И как тебе сие удается, даже пера с бумагой не взял! восхитился старший брат.
Герр Мартин покойный, благослови Господь душу его, ответил Петя, знаешь, как лихо в уме вычислял, куда мне! Он в конце жизни не видел почти ничего, а считал еще отменно. Я с мальчиками занимался, добавил брат, у них обоих хорошо с математикой.
В нашем деле математика тоже полезна, Степан закрыл дверь шкапа. «Курс-то надо прокладывать».
Степа, брат замялся, а ежели кто из них не захочет капитаном быть?
Как не захочет, удивился Ворон, что еще им делать?
Разным можно заниматься, торговать можно осторожно начал Петя.
Да родятся у тебя сыновья, успокоил его Степан, вы с Марфой молодые, ей и тридцати не исполнилось. Не хочу я мальчишек разлучать. Они друг к другу привязаны и матери у них нет более.
Степан прервался: «Черт, совсем старый стал. Мне надо на южный берег заглянуть, с долгами расплатиться, а потом в Плимут ехать».
Что-то дорого, заметил Петя, глядя, как старший брат отсчитывает золото.
Я если гуляю, Петенька, дак гуляю, ответил Ворон. «Ты верно сказал, деньги сейчас не те, что были. Девственницы пятнадцатилетние нынче недешевы, милый мой».
Бросил бы ты сие, Степан, неохотно сказал брат.
В Новом Свете и брошу, Степан закрыл кошелек. «Я и на берег сходить не собираюсь, придется до Лондона потерпеть. Ты остаешься?» он накинул плащ.
Да, мне завтра с Джоном сидеть, и делами позаниматься надо, Петя обнял брата. «Езжай осторожнее, дороги обледенели, лошадь не гони».
Степан прикоснулся губами ко лбу Пети, что он делал только изредка: «Да не умру я на суше, братик».
Ворон вернулся в усадьбу поздно, когда все спали. Отперев дверь кабинета, положив на стол счета по новому кораблю, полученные в Адмиралтействе, он заметил на полу что-то белое. Присев на край кресла, Степан развернул письмо. Листок заговорил с ним детским, задыхающимся голосом.
Дорогой Стивен! писала она. «Я знаю, что вы сейчас уезжаете в Новый Свет, и все время плачу, потому что я не могу быть без вас, потому что я вас люблю. Вы, наверное, думаете, что я маленькая девочка, и ничего не понимаю, но я вас люблю с того мгновения, когда мы встретились. Я всегда буду вас ждать, и даже если я больше никогда вас не увижу, тоже буду. Как писал сэр Томас Уайетт:
В нем средоточье горя моего,
Страдание мое и торжество.
Пускай меня погубит это имя,
Но нету в мире имени любимей.
Внизу она приписала, торопливо чиркая пером: «Пожалуйста, сожгите это письмо! Пожалуйста!!!»
Степан бережно сложил листок. Он помнил сонет из той книги, что когда-то читала ему Маша. Тео немного изменила строки. Уайетт обращался к женщине.
К Анне Болейн, вспомнил Степан, ладно, с утра с ней поговорю.
Взяв свечу, Ворон прошел к затихшим детским. Из-за двери невестки донесся плач девочек. Он постучал: «Помочь тебе?».
Спасибо, они грудь взяли, зевнула Марфа. «Петя в Лондоне остался, по делам?».
Да, приедет на днях. Спокойной ночи тогда, сказал он.
Спокойной ночи, Степа, в полудреме пожелала ему Марфа.
Закончив заниматься с детьми Писанием, он попросил: «Тео, ты не уходи пока». Девочка, зардевшись, опустила глаза.
Спасибо тебе за письмо, Ворон увидел, как она сглотнула рыдания. «Мне было очень приятно его читать».
Простите, пожалуйста, Тео сдерживалась, чтобы не заплакать. «Вы потеряли жену, вам очень трудно, а я лезу с глупостями».
Это вовсе не глупости, медленно сказал Степан.
Если бы, прервавшись, он улыбнулся: «В общем, я рад, что ты мне написала».
Вы никому не скажете? Тео вытирала слезы.
Разумеется, нет, он улыбнулся. «О таких вещах не рассказывают, не волнуйся. Но письмо твое, если ты не против, я оставлю себе».
Почему? девочка, глядела на него зелеными, раскосыми глазами. Он потрепал темные локоны:
У меня есть привычка хранить письма. Иногда я их перечитываю.
Все? она вздохнула.
Только самые важные, серьезно ответил Степан.
Она покраснела: «Стивен, а что у вас там?», Тео кивнула на повязку.
Ворон усмехнулся. Все его женщины, рано или поздно, задавали такой вопрос. Смелые, как покойная Белла, сами проверяли.
Она тоже смелая, понял Ворон.
Ворон усмехнулся. Все его женщины, рано или поздно, задавали такой вопрос. Смелые, как покойная Белла, сами проверяли.
Она тоже смелая, понял Ворон.
Можешь посмотреть, он откинулся на спинку кресла. «Садись ко мне на колени».
Она была очень легкая, пахло от нее по-детски, сладостями. Шелковое, темно-зеленое платье едва поднималось на груди, смуглую шею обвивала нитка жемчуга.
Вам было больно? Тео глядела на шрам. От его щеки пахло кружащим голову, теплым, пряным.
Да, только я давно все забыл, много лет прошло, Ворон почувствовал прикосновение ее горячих, быстрых губ.
Дверь скрипнула, прошуршали юбки, девочка исчезла, словно и не было ее в кабинете.
Степан потер щеку: «А почему бы и нет?»
В Новом Свете индианки за спиной детей носят, Ворон помог Марфе достать девочек из колыбели. «Руки свободны, удобно».
Я Федосью так по стойбищу таскала, Марфа улыбнулась. «Там слуг не заведено. Рыбу ловить, мясо разделывать, шкуры чистить, все с ней приходилось делать. Когда я в Чердынь через Большой Камень ехала на лошади, Федосья у меня тоже в перевязи сидела».
Может, взять кого в помощь тебе? спросил Степан, глядя как Марфа кормит девочек. «Я уеду сейчас, Петя тоже весной на континент отправится».
Да не надо, Марфа хмыкнула, мы с мистрис Доусон справимся. Мальчиков ты заберешь, а Тео большая. Лучше, чтобы здесь чужих не было, она указала на разложенные по столу бумаги.
Не прятать же сие каждый раз, а работы у меня много. Джон отправляет мне все донесения из Нижних Земель отправляет, а я пишу отчеты для Ее Величества. К лету я и сама туда съезжу с детьми, навещу свою, она усмехнулась, подружку Шарлотту.
Пока я здесь, велел Степан, себя не перетруждай. Корми да нашими делами занимайся, с детьми я побуду.
Спасибо, Марфа зевнула. «Девчонки сонные, когда они дремлют, дак и мне в постель хочется».
Молока-то у тебя хватит на двоих? брат забрал Полли и Мэри.
Хоть залейся, рассмеялась Марфа. «Я все больше лежу, отдыхаю, сие для кормления хорошо».
Я с детьми постреляю, сегодня ветра нет, удобно. И Тео возьму, пусть приучается, Степан поднялся.
Лизу на кухню отведи, Марфа зевнула, мистрис Доусон ей теста даст. Она булочек налепит, за ужином съедим.
Кривые выйдут, усмехнулся Степан.
Зато свои, серьезно ответила сестра. «Я хоша и в богатстве да роскоши росла, однако меня матушка на поварню взяла в Лизины года, еще двух мне не исполнилось. Пусть привыкает, своим домом заживет, все легче станет».
Я метко стреляю, как мальчики, гордо сказала Тео, нежась под ласковыми движениями гребня. Девочка сидела на материнской постели, в одной рубашке, рассматривая свои ногти.
Дай, Марфа вгляделась в руку дочери. «Вроде чистые, порох оттерла. Отец твой знаешь, какой меткий лучник был? Он птиц в полете снимал. И у батюшки твоего тоже глаз отличный».
Ты ведь тоже хорошо стреляешь? Тео прижалась к матери.
Да, Марфа улыбнулась, меня твой дедушка покойный учил. Что вы еще делали?
Шпагой занимались, во дворе. Я против Феди была, Тео смешливо сморщила нос. «Сэр Стивен потом сказал: «Сила в поединке не главное, главное, ум и поворотливость. Я очень поворотливая, он меня хвалил». Девочка подперла щеку рукой:
Матушка, а почему Мэри с Полли такие разные? Они сестры, а не похожи друг на друга, не как близнецы? Тео глядела на мирно спящих девочек.
Ох, Степан, Степан, вздохнула про себя Марфа, сие всегда случается. Единый раз солжешь, а потом приходится и дальше лгать. И ведь не кому-то, а детям своим.
Не только же близнецы бывают, отозвалась женщина. «Случается, что и мальчик с девочкой рождаются одновременно. Покойная сестра дяди твоего, Мария, тоже вместе с ним на свет появилась.
Нашу Мэри в честь нее назвали? Тео зевнула.
Да, и в честь жены сэра Стивена покойной. А Полли, в честь матери их, Прасковья она была, женщина заплетала дочери косы.
Маменька, девочка замялась, а скоро я замуж пойду?
Марфа рассмеялась.
Дак то разве знаю я, милая? Встретишь какого-нибудь юношу, полюбите вы друг друга, дак и повенчаетесь.
Обязательно, чтобы любить? Тео помолчала: «А ты отца моего любила?»
Тайбохтоя? Марфа кивнула. «Да, но не так, как батюшку твоего. По-другому».