответила мрачным ревом, еще не безумным, но вполне грозным. Люди, сжимая кулаки, подались вперед и опять застыли рядом с троицей на крыльце возник недавний дворянин. Расставил ноги, подбоченился. Сквозь надменную маску блеснуло пламя нешуточного гнева, и простонародье инстинктивно попятилось.
Господин!.. обернулся раздосадованный очередной помехой жрец, однако Айнар лишь отмахнулся.
Где трактирщик? Живо сюда, прохвост! В кои то веки благородный человек заехал в ваш клоповник, а и то обслужить ленитесь? Живо!
В толпе кто-то испуганно закопошился, но жрец подскочил первым:
Господин, как вы не понимаете, здесь идет священный суд! Нельзя мешать в столь важном деле!
Чепуха, а не суд, фыркнул Айнар. Мне сейчас кусок баранины куда важнее всех завываний под дверью.
Лицо толстяка пошло пунцовыми пятнами.
Да разве можно такое говорить, господин? Не имею чести знать вашего имени, но богохульные речи непростительны любому дворянину!
Ты, болван, еще поучишь меня, о чем говорить, а о чем нет? рассвирепел Айнар.
Жрец хоть и съежился под нависшей над ним фигурой воина, не сдавался:
Нельзя!.. Нельзя замахиваться на святое! Волей князя мы, служители Каона, следим здесь за чистотой веры, нам и решать У нас найдется управа на всякого
Как? Замолчи, тварь, пока я не прихлопнул тебя и не разогнал это дурацкое сборище! Ты кому угрожаешь?
Айнар уцепил толстяка за ворот, встряхнул так, что у дерзкого клацнули зубы.
Да они же из одной шайки! вдруг взвился за спиной отчаянный крик. Такой же святотатец! Смотрите, люди, он хочет помешать правосудию и обидеть вашего духовного наставника! Чего же вы мешкаете? Хватайте негодяев! В петлю обоих!
Если б лохмотник с горящими глазами, не затевая вопить, напал сразу, Айнару пришлось бы туго. А так воин успел выпрямиться. Народ у крыльца переминался, сердито гудел, потрясал кулаками, но первым бросаться на вооруженного дворянина решился бы только сумасшедший. Он и решился взвыв, лохмотник вскинул свою палку. Яростно, зато медленно, неуклюже, даже мальчишки-новички в школе Эду исполнили бы это лучше. Айнар провалил удар, пропустил мимо пыхтящее и дурно пахнущее тело. Привычным движением стряхнул кровь с короткого, чуть изогнутого ножа. Безумец еще не осознал случившееся, а народ уже шарахнулся от веера матовых капель, плюхнувшихся в пыль.
Убили! Святого отшельника из Аматоно убили! запричитал кто-то, и его тотчас поддержали другие голоса. Зарезали страдальца за веру! Великий Каон! Гляньте, люди! Беда!
Многие, смекнувшие, что действо принимает опасный оборот, торопились покинуть двор, уводили лошадей и повозки, но достаточно сыскалось и возмущенных. Айнар выдернул перепуганного жреца из-под бездыханного тела сообщника.
Ну-ка, мерзавец, уйми своих псов!
Толстяк, измазанный до пояса чужой кровью, и без того находился в шоке, а тут вдобавок острейшее лезвие прижалось к горлу. Тем не менее, выпучив глаза, он прохрипел:
Беззаконие Вы ответите Народ втопчет
Дурак, поморщился воин. Если я обнажу меч, деревня вымрет. Тебе этого хочется? Уйми их быстро!
Кое-как, ценой угроз и пинков удалось принудить жреца обратиться к людям. Красноречие он подрастерял, выступал глухо, сбивчиво, однако запал толпы чуть охладил. Или то морок, наведенный самозванными судьями, постепенно рассеивался? Все больше путников отворачивались от места трагедии, предпочитая вернуться на тракт; шум понесся уже деловой, житейский. Вскоре у крыльца топтались только человек пятнадцать, по преимуществу окрестные землеробы. Они, похоже, неплохо знали покойного и оставлять случившееся без последствий не желали.
Оглядев угрюмые лица черни, Айнар опустил нож. Толкнул локтем жреца.
Расходитесь, чада, буркнул тот безо всякого вдохновения. Вы здесь ничем не поможете, так позвольте же действовать высшим силам. Силам небесным и земным, духовным и светским. Лишь запомните произошедшее в деталях будете свидетельствовать
Не увлекайся, оборвал его Айнар. Потом добавил громче. Ну, слышали? Расходимся! Трактирщик с прислугой в дом, а остальные прочь. И путников гоните! Когда пообедаю и выйду, клянусь бородой Шу, любую живую тварь у порога буду считать врагом. Понятно объяснил?
Смысл этих слов уразумел каждый, толпа замерла. Воин пропустил мимо семенящих, втянувших головы в плечи трактирных, вслед им пихнул жреца. Еще раз оглядел ворчащее простонародье, не столько грозно, сколько презрительно.
Сударь донеслось невнятное откуда-то из-под ног. Господин умоляю
Оказалось, там очухался давешний святотатец в пылу скоротечной схватки Айнар совсем о нем забыл.
А тебе чего, горемыка? поморщился воин.
Изломанная побоями и ужасом фигура вывернула растопыренную ладонь, блеснули белки глаз, скривились судорогой губы:
Заклинаю, сударь не бросайте!.. Они убьют меня Во имя милосердия во имя всего светлого, что, убежден, есть в вашей душе спасите!
Убьют? воин выпрямился. От его недоброй усмешки люди попятились еще дальше, но убираться восвояси не торопились, хмуро сжимали кулаки. Отыскались и колья, вилы, цепы, прочий хозяйственный скарб, столь легко превращавшийся порой в оружие. М-да, пожалуй, убьют. На меня-то посягнуть кишка тонка, зато доходягу упокоят старательно. И куда же тебя, приятель, девать?
Спасите повторил злоумышленник жалобно. До конца дней стану за вас молить
Он осекся, не назвав, кому собирался адресовать благодарственные молитвы. Может, и правильно поступил его положение без того было шатким. Айнар на миг задумался: одно дело заурядный кабацкий скандал, перепалка, нападение на дворянина и жесткий отпор; иное Потакание преследуемому распространителю какого-нибудь вредоносного учения грозило неприятностями. Князь, конечно, Ближнего в обиду не даст, но покарать вполне способен. А сейчас это казалось крайне несвоевременным. С другой стороны до дрожи хотелось лишний раз щелкнуть чернь по носу, напомнив ей место
Хорошо, хмыкнул Айнар. Поднимайся. Ориема, пособи человеку войти в дом! Больно уж тебя перепачкали сударь Не дозволим расправы без княжьего суда, пусть шакалья стая не скалится.
В зале трактира уже царила суета. Хозяин заведения и пара его слуг старались на совесть, лишь бы угодить пугающим гостям. Вернее, лишь бы спровадить их с наименьшими убытками. Длинный стол возле окна тщательно протерли, убрали следы прежних посетителей, включая дремавшего в углу пьянчужку. Выставили нехитрую снедь: лапша, рыба, пресловутая баранина да пиво, явно здешнее, деревенское.
Айнар прошел мимо подобострастно согнувшегося трактирщика.
Недурно, кивнул с усмешкой. Еще наполни торока овсом. И чтоб отборным! Проверю.
Рядом Ориема выпучил глаза, но сдержался, пока трактирщик, кланяясь, не удалится к дверям.
Господин! зашептал затем толстяк. Вы готовы все это принять? Мясо, пиво, овес А чем мы расплатимся?
Придумаем что-нибудь, оглядевшись, Айнар решительно поменялся со старым слугой местами: не то солнце слишком било в лицо не то шальной камень из окна грозил задеть дворянина. В конце концов, оскорбившая путника деревня могла бы и вытерпеть небольшой ущерб. Вполне справедливо, по-моему.
Опять нарушаете закон, кимит, просипел сквозь зубы пунцовый от натуги жрец. Но, видят Боги, придет день, воздастся
Воин крутнулся:
Какой я тебе кимит, морда? Или ровней себя посчитал? Брюхатый завыватель гимнов сравнялся с сыном благородного семейства в двенадцатом колене? Ох, мыслил усадить мерзавца рядом за стол, а теперь схоронись-ка в углу, чтобы я тебя не замечал. Звука не подашь, если жизнь ценишь! Пшел!.. А вы располагайтесь, любезные, без церемоний.
Сам он сел первым, потянулся к еде, тем более аппетит был отменный долгая дорога успела вытрясти ранний завтрак начисто. Ориема, в походах нередко деливший с хозяином кусок хлеба, тоже подключился без лишних слов. Зато спасенный преступник опустился на циновку робко, будто не веря в собственное везение. Сейчас, вблизи, удалось рассмотреть: еще молодой, лет двадцать пять тридцать, по сути, ровесник Айнара. Высокий, узкоплечий, худой. Прочие черты терялись под многочисленными отметинами побоев ссадины покрывали скулы и лоб, на торчащих из-под серой дерюги руках наливались синяки, запекшаяся кровь пятнала рваный балахон, даже волосы. Впрочем, кое-что не сумела утаить и кровь длинное лицо с впалыми щеками безошибочно выдавало пришельца из-за морей.