Я видела, серьезно заметила мисс Зильбер, в Нью-Йорке, в постановке по рассказам и дневникам Чехова. Спектакль режиссировал покойный мистер Майер, там играла его жена и мисс Дате. Вещь была не бродвейской, они кочевали по независимым театрам, Виктор вздохнул:
Вроде нашего. Жаль, что Майер погиб, он был очень талантливым режиссером, песня закончилась, из радиолы заиграла заставка вечерних новостей.
В Сантьяго девять часов вечера, Виктор поднялся, прослушайте последние известия. Сегодня, пятого сентября, президент Сальвадор Альенде встретился с главнокомандующим армией страны, генералом Аугусто Пиночетом, кто-то от стойки крикнул:
Включите лучше футбол! Политики только и делают, что чешут языками, сидящие у радиолы парни возмутились:
Пиночет только две недели как главнокомандующий, сказал крепкий юноша, дайте ему время разобраться с армейским хозяйством, он, тем не менее, покрутил рычажок на панели радиолы.
Унион Эспаньола ведет в счете после первого тайма, зачастил комментатор, это хорошая заявка на победу, Виктор забросил на плечо университетскую холщовую сумку.
Мне пора к Джоан и девчонкам, извинился режиссер, я редко вижу семью. До завтра, товарищ Вербье, он пожал Саше руку, в четыре часа дня встречаемся для интервью
Саша едва вспомнил, что они действительно договорились вместе выпить кофе.
В кафетерии Технического Университета, голова закружилась, возьми себя в руки, Скорпион, интервью с режиссером, как и будущий разговор с нобелевским лауреатом Нерудой, который пообещал организовать Виктор, разумеется, не попали бы ни в какие газеты.
Насчет них я приказа на получал, напомнил себе Саша, пусть хунта их расстреливает. Мне нужен только доступ к Альенде, Саша ожидал, что президент, прислушавшись к рекомендации великого поэта, недавно вернувшегося на родину, не откажет в интервью левому журналисту. Виктор осушил свой стакан.
Выпивка отменная. Сеньорита Зильбер покажет вам район, он подмигнул Леоне, здесь много баров, вечер только начинается, в ее длинных пальцах дымилась сигарета.
Девушка весело кивнула.
Я, можно сказать местная, я живу совсем недалеко. Я расскажу вам о здешней культурной жизни, пусть я и скромный юрист, Виктор широко улыбнулся.
Леона у нас вроде пресс-секретаря, если говорить на американский манер. Я уговаривал ее пойти на сцену, однако она наотрез отказывается, Леона действительно чувствовала себя словно в театре.
Мадам предупреждала, что так случится, вспомнила девушка, разведчик словно хамелеон, он должен слиться с окружением. Я девушка радикальных взглядов, феминистка и сторонница современной морали. Леваки мне поверили, поверит и Паук, Леона и сама поддерживала левые устремления друзей.
Виктора никто не пустит в гастрольное турне по США, пожалела девушка, ЦРУ считает его врагом Америки, Виктор Хара очень нелестно отзывался о капиталистах.
Поверит, на щеках Паука играли красные пятна, кажется, он уже поверил, взбежав на улицу, Виктор растворился в вечерних сумерках.
И об этом она говорила, Леона выпила агуардиенте, в голове зашумело, мне нельзя забывать, кто я такая, передо мной убийца моей матери, глаза убийцы оказались странно похожими на ее собственные. Светлые волосы Паука растрепались, он часто дышал.
У вас отменная выпивка, голос Саши опять захрипел, если хотите, закажем еще, сеньорита Зильбер? девушка мимолетно коснулась его руки.
Просто Леона. Хочу, на Сашу повеяло ароматом табака и кофе, и еще я хочу потанцевать, Александр.
Он почти бессильно ответил: «Да, Леона».
Янтарный луч полуденного света лежал на половицах темного дерева. В воздухе кружились едва заметные пылинки. Холщовая маркиза на кованом балконе трепетала под ветром. В приоткрытую дверь донесся бой курантов с церковной колокольни. В глиняных горшках пестрели расцветшие маргаритки и фиалки. Фикус шелестел глянцевыми листьями, рядом поднималась серебристая зелень оливы.
В комнате стояла тишина. На потрепанном ковре разбросали картонные папки, из пишущей машинки торчал не допечатанный лист. Стены покрывали яркие афиши театральных постановок и обрамленные конверты пластинок. На старомодной тумбе, рядом со стопками книг, возвышался потрепанный проигрыватель, но в комнате нашелся и транзистор.
Выключенное устройство валялось среди вороха сброшенной одежды. На ковре синела пачка «Голуаз». В пепельнице местного яркого фаянса торчали окурки. Саша лениво выбрал самый длинный.
У меня нет сил потянуться за пачкой, его руки дрожали, нет сил зажечь сигарету, он курил осторожно, боясь потревожить девушку, мирно сопевшую ему в плечо. Саша еще никогда не чувствовал такой усталости.
Сладко, как сладко, голова была светлой, но пустой, я не мог подумать, что так случается, он погладил спутанные волосы, закрывавшие нежную спину девушки.
Один, два, три, четыре, Саша считал не удары курантов, а ее позвонки, пять, шесть, семь часы замолкли после двенадцатого удара.
Полдень, каждое слово казалось Саше новым, только что выученным, сейчас полдень, позвонки заканчивались на узкой талии. Дальше шло белое, тоже нежное.
Совсем нежное, Саша, затаив дыхание, положил туда ладонь, потерпи, не надо ее будить, пусть отдохнет
Местная виноградная водка оказалась не хуже грузинской. Саша хорошо помнил остаток вечера.
Чача такая же, потушив окурок, он усмехнулся, ноги не идут, но голова соображает, в его голове сейчас осталось ровно две мысли.
Мне надо увезти отсюда Леону, это Саше было совершенно ясно, и надо выполнить задание, то есть встретиться с Альенде, за агуардиенте в третьем по счету баре он признался девушке, что хочет взять интервью у президента.
Я надеялся, что Виктор представит меня сеньору Неруде, в полутьме поблескивал огонек ее сигареты, я недавно приехал в Париж и не успел с ним познакомиться, Неруда провел последние два года на посту посла Чили во Франции. Леона улыбнулась.
Нет нужды просить Виктора. Я помогаю сеньору Неруде разбирать архив, девушка задумалась, сегодня пятое, то есть уже шестое сентября. Мы договорились встретиться седьмого, ты можешь прийти со мной, Саша неуверенно сказал:
Наверное, это неудобно девушка рассмеялась:
У сеньора Неруды всегда сидят гости. Писатели, студенты, журналисты, она опять коснулась руки Саши, он очень открытый человек, с ним легко, Саше захотелось сказать, что ему тоже легко.
Будто она понимает меня с полуслова, девушка пошевелилась под его рукой, будто мы всегда знали друг друга, но почему-то расстались он велел себе подумать о мелочах позже.
Альенде я вывезу в Аргентину, решил Саша, граница недалеко. Леона мне поможет, она член местной коммунистической партии. Она не рискнет оставаться здесь, если действительно случится путч, Саша был почти уверен, что Чили ждет переворот, а в Аргентине я ей во всем, признаюсь. Она поедет в Москву, не зря она учила русский язык
В четвертом по счету баре девушка грустно сказала:
Моя покойная мама настояла на том, чтобы я стала юристом, Леона вздохнула, ради куска хлеба. Но я хотела изучать литературу, хотя этим денег не заработаешь. Русскую литературу, Саша, она называла Сашу на французский манер, с ударением на второй слог, я всегда восхищалась Толстым и Достоевским
Не удержавшись, он поднес к губам золотистый локон. Серо-голубой глаз приоткрылся. Леона по-детски повозилась у него под боком.
Доброе утро, милый, голос девушки был сонным, хотя, наверное, уже не утро, Саша помнил их возвращение к дому Леоны.
После шестого или седьмого бара, он обнял девушку, мы успели потанцевать, но мне все стало понятно раньше, когда я ее увидел в театре, он шепнул в теплое ухо:
Полдень. Можно спать и спать, и спать, любовь моя Леона отозвалась по-русски:
И дольше века длится день за окном царил блаженный покой, извини, это из русского поэта, Пастернака, ты его не знаешь, Саша едва не сказал: «Ренегата». Он почти обиженно отозвался:
Отчего не знаю? Он получил Нобелевскую премию за «Доктора Живаго», Саша читал изданный на западе роман, ты похожа на Лару, любовь моя. У нее тоже были белокурые волосы и серые глаза, Леона приподнялась на локте.
Нас точно научили целоваться на небе, девушка помолчала, только мы с тобой были в разлуке, Саша, он хрипло сказал:
Да, милая. Ты для меня всегда будешь Ларой. Наша разлука закончилась, на перилах балкона ворковали голуби, мы встретились и больше никогда не расстанемся, любовь моя.
Для журналиста у вас на удивление умелые руки, одобрительно сказал Неруда, потолки здесь высокие, а мне почти семьдесят лет, не в моем возрасте лазить по стремянкам, стремянку, судя по виду, сделали до войны. Леона удерживала опасно раскачивающуюся лестницу.