Ей выписали рецепт, но тут же сделали какой-то укол и она снова уснула.
Если не полегчает, вызывай скорую.
Ладно.
Вечером мать промчалась по аптекам, Лена, получившая больничный, на работу не ходила ещё неделю. Боль стихла до терпимого уровня, но дело было не в этом. Неизвестно было, как вернуться на прежнее место: с Раисой в одном помещении Лена больше находиться не сможет.
Дня через три, когда головная боль стихла до фонового уровня, Лена рискнула доползти до кухни. Кофе хотелось и она решила, что хватит отлёживаться.
Пить кофе она отправилась ближе к дивану. Тут позвонил, неожиданно, литературный редактор Володечка, то бишь Владимир Николаевич, который был лицом независимым и уважаемым.
Лена на Николаича за его вечные подначки не обижалась: на него вообще было невозможно обидеться, он был всеобщим любимцем. Володечка о газете знал всё. И всё, что знал, знал для газеты. Любую нужную информацию Володечка выдавал в рекордно короткие сроки с энциклопедической точностью: любой компьютер утрётся! Если кто-то чего-то не знал, бежали к Володечке и ещё не было случая, чтобы он не помог. Чтобы не дал подробнейшего, исчерпывающего ответа.
Ну что, болящая, когда мы будем иметь несравненное счастье лицезреть тебя в наших стенах?
Не знаю.
Что, так всё серьёзно?
Уже легче.
Извини, конечно, что я не в своё дело лезу, но не приходила тебе в голову мысль сменить статус?
Не поняла?
А что непонятного? Переходи во внештатники. Вольные хлеба и полная почти независимость. В зарплате временно потеряешь, зато в публикациях приобретёшь.
Я обдумаю.
Давай. Будешь у нас, заходи, буду рад тебя видеть.
Спасибо.
***
С боевым крещением! Володечка оценил первую публикацию и сиял так, словно Лена была его дочерью, не меньше. Для первого раза, Лена, совсем не плохо.
Сергеева тоже не жалела поздравлений и даже расцеловала Лену. Даже Раиса не захотела отстать от общего хора и постаралась улыбнуться. Но редакторские слова превзошли самые радужные надежды.
Молодец, Степанова. Настолько молодец, что обещаю: как только перейдёшь на второй курс, переведём тебя в стажёры. Если будешь писать. А рекомендацию для поступления дадим отличную.
Лена обрадовалась, да ещё как! Хотя разве нужно обуславливать, чтобы она писала? Да она всю жизнь только об этом и мечтала
Послушай, заявил Володечка месяца через три, или я ничего не понимаю в журналистике, или в тебе есть-таки божья искра. Ты ведь, по логике вещей, не должна бы самоходом за несколько месяцев столькому научиться Или ты учебники читаешь втайне?
Не слишком ли уж вы меня хвалите, Володечка?
А ты решила, что я тебя хвалю? Прелестно. Да только учти, я, с моим опытом, чем дальше, ошибаюсь всё реже. За последние десять лет ошибся один только раз. А может, и не ошибся, не уйди Берёзкин в чиновники я до сих пор уверен, что мои слова оправдались бы один к одному. Гляди и ты не уйди.
Увидев, как на подобное предположение среагировала Лена, Николаевич захохотал:
Ошиблась, я в своём уме. Шуток не понимаешь!
Шутка шутке рознь!
Ну вот, уже и обиделась. А, может, сказал он лукаво, я тебя переоценил, а всё это заслуги твоей наставницы Сергеевой?..
С каких это пор она моя наставница?
С твоей первой опубликованной заметки. Не хочешь же ты сказать, что из написанной тобою белиберды, годящейся, за исключением единственно фактажа (а разве это ты способна набирать его в таком качестве и в таких аспектах?), только в корзину, ты сама потом делаешь сногсшибательные репортажи?
А кто же? Вы что всерьёз?
Володечка смеялся так, что кто-то даже открыл дверь в комнатку, носившую громкое имя кабинета.
Дурочка, сказал он, отдышавшись, да неужели же ты не знаешь о существовании такой вещи, как стиль? Столь же неповторимого, столь же недоступного для подделки, как отпечатки пальцев? Неужели не знаешь? А могла бы. И снова захохотал, да так заразительно, что и Лена не выдержала.
Да ну вас!
Но шутки шутками, а времени ей стало не хватать просто катастрофически.
«Ты стала деловая, как электровеник», зло сказала Лене однажды лучшая подруга Валя. «То у тебя удлинённый день, а он у тебя когда-нибудь бывает сокращённый? то у тебя свидания, то ты готовишься к экзаменам, то ты в библиотеке, то несёшься на идиотские курсы фотографов, то мчишься невесть куда по первому звонку Ты как полагаешь с тобою реально дружить?» А в тот же день и мама, словно сговорившись с Валей, прочитала длиннейшую лекцию о морально-нравственном долге дочери. А Лена виновата, что в сутках только двадцать четыре часа?
Поссорилась, оправдываясь, и тут же помирилась с обеими. А времени-то всё равно не прибавилось. А тут ещё Лене не терпится осуществить свой великий тайный план и попробовать написать художественный очерк. С Валей посоветоваться надо бы, а то даже всё понимающий Володечка может Бог знает в чем её заподозрить: с таким ли куцым опытом браться за очерки?
Так попроси свою Сергееву, пусть поможет. Подружка ведь, в последние слова Валя вложила всю злую обиду, всю ревность, весь сарказм, какой только в себе нашла. Но всё это пропало без пользы Лена его не заметила.
Ты не понимаешь ничегошеньки! Во-первых, она вовсе не моя. Я и вижусь с ней реже, чем с тем же Володечкой. Во-вторых, как раз к ней обращаться и нельзя. Всё, что я пишу, я пишу сама. Её и так уже, без малейших на то оснований, записали в мои негласные наставницы. Хуже Володечка пошучивает, что пишет она за меня. А ты знаешь, что за человек Николаич? Ему бы в жизни такое в голову не пришло. Это кто-то ему подкинул эту версию.
А кому она нужна, такая версия? Ты что, уже успела нажить себе в редакции врагов?
Я?!! Ты с ума сошла?
Но Сергеева их нажила.
Да они сами завелись: она же пишет лучше всех!
Ну и что?
Нет, с тобой невозможно разговаривать. Ты слыхала о зависти?
Вот тебе и боги, с издёвкой заметила Валя, начинавшая уже уставать от вечных восторгов Лены.
Какая ты! обиделась Лена.
Это не я какая, это ты со своими розовыми очками всех боготворишь! Но ещё не бывало в мировой истории случаев, чтоб розовые очки не разбивались учти! Лучше сама сними.
Лена промолчала.
А ты всё такая же не меняешься.
В моем возрасте вроде бы поздно меняться, сухо сказала Валя. Да и повода не вижу.
Да, конечно, ты уже двадцатилетняя старуха тебе поздно
Ладно тебе, Валя улыбнулась и разговор вроде бы закончился мирно. Но Лену саднило что-то, какая-то обида за великое журналистское племя. Жизнь покажет, кто прав.
Но расстаться со своим дерзким замыслом Лена так просто не хотела: решила всё равно попробовать. Попробовала. Отправившись писать вроде репортаж, заодно набрала материала и на очерк, и репортаж быстренько накропав, сдала, а очерк писала и переделывала неделю. Но определить, получилось хорошо или нет, не смогла. Пока писала, казалось вышло, а потом сравнила с сергеевскими очерками бред сумасшедшего. Не вышло. А показать даже Володечке так и не осмелилась. Ладно, тише едешь дальше будешь. Правда, Сергеева всегда с улыбкой добавляет: от того места, куда едешь. Но всё равно будешь.
А уже июль наступил. Документы для поступления собраны давным-давно. Нужно идти к редактору за рекомендацией.
Можно, Иван Андреевич?
Входи.
Я с просьбой. Помните, вы когда-то, давно, обещали мне, если я буду писать материалы, рекомендацию?
Я-то помню. Да вот загвоздка, приглашающе махнув, садись, дескать, Иван Андреевич снял очки.
Ты, конечно, её заслужила, мне нравятся твои репортажи. Но, понимаешь, у нас в коллективе и так учится пятая часть людей. Это ведь много: газета страдает, когда в одно и то же время сразу столько народу уходит на сессию. Всё время приходится думать, кто заменит студентов, приходится перетасовывать народ многократно, потому что сессии, как тебе известно, бывают дважды в год по месяцу. Плюс отпускной период. Получается сплошная чехарда. И я тебя прошу обожди год: Вадим получит диплом, а ты поступишь? Ладно?
Так я ведь за штатом. Какое это всё имеет ко мне отношение?
Но ты ведь подменяешь то одного, то другого. А пойдёшь учиться, и не сможешь подменять
Лена молчала. Обиженно и растерянно. А обещание, значит, было для красного словца? Неужели он не знает, что она и так уже два года проваливалась, и терять ещё год? А пока она поступит да проучится пять лет, то к диплому сколько ей будет? Это ей до тридцати придётся быть начинающим, то есть внештатным, репортёром? Да Павлу вот двадцать шесть, а он уже заведует отделом.
Нет, Иван Андреевич. Я ждать не могу. Мои обязанности ни с чьими никак не пересекаются, и
Но ведь ты же можешь не поступить.
Но ведь могу поступить.
Редактору такая уверенность не понравилась. Он был, в общем, неплохим человеком, но его ждали многие дела, которые нужно было выполнять срочно, а тут изволь спорить с девчонкой, не желающей внимать разумным доказательствам.