Сэр Томас Стакли, наш капитан, пояснил Джакомо Бонкомпаньи. «Слышали вы о нем, синьор Корвино?»
Я знаю, что он отважный воин и человек чести, искренне сказал Петя. «Под его командой мы сможем завоевать не только Ирландию, но и всю Англию!»
Подонок, мерзавец, авантюрист, кисло проговорил Джон. «Держи папку, он взвесил на руке пыльную стопку бумаг, читай здесь, никуда не носи».
Надо было его повесить, когда он сидел в Дублинском замке, на следующий день Петя вернул Джону документы, за ним числятся связи с мятежниками, оскорбление Ее Величества, тайный католицизм, сношения с ди Ридольфи, герцогом Альбой, королем Филиппом Воронцов загибал пальцы, последний ему даже подарил виллу!
Вовремя не спохватились, а теперь его не достанешь, он под крылом папы Григория, Джон перевязал бумаги.
Достанешь, -пообещал Петя. «И не таких доставали».
Что ты придумал? заинтересовался Джон.
Я не зря ездил в Мадрид, Петя сказал что-то Джону на ухо.
Хитер ты, Корвино, одобрительно протянул тот.
Констанца Бонкомпаньи отложила тяжелый том: «О законах ведения войны». Половицы едва слышно заскрипели.
Ты должен быть в саду, смешливо сказала девушка, кивнув на раскрытое в июньский полдень окно.
А я хочу быть здесь, невысокий, седеющий мужчина облокотился о спинку ее кресла. Он пощекотал скрытую кружевным воротником белую шею с золотистыми завитками волос.
Покажи-ка мне те, что ниже, шепнул он.
В библиотеке Его Святейшества, сэр Томас? притворно ужаснулась Констанца.
Вы, католики, очень суеверны, пробормотал Томас Стакли. Он поднял женщину из кресла. «Я старый человек, уступи мне место».
Совсем не старый, Констанца, закусив губу, опустилась на него. «Ты тоже католик».
Я был протестантом, моя прелесть, могу податься и к мусульманам, если хорошо заплатят, Томас расшнуровал ее корсет. Констанца закусила рукав платья.
Сейчас быстро, сказал ей Томас, а завтра твой муж и этот торговец, Корвино, уезжают на весь день в Чивитавеккью.
Ты с ними не поедешь? девушка тяжело дышала.
У меня дела в Риме, усмехнулся Томас, восемнадцатилетняя любовница не отпускает. Отправишься к своей кузине, как обычно, поняла?
Женщина кивнула, он рассмеялся: «Сколько ты хранила верность мужу после свадьбы, дня два?»
Неделю Констанца вцепилась нежными пальцами в его плечи. «Станешь неверным, Томас, забирай меня в гарем».
Мне почти шестьдесят, он ухмыльнулся, лет на двадцать меня хватит, а потом я тебя сменю на молоденькую.
Скотина! простонала женщина.
Милая, ты и не знаешь, какая, но завтра узнаешь, пообещал Томас.
Вот и наш капитан, радостно сказал Джакомо. «Как дела в Чивитавеккье, сэр Томас?».
Все готово к отплытию, Стакли поклонился понтифику. «Вы, должно быть, синьор Корвино, наш финансист, он повернулся к Пете, я рад встрече».
Я тоже, Воронцов пожал сухую, сильную руку. «Я уверен, что под вашим командованием мы быстро достигнем берегов Ирландии».
Завтра, Пьетро, надо съездить в Чивитавеккью. Джакомо передаст вам расчетные книги, пришло время расплачиваться с наемниками, вмешался Орсини.
С удовольствием, ваша светлость, ответил Воронцов, но войскам лучше не платить все сразу, иначе они прогуляют деньги еще в Италии. Когда мы высадимся в Ирландии, они получат остальное золото. Сэр Томас, вы отправитесь с нами в порт? спросил он.
У меня дела, коротко ответил капитан, по снабжению кораблей.
А, хмыкнул Петя, надо заняться ими вместе. Римские торговцы кого угодно обведут вокруг пальца, но только не меня.
Да, сэр Томас, согласился Орсини, это разумное предложение. Мы с его святейшеством вкладываем деньги в предприятие, надо расходовать золото с толком. Поэтому мы и прибегли к помощи синьора Корвино серые глаза Стакли похолодели, он буркнул: «Я буду только рад».
Жаль, что вы так недолго освещали наше собрание своим присутствием, Петя поклонился синьоре Констаце. «Могу я спросить, что вы читали в библиотеке?»
De re militari et de bello, свысока ответила девушка.
Вам интересны законы ведения войны? удивился Петя.
Она нежно взглянула на Джакомо:
Мой муж воюет, а жена должна разделять интересы мужа. Как вы считаете, синьор Корвино, розовые губы улыбнулись, что за средства хороши на войне?
Я, мадам, отозвался Петя, считаю, что на войне хороши все средства. Как и в любви, добавил он. Констанца только нежно покраснела.
Откуда треска? поинтересовался Петя у торговца.
Норвежская, пробормотал хозяин лавки, уставившись на завешанные сушеной рыбой стены склада.
Зачем вы мне врете? ласково спросил Воронцов, помяв рыбину.
Давайте я вам расскажу. Во-первых, норвежскую ловят не сетями, а на крючок, во-вторых, ее ловят до того, как она начнет метать икру, а в-третьих из нее выпускают кровь, пока он жива, и только потом отрезают голову. Сушат ее два года. Эта треска, он понюхал рыбу, португальская. Снижайте цену, уважаемый.
Это всего лишь рыба, фыркнул Стакли. «Ее съедят до того, как мы дойдем до Ирландии».
Это всего лишь деньги, Петя повертел монету перед носом капитана.
Вчера вечером я сходил к синьору Бонкомпаньи за расчетными книгами. Если тратить золото, как это делали вы и синьор Джакомо, то мы обанкротимся прежде, чем достигнем Атлантики.
Капитан со значением посмотрел на дверь лавки.
Если вы торопитесь, ехидно сказал Петя, я вас не задерживаю. Я здесь, он кивнул на покрасневшего торговца, и сам разберусь.
Стакли, поклонившись, молча вышел.
В общем, Петя зевнул, доставите в Чивитавеккью по этой цене, он написал цифры на листе бумаги. Брови торговца взлетели вверх: «А перевозка?»
За ваш счет, сладко улыбнулся Воронцов.
Выскочив из лавки в гомон Пьяцца Навона, Петя покрутил головой. Стакли сворачивал в узкую улицу за палаццо Торрес.
Петя хмыкнул:
Посмотрим, что у вас за дела в Риме, сэр Томас.
Пройдя мимо статуи Пасквино, Петя успел прочесть пару эпиграмм на листках, усеивавших пьедестал. Замедлив шаг, он последовал за капитаном:
Рим я знаю отлично, с Бонкомпаньи мы встречаемся в полдень. Я успею до отъезда в Чивитавеккью выяснить, куда собрался сэр Томас.
Нет, в Ирландию он не поедет, придвинув к себе серебряное блюдо с лесной земляникой, понтифик радушно сказал священникам: «Угощайтесь, сегодня утром привезли с гор».
Почему? Уильям Аллен поднял голубые, пронзительные глаза. Повертев землянику, прелат улыбнулся: «Пахнет совсем как английская».
Потому что, Григорий поднялся, оба священника встали, он всего год, как постригся. Его еще не рукоположили. И потому, папа помедлил, что в Ирландию и Англию должны ездить англичане.
У него хороший английский, почти без акцента. Я говорил с ним в монастыре до того, как он дал обет молчания, Роберт Парсонс посмотрел на папу Григория. Оба священника были ниже понтифика.
В Ирландию отправится отец Сандерс. У него и опыта побольше, Григорий улыбнулся:
Отец Роберт, глава вашего ордена против того, чтобы посылать иезуитов в Англию.
Я все равно туда поеду с отцом Кэмпионом, упрямо сказал Парсонс.
Вы другое дело, отмахнулся Григорий, вы англичане. Я не хочу, чтобы в «Обществе Иисуса» всем заправляли испанцы. Покойный отец Игнатий Лойола, как и последующие генералы ордена, благоволил к землякам, протаскивая их на руководящие позиции.
Но что плохого в испанцах? удивился Аллен.
Плохо, отец Уильям, ответил понтифик, что у них не поймешь, кто истинный испанец, а кто конверсо. Не след, чтобы такие люди становились у руля церкви. Мы ничего не можем поделать с деревенскими священниками, он пожал плечами, но человек сомнительного происхождения никогда не получит кардинальский аметист. Не след пятнать церковь грязной кровью. Поэтому генералом ордена стал француз и так будет дальше, подытожил папа:
Оставьте нашего друга в покое, пусть учится в горах и соблюдает свой обет. Он, кажется, дал его на год? Григорий задумался. «Следующим летом его рукоположат и он поедет туда, куда нам надо».
А куда нам надо? поинтересовался Парсонс.
Григорий с высоты своего роста снисходительно посмотрел на него.
Вашим островком, отец Роберт, дело не ограничивается. Новый Свет, Григорий поднял палец, вы думаете, куда бегут конверсос? Именно туда. Костры инквизиции, продолжил понтифик, должны быть такой яркости, чтобы освещать путь кораблям. Мы зажжем огонь от Мехико до Лимы, на любом клочке земли, где возвышается святая церковь, понтифик повысил голос.
Кроме того, добавил он, у нас впереди Индия, Китай и весь восток. Работы много, а людей мало, тем более надежных людей. Когда к нам приходят умные и зрелые, надо не разбрасываться ими, а хранить, как величайшую драгоценность, понятно?