Сударыня, можно с вами познакомиться? Никитка робко, без надежды на успех помахал рукой. Тут я, тут
Пошёл прочь, щенок! рыкнул, будто цепной пёс, самый солидный на вид бодигард и передёрнул автоматный затвор.
С удовольствием, сударь! приветливо ответила девица. Немедленно дайте ему пройти!
Ермолаева со знанием дела придирчиво обыскали. Кроме единого проездного билета, мошны с купюрами и упаковки контрацептивов ничего не нашли, и плотные фигуры расступились на миг, чтобы впустить ухажёра в круг.
Никита, учтиво наклонил голову джентльмен.
Катюха, шмыгнула носом бестия.
Очень приятно.
А мне по фиг! огорошила фурия. Что, пошалим?
А можно?
В принципе, да, потянулась, вздыбливая и без того стоячий бюст авантюристка. Поехали?
Можно ко мне в общагу. Там, правда, не ахти, замялся молодой человек. Зато душ горячий. Можно ещё в отель Этот Как его? «Ненасытный купидон».
Я тебе что, ханыга, по клоповникам грязь собирать? нахмурилась Катька.
Нет-нет, что ты! оправдался Никитка. Просто мне больше некуда.
Во ты лошара! игриво подмигнула вызывающе накрашенным левым глазом кокетка. Что ж, значит, ко мне.
Почту за честь! вытянулся по стойке «смирно» несостоявшийся танкист. Постараюсь оправдать!
А куда ты денешься с подводной лодки? с чувством собственного превосходства констатировала принцесса и, будто Гитлер арийского подростка, похлопала по щеке своё новое увлечение. Будешь моим Ванькой-встанькой, пока не надоешь! Едем, холопская морда!
Наутро, отработав, как Стаханов в забое, и оценив стоимость нажитого непосильным трудом домового имущества, Никитка поинтересовался, откуда дровишки.
Мать богатая, небрежно бросила наследница. Очень!
А-а-а, ясно! присвистнул Никитка. Кать, выходи за меня замуж!
Ага, разбежалась
Не прошло и тридцати секунд, как охрана выставила корыстного прохиндея на прохладную улицу, не позволив тому толком объясниться и замаскировать причинное место.
Шли годы. Оседлая ветвь семейства Ермолаевых постепенно редела. Сначала употребивший в обед отец устроил себе тихий час в луговых травах. Прилёг он в той самой низине, куда съехал его же многотонный бульдозер: шебутной водитель, отхлебнув лишку, напрочь позабыл про стояночный тормоз.
Трое из четвёрки Никиткиных старших братьев, окромя первенца Ермолаевых Николки, вообще отправились в мир иной одномоментно. Они решили разбогатеть. Как разом решили, так разом и сгинули. А всё из-за тупости и алчности. Эти две людских слабости всегда по жизни бок о бок ходят. В общем, лет пятнадцать тому воспылали они лютой завистью к одному богатому пришлому, купившему в деревне с десяток заброшенных домов с приусадебными участками. Делец даже прибрал к рукам бывшие школу с почтой. И возвёл он, по мнению местных, фигню какую-то. Эко-деревней зовётся. Ну, фигня не фигня, да только народец денежный со всех окрестных городов валом повалил за природной первозданностью и продуктами без пестицидов. За одну луковку, страшно сказать, сто целковых платили. Вот братья как-то ночью к этому мироеду и нагрянули пощипать малость. Да фермер-то не тюфяк оказался. Сожрал он, значит, волшебный орех Кракатук, схватил со стены острый меч-кладенец и отсёк всем троим башки ихние на фиг. В одну вон, самую несимпатичную, Васяткину, до сих пор соседская детвора на Хэллоуин свечку ставит.
С Николкой тоже история трагическая приключилась. Его баба какая-то на мотоцикле с коляской без регистрационных номеров насмерть сбила и скрылась с места происшествия. Из особых примет шлемофон танковый на голове. И шевелюра Седая и разухабистая такая, что пол-лица собою закрывала. Вероятно, потому и наезд совершила, что патлы неопрятные на глаза налезали. А по другой половине физиономии, которую память свидетельская запечатлела, можно было предположить, будто байкерша эта шишига нерусская.
Следствие, конечно, учинили. Искали шельму везде. Фотороботы на углах вешали. Служебную таксу даже по следу пускали. Всё без толку. Преступница как в воду канула. Тогда, помнится, разозлился Никитка сильно. Почти также, как и на лилипутов в детстве: размечтался отловить и покарать жестоко. Только вот не довелось пока поквитаться ни с одними, ни с другой. Ну-да жизнь-то ещё продолжается!
В результате описанных выше нездоровых пертурбаций осталась на деревенском хозяйстве одна-одинёшенька мать Прасковья Пантелеймоновна. Её, периодически хворую и беспомощною, Никита Тимофеевич, конечно, во время отпусков непродолжительно навещал, но не по зову сердца, а из-за того, во многом, чтобы брехливый люд по чём зря не судачил. Ну, не было у него к старушке тёплых чувств! Только жалость. А кому понравится всё время чужие шмотки донашивать да ишачить по дому сызмальства? Отсюда и отношение.
Так что к родительнице он никогда не спешил, да и в город к себе не звал, хоть и барствовал там бобылём на собственной жилой площади. Да-да, воплотил-таки он заветную мечту и приобрёл желанную квартиру площадью даже просторнее, нежели рассчитывал: о двух комнатах, с гарнитуром кухонным, капитально встроенным, и телевизором, вещавшим аж в трёхмерном изображении.
Источником средств для столь роскошного приобретения стала хвалёная Никиткина бережливость. Да и без особой экономии скупать металлический лом при разумном подходе всегда сулило барыши.
Кстати, машину Ермолаев-младший тоже купил. Большую, как СССР. Иностранную, как нижнее бельё любовницы. И красную, как бесстыжие зенки алкаша. С двигателем внутреннего сгорания рабочим объёмом две целых пять десятых литра потребляло авто дорогущий высокооктановый бензин, зато ускорялось стремительно и смотрелось особенно привлекательно на литых дисках. За колёса и пакет для ухабов и грязи пришлось уплатить дополнительно. Цена кусалась, конечно, но ведь круто ж стало, мать его! Э-эх!! Посторонись, канальи!!!
Как-то мчался Никитка на своей «ласточке» и подвёз голосовавшую у обочины женщину редчайшей красоты и обаяния. Потом ещё донёс до входной двери дамочки увесистую корзину грибов, помог скинуть плащ-палатку, из стратегических соображений отказался от вежливо предложенного пятиминутного чаепития, но с прицелом на будущее выклянчил номер мобильного, по которому принялся регулярно названивать.
Кассиопея Игоревна Бирюлёва-Ясенева, а именно так представительно величали Никиткину избранницу по паспорту, имела царские манеры, лебяжью стать и основательную респектабельность сотрудницы центральной детской библиотеки, норовящую отхлестать по наглым розовым щёчкам злостного должника-пятиклассника его же читательским формуляром. Этим набором качеств она выгодно отличалась от всех предыдущих пассий нашего героя. Было даме на момент их с Никитой Тимофеевичем знакомства лет эдак сорок с хвостиком. Холостяк плевал на это с высокой колокольни, памятуя, как в тоске и полном одиночестве отметил намедни тридцать восьмую годовщину пребывания в нынешнем телесном воплощении.
Короче, втюрился Никитка по уши, потонул в грёзах, поплыл, словно боксёр перед глубоким нокаутом. Да так сильно, что принялся спускать на новую знакомую оставшиеся от крупных покупок незначительные накопления. Он регулярно дарил женщине полевые цветы. Не терпя возражений, приглашал по выходным на утренние сеансы в кино. Угощал самодельными сухариками с пивом из пластиковых бутылей и без удержу водил в парк на общедоступные муниципальные качели, благоразумно обходя стороной не самые безопасные коммерческие аттракционы. В общем, кутил и был щедр до безумия.
Так прошли три недели ухаживаний. Никитка давно изголодался по ласкам самого примитивного свойства, а возлюбленной всё нипочём: в лобик кавалера чмокнет, трепетно дрожащую длань его с задницы своей округлой, жаром пышущей уберёт, намятую грудь аккуратную в лиф обратно заправит, смутится, носопыркой задёргает, глазки карие закатит, локон каштановый на тонкий пальчик намотает и Чао, бамбино, сорри!
Никитке всё чаще стало приходить в голову, что пора бы положить этой пытке конец, и он, отбросив стеснительность, решился. Без обиняков, но предельно тактично Ермолаев намекнул избраннице на логическое продолжение отношений:
Кассиопея, рыба моя, как ты полагаешь, не пора ли нам сойтись поближе? нотки детской наивности в речах неудовлетворённого воздыхателя, видимо, должны были свидетельствовать о чистоте его помыслов. А то уже по лбу долбит так, что мочи нет никакой, право слово!
Никитушка, свет мой солнышко! ответствовала ему по-старомодному зазноба. Соколик ты мой грешненький! Коли рёбрышком таким вопросик ставишь, знать, взаправду, засвербело тебе аки кролику.