Хлестнул коня и скрылся за поворотом. Ошеломленный происходившим отец постоял еще какое-то время, кое-как
взромоздился на подводу и медленно тронул поводья.
Петька сопел. Мать тихо всхлипывала, у ней после того, как уехали бородачи, отнялись руки, её колотило, катились слезы, трудно дышалось сквозь сдавленное горло.
Мам, а чё он кинул к нам?
Мать ничего не ответила, о чем-то напряженно думала, хотя и видела она, что тот что-то бросил, но не дошло до её сознания, что именно.
Петька, наревевшись за Дашку, поговорив с матерью, лег рядом с Дашкой, обхватил её ручонкой и уснул снова. Подвода тихо двигалась по мягкой пыльной дороге.
Мать накрыла детей старой курткой отца, сидела за спиной
мужа, поминутно оглядывалась: не воротились бы разбойники, не напали бы снова.
Стало совсем темно.Вечер стоял какой -то скучный,смрадный,
тоскливый. Выехали в свой двор.
Собаки громким лаем встретили хозяев. Но узнав, затихли.
Отец устало хлопотал около лошадей. Мать собрала все лохмотья,внесла в сени.
И вдруг звонко стукнул, ударившись о пол, какой-то
предмет. Мать ногой нащупала его, подняв, внесла в избу, заглянула внутрь. Испуганно вскрикнула, чуть не выронив его:
там были большие золотые монеты деньги, каких она еще в жизни своей не видывала.
В это время вошел в избу отец. Мать кинулась к отцу
и дико закричала.
Отец, да что это такое? Мы кого-то ограбили, матушкисвяты-ы, подала отцу кошелек.
Отец заглянул внутрь, застегнул и молча вышел из изб
Петька вышмыгнул следом за отцом и затаился за дверью в темных сенках. Отец раскрыл дверь сенок и далеко швырнул
злосчастный золотой кошелек, повернулся и пошел в избу. Петька вышел из укрытия и стал шарить ногой в темноте, быстро как-то нашел предмет и спрятал его по своему, и не успели еще опомниться в избе, как он вошел и сел рядом с Дашкой.
Мать стонала и наговаривала:
Паша знает, что делать и не моё это дело!
Неужели это он кинул нам за то, чтобы когда-нибудь ночью налететь и нас ограбить или все-таки утащить дочку?Ой,
горюшко, она стояла, утирая глаза передником, а слезы
все лились и лились.
Брось, мать, не на нас одних налетели, отчаянно сочинял
отец, лишь бы успокоить жену.
Петька сидел и думал: «Мамка забудет, отец и вовсе, а куплю
буланку, такого, как был под бородачем, и разыщу обидчиков обязательно. Рогатка у меня уже есть, притом сильнейшая, недаром все ребятишки завидуют,
всегда просят обменять на что захочешь, но он
ни за что не сменяет. Теперь только бы коня, а рогатка есть!». Петька
перешел на лавку у стола в углу, протянул вдоль всей стены. Лавка
была выскоблена добела. Мать загоняла его частенько на эту лавку
ремнем, чтобы поел по-человечески. Сидел он сейчас на этой лавке
и думал о своих отчаянных планах. Вся семья была в оцепенении.
Дверь со скрипом отворилась, и в избу ввалилась бабка Агафья.
Перекрестилась на иконы в угол у стола, над которыми свисала узорчатая лампадка красного стекла,а в ней деревянное масло.
Зажигалась лампадка по старинным праздникам, для моления.
В семье не любили любопытную бабку-Агапку, вездезнайку. Её так
называли все бабка Агапка, даже дразнили ребятишки, за что и
всыпал отец Петьке не раз: «Не смей мне старых людей дразнить!
Убью, холера!». Но Петьке неймется, он опять за свое. Поэтому не
успела бабка войти, как Петька заворчал и вышел.
Пришла старая узнать, набрали ли чего Рябинины, уж очень
быстро возвернулись из бора домой. В избушке полным-полно наложено было ягод, грибов всякого сорта: рыжиков, белянок, сухого груздя и маслят.
Ох, ах, застонала бабка Агапка, да где же, да как же вы
смогли так много набрать-то? Охо-хо-хохо! Да повез бы ты меня
туда, Павлуха! Отвези, касатик, самогоночкой рассчитаюсь.
Павел посмотрел на бабку с усмешкой, сказал:
Куда тебя, такую-то, помоложе там надо, засмеялся и вышел в сени,хлопнул дверью.
Арина тоже слабо улыбнулась. Но Агапка как пошла, как пошла своим громогласным даже в ушах ломота:
У-у, холера, варнак, анчихрист окаянный, язык как помело, мелет бык стоеросовый чушь какую ни стыда, ни совести!
Околел бы ты, холерска-ай, поднялась и вышла, ворча. Вывалилась туда,
откуда только что ввалилась, крестилась, ласковые слова говорила, словно пела, а чуть не по ней показала Агапка свою стать,
свой басовитый голос.
свой басовитый голос.
Отец вернулся.
Зачем же ты, Паша, её обидел?
Ни холеры не сделается опять явится!
Так и есть, не успели еще пастухи коров выгнать из деревни, как полезли любопытные к Рябининым, а следом и Агапка
появилась.
День был субботний. Отец запряг коня, поставил бочку, привез воды с реки в баню и начал заметать двор и тут вспомнил о
кошельке, который выбросил вчера, и стал оглядываться кругом,
шаря глазами по земле.
Где же он? Куда я его швырнул? Все равно он не вернется за
ним, да побоится же в деревню налететь, окаянный. Куда же я, лешак,
его выкинул? Искал, искал, а кошелёк как в воду канул не нашел.
Пришёл Петька с рыбалки-поймал десяток пескариков
двух усатиков коту.
Тять, посмотри-ка, сколь налимов я поймал, ох и клювало,
и протянул отцу свою рыбу.
Хариусы настоящие, похвалил его отец.
Сынок, а где тот кошелек, что я вчера кинул?
Петька опешил, лицо залило румянцем. Он стоял, моргая глазами и разинув рот.
Не знаешь ли ты, куда я его кинул посмотреть бы только.
Молчать нельзя, что-то надо сказать, думал Петька, и тут
мелькнула мысль не нашел ли его у него отец, а меня пытает. Но
отец отвернулся, закурил, проговорив про себя: «Чудо, вот чудото! Зачем мне надо было горячиться? Но где же он, в самом деле?
Поздно я схватился, наверное, кто-нибудь нынче нашел. Мало ли
народу перебывало», ворчал отец, бросил метлу, сел и задумался. Петька быстро сообразил и крикнул:
Тять, а бабка не взяла его? Я видал, она зачем-то нагибалась,
нагло соврал Петька и медленно поплелся прочь.
Рябинины этой осенью больше в тайгу не ездили. Хватило им
одного раза, чтобы надолго помнить. Однако же года через два
Рябинины снова поехали и как назло опять встретил их знакомый молодой разбойник, но уже чистый, помытый, одетый покупечески, в хорошей поддевке синего сукна, но бороды не снял.
Рябинины уже забыли немного о происшедшем, решили, что
встреча была случайной, но забираться в лес далеко не стали, не
взяли они и детей. И что же вы думаете? Склонившись, собирали
они ягоды, вдруг сзади послышался шорох сухой травы и чье-то
дыхание. Арина распрямилась: боже мой, прямо на неё едет он на
темно-буром гривастом коне, улыбаясь.
Здорово были, поздоровался он и, подбоченясь, остановился.
Крестник, кажется, наш, так что ли? Отец стоял на одном
колене, собирая бруснику.
При виде его сел на землю,
Что, отец помочь вам, аль нет? Как вы думаете, а то мы
мигом.
Да нет, не стоит, мы помаленьку сами, да скоро уж и ехать
надо.
А ехать они не собирались, только что приехали.
Ты отец не бойся,мы тебя не тронем инвалида не обидим,
но молчи, что видел ты нас: не видел и не слышал! Вот конишкато у тебя хреновенький бери моего, ты мне как крестник, отец
будешь. Жаль мне тебя, одноногого.
Но отец вежливо отнекался. Пришелец покурил, помолчал,
попрощался, чему-то ухмыляясь, стегнув своего красавца-коня,
скрылся из виду.
Но, Паша, не сносить нам с тобой головы на плечах, следит
он ровно за нами!
Тебя украсть хочет, пошутил отец, но шутка не получилась.
Арина обиделась и все время молчала до самого дома, как бы
к ней ни обращался Павел.
Надулась как мышь, чего я тебе сказал обидного, ну, пошутил
ну, прости, ладно? и замолчал тоже.
Действительно, чего он к нам пристал, задумался отец.
Или так бродит по лесу, чаво-то ищет.
Прошло какое-то время, начались холодные ночи, даже днём
замерзали лужицы по улицам. Со всеми работами многие управились, отец с матерью тоже. Вечерами люди собирались в какойнибудь избе и долго говорили о всякой всячине. Собрались как-то
и к ним на посиделки мужики.
Клубов-то не было. Сидели на корточках у стенок, в доме где
хотелось в этот вечер провести. Кто-то начал разговор о том, что
недавно трое встретили на крутой горке и обобрали догола проезжавших двух мужиков, возвращавшихся из города в село; покончив с продажей мяса, они немного выпили, выехали поздно.
Тут как раз и налетели те трое, насмерть перепугали мужиков,
Все у них отобрали, да еще и побили. Мужики были богатые.
Павел в течение всего разговора не сказал ни слова. Он понял, что
эти трое и были они, но почему они не тронули его, Павла, ни
разу, даже золотые кинули, в чем дело?