Все будет в порядке. Бери мальчиков, Степа, и езжай спокойно.
Дни человека, как трава; как цвет полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его. Милость же Господня от века и до века к боящимся Его, размеренный голос священника мешался со свистом ветра.
Аминь, сказал Петя замерзшими губами, покрепче взяв Федора за руку. Брат стоял напротив, с близнецами. Мальчики, опустив головы, смотрели на крепко заколоченную крышку гроба.
Батюшка, раздался шепот Тео, а почему мама не пошла на похороны?
Сестрички ваши совсем маленькие, ответил тихо Петя, а здесь холодно. Не приведи Господь, они с Лизой простудятся. Мистрис Доусон стол готовит, занята она.
Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно! гроб опустили в могилу. Отец и сыновья первыми бросили комья мерзлой земли вниз.
Бегите, велел Степан детям, вперед с Тео и Федором, еще замерзнете. Мы попозже подойдем.
Я пригляжу за ними, Петя обнял брата. «Не волнуйся, Степа». Взрослые пошли по дороге к усадьбе, среди заснеженной равнины. Темзу покрывал тонкий ледок.
Мне очень жаль, Стивен, Джон затянул вокруг шеи подбитый мехом шарф.
Спасибо, кивнул Ворон, я хочу сейчас надолго в море уйти. Сыновей я тоже забираю, до школы. Я к тебе приеду на днях, подумаем, как лучше добычу передавать. Процент можно выплачивать Питеру, у него моя доверенность на ведение дел.
Может, быть, это и к лучшему, вздохнул Джон. «Да, поговорим и о наших агентах в Новом Свете. Если ты надолго собрался в те края, лучше, чтобы ты за ними следил.
Невестку мою не посылай пока никуда, попросил Степан, пусть она с детьми посидит.
Двойня, Джон хмыкнул, да, до лета пусть она здесь будет. Кстати, Босуэлл умер в Копенгагене. Отмучился, говорят, в конце он совсем с ума сошел.
Степан остановился. Джон мягко добавил: «Она обвенчалась, с кем-то из своих норвежцев, он поежился, пошли, а то холодно».
Устроившись на ковре в кабинете, дети рассматривали глобус.
Мы сюда едем, Ник указал на Западное полушарие:
Папа хочет построить дом, но вообще мы будем плавать на его новом корабле, что сейчас в Плимуте заканчивают.
Когда вы едете? хмуро спросил Федор. «Скоро?».
В феврале, ответил Майкл. «Жалко, мне здесь нравится».
Я с одними девчонками останусь, презрительно сказал Федор:
Тео хоть на лошади ездит, а остальные, он фыркнул, маленькие совсем.
Лиза протянула к нему ручки: «Федя, можно?».
Иди сюда, что с тобой делать? вздохнул мальчик. «Давай порисуем».
Дверь приоткрылась, Петя позвал: «Тео?»
Девочка выглянула в коридор: «Да, батюшка?». Отчим стоял рядом со Стивеном, как его про себя называла Тео.
Дядя твой едет по делам в Лондон, а мне надо поработать. Последишь за мальчиками, если что? попросил отец.
Конечно, не поднимая взгляда, ответила она. Вдохнув запах сандала, девочка услышала мягкий голос: «Спасибо, Тео».
После обеда близнецы и Федор отправились на конюшню.
Только по двору, строго сказала Тео. «Ворота не смейте открывать, я узнаю и вам так задам, что мало не покажется».
Подумаешь! пробормотал ей вслед брат. «Нашла дураков!».
Поднявшись наверх, Тео постучалась в опочивальню матери.
Лежа на кровати с пером и чернильницей, Марфа делала пометки в каких-то бумагах. Девочки зашевелились в колыбели.
Дай мне их, пожалуйста, не поднимая головы, попросила мать, ох уж сии Нижние Земли. Один доносит одно, другое, другое, только на месте и разберешься.
Матушка, осторожно начала Феодосия, поднеся ей детей.
Почмокав нежными губами, Маша захныкала. Приложив девочку к левой груди, Марфа погладила белокурую голову дочери. Полли, спокойно лежавшая справа, заворочалась, словно чувствуя рядом сестру.
Тихо, милая- женщина поцеловала темные волосы. «Ешь, а не буянь».
Что, Тео? подняла она глаза.
Дочь помялась. «Дядя Стивен теперь вдовец?»
Ты сама знаешь, вздохнула Марфа. «Зачем спрашиваешь?»
Значит, я могу за него выйти замуж? лицо девочки заполыхало.
Не можешь, сухо сказала мать. «Ты, слава Богу, не в Турции и не в Индии какой, а в христианской стране. Не говоря о том, что за дядю замуж не выходят».
Он мне не настоящий дядя, упрямо отозвалась девочка. «И не сейчас, а когда мне будет четырнадцать. Или тринадцать», добавила она.
Он мне не настоящий дядя, упрямо отозвалась девочка. «И не сейчас, а когда мне будет четырнадцать. Или тринадцать», добавила она.
Не пори чушь, Марфа откинулась на подушки: «Так и летит время, она смотрела на вытянувшуюся дочь, Тео уже не ребенок». Она добавила:
Дядя Стивен уезжает в Новый Свет с близнецами, а мы остаемся здесь. Ты выйдешь замуж, но попозже, а не в тринадцать лет.
Я тебя ненавижу! разрыдавшись, вылетев из комнаты, Тео натолкнулась на отчима. Петя попытался ее поймать, но девочка, вырвавшись, бросилась по лестнице наверх, в детские.
Что случилось? присев на постель, Петя поцеловал жену.
Она за Степана замуж собралась, усмехнулась Марфа. «Говорит, что готова ждать года три али четыре, но не боле». Петя погладил сонных младенцев по головам:
Девчонкам потом тоже надо женихов находить. Не было у меня детей, а теперь сразу пятеро, и дай Бог, еще появятся.
Марфа прижалась к его плечу: «Думаешь, обойдется все?»
Синие глаза мужа посмотрели на нее с любовью:
Посмотрим, Марфа. Но, кажется, что у нас с тобой случилось, такое один раз в жизни бывает. Давай, девчонки спят и ты тоже отдохни. Я бумаги сложу, а то у тебя не постель, он усмехнулся, а кабинет.
Оказавшись в колыбели, девочки прижались друг к другу. Бронзовые косы задремавшей Марфы разметались по белым кружевам постели, домашнее платье осталось расстегнутым.
Пристроившись рядом, Петя понял, что и сам вымотался, каждый день, рискуя жизнью. Он зевнул:
Один неверный шаг и мне снесут голову даже не на плахе. Влепят пулю из мушкета и зароют в безымянной могиле.
От Марфа пахло молоком и цветами. Обняв ее, слушая сопение дочерей, Петя спокойно заснул.
Тео, глотая слезы, бросилась на кровать в пустой детской. Она почти решила постучаться в дверь его кабинета и все сказать. Но его не было дома, а ждать она не могла. Решительно вытерев лицо, Тео потянула к себе перо.
Опять мы с тобой здесь ночуем, как в прошлый раз, Степан разлил по бокалам вино, но знал ли я тогда
Когда ты мне написал о Маше, я был в Париже, по дороге сюда, Петя выпил:
Что я тебе могу сказать, брат? Помнишь, ты мне еще давно сказал, у сего камина: «Коли любишь женщину, дак и дети ее, твои дети».
Что он за человек был? спросил Степан.
Он был мой друг, тихо ответил Петя:
Очень хороший, очень одинокий. Умный. Смелый. Честный. Почто ты себе сердце рвешь, Степа? Нет более их обоих, а Полли нам поднимать, иначе что же мы за люди?
Да сие понятно, брат закрыл ставню:
Ветер какой на дворе», он прислушался, восточный. Не завидую я тем, кто в море сейчас.
Степан повернулся, кусая губы.
Понимаешь, сказал Ворон, я все время думаю, а если бы сие был мой ребенок, что бы она выбрала?
То же самое, ответил Петя, и душу не мучай свою, Степа. Думаешь, Марфа согласилась бы выжить ценой того, что ее дитя умрет? Да никогда в жизни. Хоть от меня дитя бы сие было, хоть от кого другого. И не думай об сем даже.
Братья помолчали.
Ты весной на континент? спросил Степан.
Да, в апреле. Сначала в Мадрид, проследить, чтобы они не передумали насчет дона Хуана, потом в Рим, а потом в Нижние Земли, Петя добавил: «Ты мне долю за усадьбу не смей отдавать, не возьму».
Петька, запротестовал брат.
Я, Степа, легко улыбнулся Петя, с семьи денег не беру. Более того, Марфа перевела вклад лежавший у Кардозо, ко мне в контору. Дед ее разрешил, он мне доверяет. Хорошо, когда все средства под одной рукой, и на управление деньги не расходуются.
Хотел бы я Никиту Григорьевича повидать, заметил Степан, не чаял я, что жив он останется.
Да сих новгородцев ничто не сломит, на Марфу посмотри, хмыкнул Петя. «Вы с Джоном о чем договорились?»
Процент мой будут тебе отдавать, по доверенности. Кстати, Степан отпер железный шкап, я Никите Григорьевичу денег должен остался. Сейчас и верну, если все вклады теперь, у тебя. Только сколько сие получается? он нахмурился.
Он тебе в ефимках деньги давал? спросил Петя. «И без процента, наверное? Сколько?».
Две сотни, ответил Степан.
Двадцать пять лет назад дело было, Петя пошевелил губами. «Три сотни шиллингов, деньги сейчас не те, что раньше. Тем более, ефимки чеканили из серебра более высокой пробы, не из монетного, на сие надо поправку сделать».