Вот он, мир, здесь, с сильным баварским акцентом произнес Каспар.
Я спросил, что он имеет в виду.
Немец улыбнулся.
Разве вы не чувствуете?
Я промолчал.
Нет, правда не чувствуете? переспросил он.
Чувствую? Что?
Вот она, жизнь, во всем ее многообразии! сказал он.
Каспар поднялся и нетвердой походкой удалился, бормоча что-то о стакане холодной воды. Я стоял, в задумчивости глядя на людское коловращение: заклинатели змей и гадатели, знахари и сумасшедшие, странствующие зубодеры, колдуньи, продавцы воды и один-единственный слепой с протянутой в ожидании монеты рукой. Возможно, баварец прав: во всем мире не найдется другого такого места, где жизнь кипела бы во всех ее проявлениях.
Как и все, кто хоть раз побывал в Марракеше, я пытался понять этот город. Сидя в полюбившейся кофейне «Арга-на» с видом на площадь, я наблюдал, слушал, но не понимал. Африка это или Марокко? Или уже рай, где только и возможно насладиться такими цветами, звуками, ароматами?
На самом деле Марракеш и то, и другое. И еще много что.
Я обходил площадь в поисках Халила, сына Халилуллы, того самого сказителя, с которым недавно познакомился. Но его нигде не было: ни его, ни других сказителей.
На мои расспросы сидевшие в ряд продавцы апельсинового сока ответили: большинство сказителей зарабатывают на жизнь чем-то еще за притчи много не дают.
В самом деле, к чему платить, высказался один из продавцов, когда можно бесплатно посмотреть телевизор, что дома, что в кофейне.
Глаза слепило неистово палящее солнце, привычное разве что коренным жителям Марракеша; я углубился в лабиринт узких улочек медины, что разбегались от яркой, оживленной площади. Прохладные каменные арки, внутренние дворики, отгороженные бамбуковыми решетками, в их полосатой тени торговцы за прилавками походили на зебр Медина в Марракеше это огромный рынок, на котором чего только нет: россыпи куркумы и красного молотого перца, горы подсоленного миндаля и фиников, ряды желтых кожаных туфель, страусиные яйца и ароматические палочки, хамелеоны в железных клетках с гнутыми прутьями и говяжье филе, любовно выложенное на веточки душистой мяты
Пройдясь по узким улочкам, вы совершите путешествие назад во времени.
Пусть сегодня Марракеш, центр туризма, и процветает, его старый город, медина, остается нетронутым: жизнь в нем кипит, переливаясь через край, все такая же яркая и самобытная. И хотя теперь там продают пластмассовые куклы, сделанные в Китае, подержанные телевизоры, нагроможденные один на другой, мобильные телефоны, Марракеш продолжает жить ритмами прошлого. Форма меняется, в моду входит то одно, то другое, а суть, душа, остается неизменной.
Ища сказителя, я высматривал среди многочисленных лавок и лавочек кое-что особенное. Абдельмалик настоятельно рекомендовал мне зайти в необычный магазин под названием «Мезон-де-Мекнес»: как только я переступлю его порог, увижу мир другими глазами. Он несколько раз подробно объяснил, как отыскать магазин: дойти до улицы Баб Лаксур, от нее по третьей улице налево, далее по пятой направо, еще один поворот налево у зеленой мечети, и снова поворот направо у лавки мясника, торгующего кониной. Дойдя до хаммама, надо встать к бане спиной, пройти два метра направо и нырнуть в проулок, где валяются горы черствого хлеба.
Три часа я плутал по улочкам, забитым людьми и всевозможным товаром. И в какой-то момент оказался на верном пути: приметы совпали как подсказки на карте сокровищ. Я нашел и мечеть, и мясника, и ту самую баню, даже черствый хлеб. В дальнем конце переулка виднелся низкий арочный вход с аляповатой вывеской ручной работы. Вывеска гласила: «Мезон-де-Мекнес».
Вниз вели ступени, стертые многими поколениями торопливых покупателей. С низкого потолка свисала паутина, а на полках вдоль стен красовались сокровища: старинные берберские сундуки, серебряные чайники, скамеечки для ног, вырезанные из эбенового дерева, мечи воинственных племен, блоки французских почтовых открыток, древние фотоаппараты фирмы «Кодак», свечи, шелковые пояски на свадебные платья, богато украшенная верблюжья упряжь из темно-синей шерсти
Хозяин магазина имел вид человека, довольного собой, с глазами табачного цвета, в заляпанной кофейными пятнами рубашке. Звали его Омар бен Мохаммед. Он сидел в кресле сразу на входе, за спиной у него светила настольная лампа. Я не сразу его заметил глаза еще не привыкли к полумраку.
Поначалу Омар произвел на меня впечатление алчного дельца. Но вскоре выяснилось: помимо излюбленного занятия сбывать туристам краденое, у него имелась куда более сильная страсть он обожал рассказывать притчи.
Едва я переступил порог, как Омар заявил: ни одна вещь у него не продается. И как бы мне ни хотелось приобрести вон тот старинный сундук, вот этот щит одного из племен Сахары или, скажем, то янтарное ожерелье, мне их не продадут.
Так это музей? спросил я.
Омар бен Мохаммед поскреб щеку с отросшей седой щетиной.
Мой магазин не такой, как остальные, усмехнулся он. В других магазинах одни мошенники, они готовы вытрясти из вас последнее, мать родную продать.
Значит, ваш товар лучше?
Омар высморкался в большой носовой платок, потер глаза большими пальцами.
Да нет, сказа он. Все, что здесь разложено, самого низкого пошиба. Возможно, вам так не кажется, но это потому, что вы не разбираетесь. Да и освещение тут плохое, причем, неслучайно. Пустая консервная банка в таком тусклом свете покажется сокровищем. Возьмете это сокровище и только дома разглядите барахло барахлом.
Зачем вы мне все это говорите?
Омар развел руками.
В этом моя проблема, еще с детства. Ну, да я уже смирился.
Опасаясь, что сейчас меня попросят об одолжении, я холодно заметил.
У всех бывают проблемы.
Да-да, вы правы, у всех, согласился Омар. Моя проблема в том, что я говорю только правду.
Что же в этом плохого? Наоборот, это похвально.
Лицо хозяина магазина приняло страдальческое выражение.
Вы не представляете, какое это мучение. Чтобы торговать здесь, в Марракеше, первым делом нужно научиться врать. Это умение передается от отца к сыну. Мало кто знает, но без умения врать в нашем деле не преуспеешь. Соврете удачно разбогатеете. Довольная жена будет ласковой, как котенок, дети станут гордиться таким отцом.
А вы сделайте вид, что тоже врете.
То-то и оно, сказал Омар. Меня называют дураком, говорят, я должен облапошивать туристов все так делают. Ведь турист не вернется. Говорят: для чего и существуют эти туристы, как не для нашей пользы?
И?..
И поэтому в моем магазине ничего не продается.
Вот как!
Помолчав, Омар с улыбкой склонил голову набок.
Да-да, ничего не продается Все отдаю за так, совершенно бесплатно.
Я принялся рассматривать товар на полках. Один из сундучков мне особенно приглянулся. И я подумал, что не прочь заполучить его даром.
В таком случае можно мне это?
Конечно, сказал Омар.
Бесплатно? Вы отдадите его просто так?
Я уже сказал: отдам.
Как хорошо, что я заглянул к вам.
Мне тоже очень приятно, сказал хозяин магазина.
Я встал и подошел к полке с сундуком. Омар помог мне снять его и открыть крышку: изнутри сундук был обит выцветшей тканью вроде фетра.
Но я должен вас предупредить, тихо прибавил Омар.
О чем?
К каждому выставленному здесь изделию кое-что прилагается.
Я снова ничего не понял.
Что же?
Притча.
Я глянул на хозяина магазина, прищурив глаза.
Вот как?
Если вам что-то понравилось, продолжал Омар, придется заплатить за притчу.
И моргнул.
Я тоже моргнул.
Хозяин снова почесал заросшую щеку, а я тем временем раздумывал над предложением. В Марракеше торговцы отчаянно боролись за каждого туриста, ведь те платили наличными, так что Омар бен Мохаммед ловко придумал.
Хозяин было плотоядно усмехнулся, но тут же снова принял постный вид.
И какая же притча прилагается к этому сундучку?
Он ненадолго задумался, пощипывая усы.
«Всадник и змея».
И сколько она стоит?
Шестьсот дирхамов.
Это же сорок фунтов! Для сундука слишком дорого.
Я и говорю: товар у меня никудышный. Сундучок симпатичный, но не имеет никакой ценности.
Тогда за что же я выложу шестьсот дирхамов?
Омар бен Мохаммед сложил руки с переплетенными пальцами на животе.
За притчу.
Я вытащил три банкноты.
Вот.
В следующее мгновение хозяин магазина спрятал деньги в потайной карман, и берберский сундучок был обернут мятыми газетными листами.
Хороший выбор, похвалил Омар.
Но вы сами говорили: ничего стоящего у вас нет.
Может, сундук и не хорош, сказал Омар, но вот притча «Всадник и змея» стоит в три раза дороже того, что я с вас взял.
Откинувшись в кресле, Омар бен Мохаммед уставился на круг света от лампы и начал.