Абонент долго не отвечал, а когда взял трубку, Настя услышала бессвязное бормотание.
Яна? спросила она.
В динамике зашипело, потом связь оборвалась. Настя ничего не поняла и сделала повторный звонок.
Алло? пьяным голосом сказала трубка.
Яна, это Настя, сказала Настя.
Что, уже доложили? выдохнула в телефон подруга. Да! Да! Он меня бросил! Можешь радоваться.
Кто бросил?
Солодовский! Он трепло и дерьмо. Знаешь, как он меня назвал?
Ты уже не в Самаре?
Подруга фыркнула.
Я никуда не уезжала! Он назвал меня расчетливой сучкой! выкрикнула она. Сказал, что хотел трахнуть меня по старой памяти, и все. А я же я же просто хотела поймать жур журавля в небе. Разве это плохо?
Боль разлилась под черепом.
Нет, это нормально, сказала Настя, с силой вдавив пальцы в висок.
Я тоже так считаю!
В трубке послышались торопливые, жадные глотки.
А Артем? спросила Настя.
Р-разругалась. Вдр-рызг!
Почему?
Потому что Солодовский урод.
Подруга разрыдалась.
Яна, Янка, может, все еще наладится, сказала Настя.
Ага, жди, сквозь слезы сказала подруга и отключилась.
Перезванивать второй раз и просить у нее пятьдесят тысяч Настя не решилась. Если Яна разругалась с Артемом, то денег одолжить не сможет никак.
В обед Настя зашла в кафе по соседству с офисом. Там ее, клюющей носом над чашкой капучино, и застал Паша.
Привет, Серова, тронул он ее за плечо. Спишь?
Настя встрепенулась.
Нет, так, задумалась.
Это все кофе.
Коллега подсел за столик. На тарелке у него был подогретый, одуряюще пахнущий сэндвич. В бокале желтел фрэш. Видимо, Настя впилась в сэндвич такими голодными глазами, что Паша со вздохом подвинул к ней тарелку.
Ешь.
Ты уверен? Я съем.
Я себе еще закажу.
Он поднялся и скоро принес еще один сэндвич. Настя за это время расправилась со своим на две трети.
Ого! сказал Паша.
Прости, сказала Настя. Но на второй я уже не претендую. Ты мне пятьдесят тысяч не одолжишь?
Паша хлопнул белесыми ресницами.
Ты серьезно?
Ага, кивнула Настя.
В ответ Паша слабо улыбнулся.
По-моему, мы с тобой не в таких близких отношениях.
Я отдам в течение полугода.
А можно спросить, зачем они тебе вдруг понадобились?
Вроде бы и не хотела Настя рассказывать про Юрчика, но получилось, что кроме Паши выговориться ей некому. К тому же человек, пожертвовавший свой сэндвич, определенно заслуживал доверия. Правда, про кроличью лапку Насте хватило ума умолчать, потому что следом за дурацкой лапкой пришлось бы объяснять, как она торговалась за жизнь Юрчика с телевизором.
А это тю-тю, сумасшедший дом, а не пятьдесят тысяч.
В сухом остатке: есть Юрчик, Юрчика она любит, несмотря на его темное прошлое, Юрчик влип в неприятности, и с него требуют деньги.
Хм, сказал Паша, а ты в нем уверена?
В ком? В Юрчике?
В нем. Сколько вы вместе?
Настя подсчитала в уме.
Три месяца. Почти.
Паша несколько секунд смотрел на нее, потом опустил глаза к бокалу.
Знаешь, произнес он, мне это кажется разводом на деньги.
Паш, вскинулась Настя, которую обвинение обожгло, как хлыстом по спине, да я бы никогда
Не с твоей стороны, упредил ее Паша, со стороны твоего Юрчика. Извини, есть такие умельцы. Втираются в доверие к одиноким девушкам, живут с ними какое-то время, пользуясь всеми прелестями совместного проживания, а потом изображают из себя жертву обстоятельств, претерпевшую от друзей, приятелей, соседей или бывших сослуживцев, рассказывают о преследовании бандитов, которые требуют с них деньги за чужие долги. Впечатленные девушки, конечно, собирают им необходимую сумму, с которой они тут же растворяются в неизвестном направлении. Сыр выпал, с ним была плутовка такова. Как у Крылова.
Настя побледнела.
Юрчик не такой.
А какой?
Нормальный!
И сколько он у тебя просит на самом деле?
Пятьдесят тысяч. И сам еще добавит сто. К тому же он не иждивенничал, мы и на его деньги жили.
Ну, прости, сказал Паша. Просто уж очень подозрительная история.
Я знаю, сказала Настя. Только тут либо верить, либо не верить. А я верю. И вообще, знаешь, зачем закручивать такую интригу ради, в сущности, небольшой суммы?
Настя побледнела.
Юрчик не такой.
А какой?
Нормальный!
И сколько он у тебя просит на самом деле?
Пятьдесят тысяч. И сам еще добавит сто. К тому же он не иждивенничал, мы и на его деньги жили.
Ну, прости, сказал Паша. Просто уж очень подозрительная история.
Я знаю, сказала Настя. Только тут либо верить, либо не верить. А я верю. И вообще, знаешь, зачем закручивать такую интригу ради, в сущности, небольшой суммы?
Это понятно. Может, еще квартиру обнесет.
Дурак!
Прости.
Так у тебя есть пятьдесят тысяч?
Двадцать хоть сейчас. Остальные могу только завтра.
А сегодня?
Паша достал бумажник из внутреннего кармана пиджака.
Вот, он выложил на столик четыре пятитысячные купюры. Двадцать. За остальными надо к брату, а он только завтра с ночной
Спасибо, Паш.
Настя убрала деньги в сумочку.
А за сэндвич? спросил Паша.
Само собой.
Наклонившись, она поцеловала его в щеку.
Юрчик позвонил ближе к вечеру.
Ну как? спросил он.
Пока двадцать, сказала Настя. Но я достану остальное.
Ага. Ну, хоть так.
А ты?
Да ниче. Думаю, через часик уже дома буду.
Но ты собрал?
Юрчик замялся.
Почти. Но ты не волнуйся, все будет тип-топ. Мне б только человечка одного встретить, который мне должен.
Ну, хорошо, торопливо сказала Настя. Я, наверное, задержусь ненадолго.
Ага, я понял, сказал Юрчик. К восьми будешь?
К девяти.
В трубке зашумело, словно рядом с Юрчиком медленно прокатил то ли автобус, то ли грузовой автомобиль.
Ну, несущественно, к восьми, к девяти. Я, может, сам к девяти буду. Ты только там это кредит ни в каком банке не бери. Прорвемся и без кредита.
Хорошо, сказала Настя.
Ну, пока тогда.
Пока.
Настя завершила разговор и тут же набрала другой номер. Ей казалось, ни в коем случае нельзя упускать время. Сегодня двести пятьдесят тысяч. Завтра триста. А потом скажут: закладывай квартиру, вы и ее уже должны. Известный прием. Приложенный к уху телефон генерировал тоскливые длинные гудки. Один, другой, третий. Пятый. Мама не отвечала. Как некстати! То ли вышла куда-то без мобильника, то ли не слышала его, если стирала или пылесосила.
Под гудки в голове так и вертелись вызванные словами Паши мысли, от которых никак не выходило избавиться. Может, Юрчик действительно все это время лишь изображал любовь? Выследил ее на рынке, убедился, что одинокая. Такие люди, как правило, замечательные психологи, интуитивно знают, как и что делать. Где словом, где напором, где руками под юбкой. По телевизору, честное слово, проскакивало нечто подобное. Кажется, даже с шумной свадьбой. А тут секс и крыша над головой. Деньги Юрчику, возможно, многого и не надо. Вдруг он вообще живет на две семьи? Погостил, попользовался, пора и честь знать к жене, к детям. А сколько Настя ни соберет, все будет приятный бонус. Правда, зачем тогда от кредита предупреждать? Не вяжется. Или вяжется? Например, чтобы до последнего сомневалась, что он способен на обман. Чтобы уговаривала: возьми, возьми.
Ту-у-у.
Алло, дочка?
Ой, мам, привет, выдохнула Настя.
Извини, я с соседкой на лестнице болтала, сказала мама. А потом слышу пиликает. Ну, я, конечно, бегом.
Ничего. Главное, дозвонилась. Можно я сейчас к вам с папой заеду?
Конечно. Что-то случилось?
Тень беспокойства проскользнула у мамы в голосе.
Нет. То есть, да, сказала Настя. Вы с папой, я помню, на баню новую откладывали.
Да. Сто тридцать тысяч уже накопилось.
Мне тридцать в долг не дадите?
Так можем и сто, Настюшка.
Настя рассмеялась.
Нет, мама, мне только тридцать.
Это Юра что-то сделал? осторожно спросила мама.
Там сложно все, сказала Настя, вздохнув. Но я в курсе всех его дел. Ты не беспокойся. Мелкие неприятности.
Мама помолчала.
Тогда, знаешь, заговорщицки произнесла она, давай мы не будем подключать к этому делу генерального секретаря. Все равно деньги находятся в полном моем ведении. А ему меньше поводов для беспокойства.
Конечно, согласилась Настя.
Но ты пьешь с нами чай!
Это без возражений.
Мама в динамике издала одобрительный смешок.
Тетя Лена как раз принесла мне баночку кизилового варенья. Помнишь, как в детстве ты им объедалась? За уши не оттащить было. В каждом платьице в кармашках хранила свои кизиловые косточки.