Потому что я за тебя волнуюсь, сказала Настя.
А, в этом смысле.
В этом.
Это приятно, Юрчик успокоенно лег, проговорил: Планида.
Рыжий хохолок его волос заискрился, попав под солнечный луч. Настя растрепала хохолок пальцами.
Ты больше не уходи надолго.
Ты это, ну, напрасно Сейчас.
Голый Юрчик полез с дивана, цапнул валяющиеся на полу джинсы, нырнул ладонью в карман. Настя подтянула ноги.
Смотри!
Юрчик протянул ей брелок со странной шерстяной штучкой на цепочке.
Что это? спросила Настя.
Ты потрогай.
Под серой свалявшейся шерстью находилась кость, она хорошо прощупывалась, оканчиваясь на конце коготками. Настя никогда не была брезгливой, но тут отпихнула руку Юрчика от себя.
Это чья? Кроличья?
Она самая, Юрчик подбросил брелок с лапкой вверх. Кроличья лапа. Левая задняя, без обмана. Только такие лапы счастливые. Другие сплошная туфта. Десять лет уже с собой ношу.
Зачем?
Чтобы как раз ничего не случилось.
И помогает?
Ну, раза три или четыре точно, Юрчик подмигнул. А так, наверное, больше. Так что ты не думай, будто я без защиты.
А вдруг? Я тоже для тебя защитой буду.
Это как?
Молиться стану, прошептала Настя.
Я только за, сказал Юрчик.
Ты только предупреди, если что.
Я понял.
Разные же случаи бывают.
Я в курсе, Юрчик поцеловал ее в плечо. Я планида. Ты защита моя. Но я бы сейчас поспал. За этими должниками гоняться очень выматывающее занятие.
Но ты же его не убил? спросила Настя, наклоняясь за халатиком.
Нет.
Ну и чудесно. Ай!
Настя вскрикнула от шлепка по попе. Шлепок оказался тонизирующим. Семь утра, в конце концов! Она заторопилась в ванную. Это Юрчик может себе позволить поваляться, поспать, а ей на работу опаздывать никак нельзя.
Уже под теплым душем накатила ознобная волна, заставила обхватить плечи и несколько раз стукнуть зубами. Ты чего? Все ж нормально, сказала себе Настя. Живой. Никуда не исчез. Вернулся. Чего дрожим-то? Что за отсроченный мандраж? Она включила воду погорячее. Так стало лучше. Но одновременно захотелось проверить, как там Юрчик, есть он или нет. Что, если это ее воспаленное воображение заглянуло к ней утром, а не Юрчик? Что если это был сон? Сны бывают
Роняя капли, Настя выскочила из-под душа. Кое-как накрутила полотенце вокруг тела, заскользила по мокрому полу, больно плечом ударилась о дверь. Юрчик поднял голову с дивана на шум, разлепил глаза:
Ты чего?
Телефон не звонил? выкрутилась Настя.
Нет.
Значит, послышалось.
Она вернулась в ванную, прыснула в кулак, захохотала в голос и тут же зажала рот ладонями. Все, с ума сошла. И не говорите. Планида это такое. Боль, беспокойство, нервы. Судьба. И безумие, сумасшествие. А раньше как-то жила без Юрчика и горя не знала. Ну, серьезно. Позволила, понимаете, кочаны донести. Намыливая голову, подумала: семнадцать тысяч семьсот сорок. А изначальная сумма была какая?
В прихожей у зеркала Настя наскоро подвела глаза, провела помадой по губам, зачесала, взбила как могла мокрые волосы. Некогда сушить.
Юрчик! позвала она, надевая сапожок.
Ответа не было.
Юрчик!
В приступе панике, прыгая на необутой ноге, Настя снова устремилась в гостиную.
Юр
Планида ее спала, скомкав простыню и закрывшись локтем от света. На месте. Планида на месте. Наверное, всю ночь ни в одном глазу. А она, как заведенная: Юрчик, Юрчик. С другой стороны, не совсем же без причины. Настя наскоро найденным в тумбочке карандашом написала: «Суп в холодильнике. Щи. Макароны с мясом в сковороде на нижней полке». Записку она оставила на кухонном столе, придавила ножом. Встанет увидит. Куда денется? Увидит. Уже выходя, пожалела, что не добавила: «Люблю». Чуть не вернулась. В лифте, на лестнице, на выходе из подъезда эта недосказанность так и дергала изнутри. Почему-то на всякую ерунду времени хватило, а на самое важное нет. Ну, щи. Подумаешь, щи. Даже если с той самой капустой.
Потом забылось.
Следующая отлучка случилась через неделю.
Они смотрели какое-то шоу, Юрчик фыркал и комментировал артистов. «Ну, кочуют, возмущался он. Реально табором кочуют с канала на канал, из передачи в передачу, с теми же шутками, с теми же песнями, с теми же гримасами, нафталин сплошной, может даже со зрителями кочуют, арендовали зал с пенсионерами и возят их за собой. Прикинь, да? Мне, кстати, по делам завтра тоже придется откочевать. Так уж сложилось»
Настя даже не сразу сообразила, о чем он. Как так без перехода-то? Мне тоже он же не из кочевых
Что? спросила она.
А в груди тренькнуло, будто истончившийся лед на реке под ногами.
Отлучусь, сказал Юрчик, целуя ее в висок. Завтра уеду.
Настя поднялась из ласкового, цепляющего захвата рук и уперлась ему в грудь ладонью.
Куда?
Хотела спросить строго, получилось с надрывом, будто на войну забирают.
Ну, такие вещи не говорят, улыбнулся Юрчик.
По старым у нее даже горло перехватило. По старым делам?
Да там Юрчик взъерошил свои волосы. Ну, пообещал я одному человеку, что он может на меня рассчитывать. Давно уже. Все забылось, быльем поросло, а он припомнил. И отказаться я не могу.
Почему?
Не по понятиям это.
Но это опасно?
Юрчик помедлил, и Настя поняла: опасно. Очень опасно! Так опасно, что перед ней надо изображать беспечную задумчивость. Заныл живот. А выше словно паучок пробежал по сердцу, вызывая короткий сбой в его работе.
Не, сказал Юрчик, я же кто? Так, подмога. Лишний боец.
Боец?
Ну, это так говорится.
Там будет драка? Стрельба?
Настюх, ну какая стрельба в наше время? Юрчик притянул женщину к себе. Не на охоту же собираемся.
Откажись! выдохнула Настя, припадая к своей планиде.
Эй! вскрикнул Юрчик.
Что?
Царапаешься.
У меня предчувствие, прошептала Настя, отнимая скрючившиеся, зацепившие футболку пальцы. Тебя убьют!
Юрчик фыркнул.
С фига ли? он, выгибаясь, куда-то полез рукой. Смотри, я тебе показывал.
Перед глазами у Насти закачалась кроличья лапка.
Не поможет.
Как раз поможет, Юрчик положил брелок себе на лицо. Я под надежной защитой.
А если нет?
Юрчик сдул лапку с губы, пошевелил носом. Из-под шерсти сверкнул веселый глаз.
Тогда уже вступишь ты. Ты же обещала быть мне защитой?
Настя серьезно кивнула.
Я постараюсь.
Только мне необходимо тебя протестировать, сказал Юрчик. Пальцы его побежали по Настиным бедрам. По наличию, знаешь ли, слабых мест
Я, вообще, слабый пол, сказала Настя.
Серьезно? Я только удостоверюсь.
Я не против. Давай ты только лапку свою
Понял. Вы соперницы.
Вот еще!
Юрчик убрал брелок, затолкал куда-то в карман. Они поцеловались. Выскользнуть из одежды оказалось делом нескольких секунд. Такой гимнастической гибкости Настя никогда за собой не подозревала. На экране телевизора в беззвучном режиме ходил по сцене певец, разевал рот и пучил глаза. Возможно, возмущался, что некоторые особи вместо того, чтобы млеть от его голоса, занимаются совершенно посторонними делами. Он даже руку к залу протягивал, мол, поддержите. Смешно.
Через мгновение, правда, страдающий артист совсем вылетел из Настиной головы, было только светло, ярко и хотелось задохнуться от счастья. Рыжий нимб Юрчика плыл где-то в вышине.
А ты надолго? спросила Настя позже.
Дня на два, не больше.
Было странно наблюдать, как Юрчика отпускает любовный пыл, как он дышит, как белеет шея, как с его лица сходит напряженная краснота. Настя улыбнулась. Планида моя. Она пригладила его встрепенувшиеся волосы.
Возьми телефон.
Нельзя.
Два дня?
Ну, может, три.
Юрчик встал и, натянув шорты, вышел на застекленный балкон. Скрипнула задвижка. Юрчик закурил, выдохнул белесый сигаретный дым. Настя залюбовалась его крепким, жилистым телом. Господи, сохрани, прошептала она, сохрани и убереги.
А ты завтра утром уйдешь?
Юрчик обернулся. На ноге у него, на левой лодыжке Настя заметила тонкую полоску давнего шрама.
Насть, ну хватит уже. Все будет хорошо. Не на «стрелку» еду.
Куда?
Юрчик махнул рукой. Мол, не так важно. Он дымил, взгляд его плыл по крышам домов, губы, кажется, улыбались. Настя не была уверена. Ее вдруг опять стало колотить, и она сдернула плед с диванной спинки. Холодно, тянет с балкона. Или это внутри шебуршится, никак не успокоится тревога?
Настя включила звук на телевизоре. В комнату ворвались голоса, хохот зрителей. Как-то незаметно она отвлеклась, прыснула на глупой, но смешной шутке, и копошение покорно улеглось, растаяло. Прыгнувший к ней в компанию Юрчик и вовсе это копошение прибил. Настя прижалась тесно-тесно.
Что, холодно? спросил Юрчик.