Черт! Герасимов вскочил на ноги. Я должен положить этому конец.
И что ты можешь сделать? Андрей взглянул на друга, Сам же говорил, что они не придут к согласию.
Вот именно, Мишка сверкнул глазами. Ответ будет за мной.
Ты Ты сам хочешь выбрать с кем оставаться? Что ж, пожалуй, это верно
Нет, Андрей, как-то слишком уж тихо прервал его Герасимов, ты опять неверно понял. Я должен не выбрать кого-то из них, а от кого-то отказаться. Если останусь с бабушкой и дедом, то больше не увижу родителей будь уверен, дед позаботится об этом. А если уеду, в эту же секунду он отречется от меня, как от предателя.
Что за дикость! Это слишком важный шаг, чтоб совершать его сгоряча. К тому же, ты еще ребенок, ты не должен сам принимать такие решения это дело взрослых.
Сам видишь, другого выхода нет. Я не могу всю жизнь отсиживаться на кухне и скрываться от проблем.
Андрей похолодел.
Мишка, что ты выберешь?
Я не знаю.
Герасимов распахнул дверь и выскочил в коридор.
Хватит! крикнул он, Прекратите спор.
Мишка вклинился между дедом и остальными и снова крикнул:
Хватит! шум поутих. Я сам могу решить уехать мне или остаться, ясно? Это моя судьба, значит и конечное слово за мной.
Мишааа, застонала бабушка и потянула к нему руки. Герасимов отвернулся и выскочил во двор он все еще не знал, как поступить. Студеный ветер взъерошил волосы и приятно холодил лицо, свежий воздух сулил ясность. Краешком глаза Мишка увидел, как появились остальные. Отдельно в сторонке остановился Андрей.
Хорошо сделал, что пришел сегодня, сказал ему Мишка и тут же бросил через плечо: Я ворочусь завтра.
Мишка рванул вниз по улице, не оглядываясь, к лесу, лишь белые подошвы истасканных ботинок мельтешили, стремительно удаляясь от дома. Где-то далеко, словно за пределами вселенной истошно закричала бабушка Андрей почти и не слышал ее, ведь сам терпел крушение. Внутри что-то оборвалось и громко рухнуло, будто отслоился внушительный кусок потрохов и зыбко распался на бесполезные части. Андрей падал в пропасть Уму непостижимо, Герасимов может уехать.
***Марк Всеволодович Волданович был давним другом отца. Он родился и вырос в городке, но, женившись, покинул его в поисках карьерных успехов. Марк Волданович был врачом, причем, весьма успешным, в определенных кругах его уважали, а в научных журналах время от времени появились статьи его пера. При этом Марк вынужден был часто навещать деда, что оставался жить в городке, один, без родных и опоры. Старый брюзга и калека Леопольд Волданович, как и многие пожилые люди, был привязан к месту, а точнее ни под каким предлогом не соглашался переехать к Марку. Старик был просто несносным. Кроме него, в родном городке оставались блаженная сестра и престарелая мать жены Марка Амалии Волданович. Случилось так, что преклонных лет старушка одряхлела, заболела и Волдановичам не осталось ничего, кроме как вернуться к родным пенатам заботится о ней, а так же о слабоумной сестре Полине. С тех пор много воды утекло, но Марк и отец Иоанн, как прежде, оставались неразлучны. Отец всегда прислушивался к другу и высоко ценил его мнение. А когда Марк отрекомендовал своего нового знакомого, очаровательного юношу которого, по слухам, нашел в лесу привязанным к дереву, к тому же семинариста, Иоанн пообещал взять того диаконом.
Волдановичи не заставили себя ждать, они никогда не опаздывали. Марк Всеволодович, полноватый румяный мужчина с черными усами и мягкими, зачесанными на бок, волосами. От него веяло радушием и здоровьем. Благосклонная улыбка херувима выдавала в нем сытого, счастливого главу семейства. Марк явился в сопровождении пяти роскошных женщин дочерей Каролины, Регины, Ангелины, Аделины и жены Амалии кудрявой, сдержанной и субтильной. Все дочки были совершеннейше похожи на мать и красотой и пышными волосами, а у отца переняли лишь очаровательную словоохотливость. Волдановичи всегда являлись шумно, с объятиями, с подарками, с прохладным вечернем порывом, с легкой болтовней. Женщины стучали каблуками, пестрели платьями, поправляли кудри и говорили, говорили Был с ними и гость, тот самый диакон. Он скромно мялся в стороне.
Сашка сглотнул ком. Он стоял посреди кухни, откуда были хорошо видны длинный коридор и прихожая. Гости топтались у двери, родители весело встречали их, была возня, толкотня, но один человек выделялся Сашка вдруг задумался, откуда рождается неприязнь. Ясно, что из дурных поступков малодушия, лжи, предательства, вранья, разнящихся взглядов на жизнь всего не перечесть. Но как появляется беспочвенная неприязнь, которая возникает при одном лишь взгляде на человека? Она зарождается из мгновения и тут же дает о себе знать чувством упрямого протеста, отвержения. Не каждый может недолюбливать незнакомца на пустом месте, благонравные выискивают причины, чтоб оправдать гадливость, ведь для кого-то неприязнь без стыда и совести тяжелая ноша. Сашка не мог оторвать взгляда от Кирилла. В душу пролезло нечто липкое и разъедающее, Сашка помялся с ноги на ногу, чтоб избавится от омерзения, но смена позы мало помогла. Тем временем, Кирилл оказался у Регины за спиной и раболепно помог ей снять пальто. Сашка не желал, просто не мог поверить в такую мерзость.
Этот человек не может быть диаконом, прошептал он.
Лика подошла в медленном недоумении, уголки приоткрытого рта невольно опустились в неприкрытом отвращение. Она встала рядом с Сашкой:
Это Кирилл?
К сожалению, да.
Он Похож на крысу или на Даже не знаю. Что это у него под носом?
Усы.
Псивые усики.
Сашка невольно пощупал лицо под пальцами немного кололось. Лика отдернула его руку:
Перестань, он смотрит.
Диакон был худощав, невысокий, его лицо имело странную пирамидальную форму с вытянутым носом вместо вершины. Он напоминал суриката. Одет был с иголочки белоснежная рубашка, брюки по моде чуть узковаты и блестящий кожаный ремень. Темные прилизанные волосы спускались до плеч и завивались на концах в крупные колечки, диакон туго затягивал их в хвост.
Господи помилуй, пробормотал Сашка, он напомадил волосы!
Почему церковники никогда не стригутся?
Он помог Регине снять пальто.
Я ей сочувствую. Лика уверенно покачала головой, Нет, он не может служить в церкви с таким взглядом не служат в церкви! Он же не смотрит, а зыркает исподтишка, словно лапает, и у него влажный рот Он идет!
Гости прошли в столовую и Марк объявил:
Друзья, познакомьтесь, наш новый знакомый, даже приятель, мой дорогой Кирилл.
Диакон елейно улыбнулся. Он тряс руку Иоанну, бормотал приветствия во все стороны, Сашка заметил, что он подгибается и заискивающе ловит взгляд, когда говорит с отцом или Марком. Это было так неприкрыто и очевидно, что удивительно, как отец, такой чуткий к тонкостям поведения, не заметил столь вычурного лакейства. Еще, в суете знакомства, Кирилл раз или два, как бы невзначай, касался Регины. Наверняка случайно, но Сашку это покоробило.
Наконец Лика подала последние мелочи на стол и все уселись. Отец сидел во главе, на своем обычном месте, рядом с ним Марк, следом диакон. Иоанн был в приподнятом настроении, много говорил с другом, расхваливал икону Михаила, что висит теперь во флигеле, упомянул о прекрасном положении дел всевозможных контор матушки Анны, а когда Марк завел речь о Кирилле и всех его достоинствах, Иоанн поглаживал бороду и все повторял:
Добро, добро.
Он досконально знает писание, Марк не уставал нахваливать своего фаворита, а как поет! Голос чудо, это великолепно украсит твою службу, Иоанн.
Я пою псалмы из истинного удовольствия, даже находясь наедине с собой, пролебезил диакон. Иоанн одобрительно кивнул:
Александр изумительно поет, но я никак не уговорю его помогать мне в службе, он все отлынивает.
Сашка сделал вид, что не слышит. Диакон ненавязчиво прислушивался к разговору, но старался не упустить нить. Ел мало, скромно улыбался и учтиво ухаживал за дамами. Так, чтоб незаметно, исподволь Лика поглядывала на него, изучала внешность, манеры, но никак не могла взять в толк, что есть в нем такого отталкивающего, что даже кусок в горло не лезет. Невнятная поросль над верхней губой, крысиный нос Нет ничего глупее, чем не любить человека за его лицо, к тому же Лика встречала и поневзрачней. Глаза у дьякона темно-карие, приятный цвет, а сам взгляд плавающий, сальный. Он ни на кого не смотрел прямо, лишь бегло ощупывал и тут же отводил взор. И видно, что очень любил себя щепетильно одевался, а уж как зачесал плюгавый хвостик. И руки гладкие, почти женские. Лика припомнила, что Сашке он тоже не понравился, значит, есть в нем нотка омерзительного. И отец бы понял это, если б смотрел на диакона не через призму исступленного восхищения Волдановича, а собственным трезвым взглядом.
Анжелика? Ты что, не слышишь?
Лика вздрогнула:
Прости, папа.
Мама спрашивает, не возьмешь ли ты подопечного из общежития. Один молодой человек переезжает в новый дом и нуждается в наставнике.
Нет, пожалуй Лика искала весомый предлог, чтоб отказать, можно было бы сослаться на учебу и сильную нагрузку с домашним заданием, но здесь Регина, она тут же объявит все враньем.
Иоанн тут же насупился и прогромыхал:
Ты ни разу не брала подопечных, так не годится. Я обещал маме, что на тебя можно положиться в этом важном деле.
Но я не хочу!
Хотение не определяет наш жизненный путь.
Нет, определяет! Лика взвилась, почувствовав притеснение своих свобод, Только по твоим тиранским представлениям нужно жилиться через силу, чтоб выстрадать себе жизнь и утешаться лишениями, как маленькой святостью.