Так они и разошлись, ничего не сказав друг другу.
Только возвращаясь с обеда, столкнулись в проходной и заговорили просто и непринуждённо. Но каждый чувствовал напряжение момента.
Новым курсом к вершинам науки, сказал Сергей, пропуская вперёд свою начальницу.
Зачем же вы так? Если вам не нравится, не по душе, всё можно переиграть, но мне казалось, что так будет лучше.
Кому?
Вам, конечно, удивилась Вера Николаевна.
Спасибо. Я тронут! Главное любить ближнего, как самого себя.
Хорошо, я поговорю с Фёдором Викентьевичем.
Она замолчала. Они шли по цеху, и Сергей обратил внимание, что рабочие оборачиваются в их сторону. «Красивая, чёрт», подумал он.
Не надо! Красивый, но бесполезный жест, добавил он, продолжая разговор, я в вашем распоряжении.
Когда освободитесь скажете! зло отрезала Вера Николаевна.
От собственного мнения или от прежних занятий? в тон отпарировал Сергей.
Завтра с утра поговорим. До свидания.
Если разрешите, ещё два слова.
Слушаю вас
Есть прекрасный помощник вместо Зины. Мой знакомый парень. У Бороды единицы есть, а вам нужен хороший лаборант, всё кстати. Так будет лучше.
Для кого?
Конечно, для вас, невозмутимо сказал Сергей, ведь тема-то ваша.
Спасибо. Как его фамилия и что он умеет?
Ничего не умеет, но этого Бороде можно не говорить, зато у него здесь полный порядок, Сергей постучал пальцем по голове. Будет делать всё, что нужно. Переходит в вечернюю школу из дневной в десятый класс. Ручаюсь, не пожалеете
Сергей уже сам жалел, что наговорил Вальке. Что ему теперь приходится ублажать новую начальницу. Для себя бы не стал просить. Вообще на душе стало скверно, будто он натворил что-то уж очень постыдное. И Нины в городе не было, она укатила в Среднюю Азию на практику. Неизвестно даже, когда вернётся. Может, хоть к ноябрьским праздникам.
«А чёрт с ним, с новым назначением, по крайней мере, что-то новое узнаю и Вальку устрою без потерь. Только бы эта Вера Николаевна обошлась без мелочной опеки, а остальное уж как-нибудь. Полгода это не срок. После Нового года тему прикроют, и снова перебросят.
Надо позвонить Витьке. Он человек практичный, да и никого, пожалуй, сейчас больше не найти, все ещё в отпуске».
Сергей получил полную свободу на новом месте. Он целыми днями возился с приборами и незаметно близко сошёлся с Валькой. Ему нравился этот парень своей рассудительной недоверчивостью и спокойствием. Он был в меру общителен, не заискивал и вёл себя так, будто был уверен, что это место, младшего лаборанта, именно для него предназначено, или, наоборот, он предназначен для этого места, а потому все поручения выполнял охотно, но всегда спрашивал, для чего это нужно. После Зины такой лаборант был в диковинку для Веры Николаевны, а заинтересованность парня заставляла особо обдуманно отдавать распоряжения. Впрочем, больше они работали вдвоём: Сергей и Валька. Работы хватало. Надо было ещё раз проверить всё термометрическое хозяйство, исправить, что сделано плохо, отладить приборы. Потом, когда есть уверенность в подсобном оборудовании, можно будет делать какие-то выводы относительно самой модели. Проще перепоручить всю работу по наладке специальному отделу КИП, но это долго, и неизвестно кого пришлют, а то потом придётся всё переделывать или искать ошибки. Искать ошибки лучше всё переделывать заново. Так и поступил Сергей: он, правда, не перепаивал всё подряд, но не оставил без внимания ни одного спая термопар, ни одного подвода труб. Вера Николаевна не препятствовала, хотя шло время, а она сказала Сергею, что всё прибористами отлажено. Оказалось, что доделок хватило на полторы недели.
За это время Сергей узнал, что Валька весьма начитан и не так бессистемно, как он сам, что он неплохо знает поэзию, хотя мало помнит наизусть, что наверняка лучше, чем он сам, знает эстраду и умеет танцевать. А ещё Сергей узнал, что живут они вдвоём с мамой, что отец ушёл и что мамина идея фикс чтобы Валька обязательно поступил в институт.
«Трепло немного, думал Сергей, но в его годы это простительно. Я тоже был таким, наверное». Он прикинул, что лет на семь старше своего подопечного, и присвистнул даже: «Старик я. Скоро двадцать пять стукнет».
Слушай, Валька, а ты не вундеркинд?
Нет, наоборот!
Что наоборот?
Слушай, Валька, а ты не вундеркинд?
Нет, наоборот!
Что наоборот?
Иванушка-дурачок!
Э, брат, тогда завидую, может, тебе легко живётся?
Очень!
Или Валька, казалось, был старше своих лет, или они были другими в девятом, теперь уже в десятом, классе. Он сравнивал в уме ребят и тогдашних их знакомых девчонок, и всё выходило в пользу нынешних. С тех пор как он окончил школу, Сергей не задумывался, «а какие они, те, что после нас?». Теперь невольно натолкнулся на это, и ему было интересно. Эти, новые, знали много такого, о чём они не имели тогда представления. Техника, информация, век вооружал их для новой жизни раньше, чем поколение Сергея. «Другое поколение»! Вот что удивляло и заставляло задумываться над этим Сергея. Они из разных поколений. «Неужели мы более косные, хотя и молодые?» Молодые тоже было относительно для Сергея. «А Эйнштейн? Так он же гений! А Ландау? Так он же выдающийся! Но ведь они не были ни гениями, ни выдающимися в свои двадцать пять! Хотя наверное, были. Может, и мы посчитаем кого-нибудь потом гением, а пока это приятель, которого, кажется, знаешь лучше, чем себя». Такие споры Сергей вёл сам с собой бесконечно.
Вера Николаевна вроде была довольна своими подчинёнными, впрочем, пока что ей не пришлось ими командовать. Она занималась подсчётами и какими-то поисками, а ребята сами искали грехи прибористов. Вера Николаевна хотела ещё раз убедиться, что выбранная ею методика верна. Надо было идти к цели методом исключения: методика верна, всё смонтировано правильно, опыт проведён корректно значит? Значит, не годятся эти конструкции аппаратов, а может, и сам принцип, по которому они построены, а может, неправильно преподнесены, поняты полученные данные Вариантов хватало, но необходимо было исключить все очевидные причины сомнений. Этим она и занималась, отдав «железки» на откуп своей остальной группе, Сергею и Вальке.
Сергей вспомнил, как Виктор допытывался, на что ему дался этот мальчишка, имея в виду Вальку.
Интересно, говорил Сергей, парень занятный. Воспитаю, помощник будет.
Ну, я понимаю, уж девчонка была бы, есть цель воспитывать, а так на что он тебе? Ты его воспитаешь, а он тебе потом ручкой сделает. Помощник!
А ведь женщина мне скорее ручкой сделает!
Психолог! Девушка! Нежное создание, воск, из которого можно лепить! Не помнишь классику.
Помню! Только кто из кого лепит? А ты знаешь нынешних девушек? Ты же всё больше в обществе вдовушек!
А кроме шуток, непонятное шефство. Или он твой дальний родственник?
Все мы родственники! Познакомились просто, и всё!
Идеалист
«Зачем я с ним правда вожусь? На работу его устроил.
Теперь опекаю, учу уму-разуму. А может, и неправильно учу, да и какое имею я право его учить? Но ведь чему учу? Объективным вещам: это прибор, это термопара, это провод, он всё равно их должен постигнуть, не принимая ни за какую науку, ведь дети не думают о том, что они учатся, когда начинают говорить, это естественно для них. А парень мог спокойно учиться в дневной школе, может, я хуже ему сделал. Но ведь не насильно же? Да бог с ним, он и не видит во мне опекуна. Я не столько и воспитываю его. По крайней мере, будет знать, что такое научно-исследовательский институт, не полезет в вуз так вслепую, как я, например. Уже хорошо. Хватит об этом раз и навсегда. Будем считать, что не я его привёл, а Борода прислал к нам в группу. Меня прислал и его прислал».
Сколько раз мы уже перепаивали эту термопару, ворчал Валька.
Тебе за это деньги платят, привыкай переделывать, пока не сделаешь!
Время жалко. Мы же торопимся.
Это точно. Но такая работа даёт возможность подумать, если попусту не чесать языком.
Намёк понял.
Ты знаешь, Эйнштейн работал в патентном бюро, а что открыл?
Может, нам тоже податься в машинистки или в писаря?
Тебе, пожалуй, можно, но рановато, а мне бесполезно!
Сергей, извини.
Ничего, бывает, особенно с непривычки.
Чем больше Вера Николаевна погружалась в материал, тем больше она убеждалась, что шла по неверному пути. Отчасти это случилось потому, что, когда работа начиналась, она выбрала наиболее испытанную методику эксперимента, поскольку опыта у неё недоставало, и она хотела хоть с этой стороны оградить себя от ошибок. Но опасность подстерегала именно с этой стороны. То, что все пользовались этой методикой, ввело её в заблуждение, потому что, если разобраться, многим такая методика не совсем подходила. Но над одними довлела инерция, они уже пользовались такой методикой, и им она казалась самой подходящей для новой работы. Другие не решались браться за поиски, когда сам имярек в похожей работе пользовался такой методикой, третьим не хватало знаний на то, чтобы найти что-то и приспособить к своим опытам. Они пользовались готовыми решениями и разработками. Всё это можно было понять только при ближайшем пристальном знакомстве, а Вера Николаевна поверила внешнему громадной распространённости этой отработанной для многих случаев методики. Она по неопытности не учла тогда, что ей придётся мерить температуру стенки, а это даёт огромные ошибки, которые могут настолько исказить истинную картину, что нельзя будет сделать никаких выводов. Она в силу своей неосведомлённости не знала, что несколько исследователей уже потерпели фиаско на этом пути. Никто ей не подсказал вначале. Всё начиналось очень хорошо. На бумаге фигурировали значки температур, которые теперь, в эксперименте, невозможно было получить с той точностью, которая нужна была для того, чтобы данным работы можно было верить.