Я буду следить за ходом операции, сказал Шельдман, подготовьте мне место.
Операция будет долгой, сэр, почтительно проговорил хирург.
Ничего, я подожду. Я умею ждать.
Глава 6. В больнице
Операция была длинной и сложной. Уже третий час врачи боролись за жизнь Симона Меровинга. У дверей операционной замерли охранники Шельдмана.
Миллиардер Роберт Шельдман сидел перед монитором компьютера в специальной комнате, позволяющей наблюдать за всем происходящем в операционной. У него на коленях лежал его баснословно дорогой пиджак, который Шельдман не спешил надевать. Добротная плотная ткань по-прежнему хранила влажные следы скрюченных в отчаянной борьбе за жизнь пальцев. Шельдман, словно из суеверного страха, боялся потревожить эти знаки противостояния юной жизни и смерти. Роберт Шельдман, весь превратившись в зрение и слух, внимательно следил за работой врачей. Рядом с ним стояла чашка с уже остывшим кофе. Ирвинг, желая привлечь внимание хозяина, вежливо кашлянул.
Ты уже все сделал? спросил Шельдман, на миг отрываясь от экрана.
Да, сэр. Я нашел няню, агентство прислало очень милую, но профессиональную девушку. Мисс Элла, расставшись с братом, все время плакала, но мисс Жаклин, так зовут эту наставницу, смогла утешить девочку. Когда я уходил, мисс Элла уже играла в детской со своей няней.
Это хорошо, хоть здесь какой-то просвет.
Осмелюсь спросить, сэр, а как дела у мистера Меровинга?
Хреново там все, кивнул Шельдман на экран. Его наркоз не взял. Смотри сам. Вмешался бы, но боюсь, сделаю еще хуже. Он жив это основное. Уникальный парень. Не прощу себе, если не смогу его спасти.
Мистер Меровинг сильный юноша, сэр, он справится.
Я надеюсь на это.
Симон, несмотря на наркоз, был в сознании. Он чувствовал боль, но притупленно, хотелось крикнуть, вздохнуть, расправить плечи, но трубки и провода крепко приковали мальчика.
Месье, робко прошептал один из врачей, пациент, кажется, не заснул.
Профессор Фридрих Бауэр склонился над Симоном и встретился с разумным взглядом распахнутых глаз. Бауэр вздрогнул, но быстро взял себя в руки.
Молодой человек, вы меня слышите и понимаете? по-немецки спросил он.
Симон открыл и закрыл глаза и чуть кивнул, подтверждая, что он все понял и в сознании.
Уберите трубку, пациент дышит сам, распорядился Бауэр.
Юношу отключили от аппарата дыхания. Симону стало легче.
Терпите, юноша, я больше ничего не могу для вас сделать, к сожалению, извините.
Да, по-немецки ответил мальчик.
Вы знаете язык?
Да, знаю.
Тем лучше, значит, если что, мы сможем общаться. Бауэр погладил Симона по плечу. Бедный парень, пробормотал профессор, он вновь вернулся к операции.
А если добавить наркоз? предложил другой врач.
Нет, тогда мы точно убьем его. Вы разве не видите, что сердце на пределе? Юноша, терпите, обратился он к Симону, ваша жизнь сейчас только в ваших руках.
Я постараюсь, прошептал Симон, стискивая зубы от боли.
Противно звякнули инструменты, юноша закрыл глаза, смиряясь перед судьбой.
Держись, Сим, шептал Роберт Шельдман, ты все сможешь. Такие не сдаются.
Наконец, операция закончилась. Шельдман посмотрел на пиджак, все вмятины расправились, ткань стала прежней. И все же миллиардер не стал надевать его, а взял в руку. Роберт Шельдман вспотел от напряжения и волнения. Симона вывезли из операционной. Шельдман подошел к Бауэру.
Как состояние Симона? спросил Шельдман.
Тяжелое, ответил Бауэр, у мальчика серьезные повреждения: желудок разрезан почти до пищевода, задет кишечник, большая кровопотеря. Мы сделали все, что могли, посмотрим, как пойдут дальше дела.
Юноша, казалось, находился в полусне. Симона повезли в отделение реанимации. Миллиардер последовал за врачами.
Сэр, туда нельзя, попытался возразить Бауэр.
Здесь тоже мои владения, не забывайте, мистер Бауэр, это вы у меня в гостях.
Да, конечно, сэр, поспешно согласился Бауэр. Только встаньте немного подальше от пациента. Неизвестно, как организм мальчика поведет себя сейчас, после операции, бывает рвота, и все такое.
Ничего, разберусь.
Шельдман подошел к Симону.
Сим, как ты? спросил взволнованно миллиардер.
Нефть, прошептал юноша.
Шельдман был удивлен.
Что ты хочешь сказать?
Я думаю, ничего, ответил Бауэр. Послеоперационный бред. Такое бывает.
Доктора столпились возле Симона. Действие наркоза закончилось, нестерпимая боль окончательно вернула Симона к реальности. Датчики, подключенные к нему, нервно пищали и мигали.
Как ваше самочувствие, господин Меровинг? спросил профессор Бауэр.
Очень больно.
Бауэр кивнул, и девушка сделала Симону новый укол. И вдруг, словно судорога подбросила Симона. Аппаратура взвыла и замелькала в бешеном ритме. Лоб юноши покрылся потом.
Прфессор, зачем вы развелись с женой? лихорадочно спросил Симон. Ваша супруга, она не изменяла вам. Ее оклеветал ваш друг. Он вам завидует. Ваша жена плачет, она хочет к вам вернуться.
Профессор опешил.
Откуда вы знаете об этих неприятных событиях моей биографии? Вам рассказал мистер Шельдман? Бауэр был несколько обижен.
Нет, я просто знаю. Я вижу, ответил Симон.
Юноша повернул голову к женщине средних лет, которая занималась анестезией.
Ваш сын никуда не пропал, сказал Симон, он сейчас в США. Вы хотели, чтоб Дитрих стал врачом, но он желает быть артистом. Потому и сбежал из дома. Он через три дня свяжется с вами. У него все получилось, его взяли в бродвейский мюзикл, не ругайте его. Он вас любит.
Глаза суровой женщины-анестезиолога подернулись слезами.
Дитрих, прошептала она.
Бауэр нахмурился. Юноша, не обращая внимания на профессора, посмотрел на медсестру, ту самую молодую девушку, которая только что ввела ему обезболивающее.
А вы гоните своего жениха. Петер Флин наркоман. Он испортит вам жизнь, его не изменить.
Как вы узнали имя моего жениха? растерялась девушка. Мы держим наш роман в тайне. Но я действительно замечала, что с ним что-то не то.
Я знаю, я вижу, прошептал Симон.
Так, всё. Все разойдитесь, раздраженно проговорил Бауэр. Не видите, у пациента сильное возбуждение.
У Симона началась рвота.
Юноша, осторожнее, шов! воскликнул Бауэр.
Профессор держал шов руками, но Симон, не обращая внимания на светило медицины, повернулся к санитару, который помогал юноше.
Вы скоро станете врачом, хрипел Симон, захлебываясь желчью. У вас большое будущее. Через 20 лет вы прославитесь и получите премию за заслуги в медицине. Не прячьте свои работы под подушкой. Их должны видеть люди.
Юноша потерял сознание. Санитар вытирал губы Симону. Медсестра поднесла нашатырь. Симон слабо задышал.
Так-то лучше, пробормотал Бауэр. Значит, вы что-то пишете, Франц? обратился он к санитару.
Да, так, смутился Франц, я записываю некоторые мои наблюдения за состоянием больных.
Хорошо, зайдите ко мне вечером. Если мне понравится, что вы там создаете, я буду лично с вами заниматься.
Вам понравится, прошептал Симон, который медленно приходил в себя. Франц талантливый.
Симону было очень плохо, температура поднялась до 42 градусов, рвота перемежалась пророчествами, аппаратура поминутно выходила из строя. Никакие средства не помогали, чтобы снять боль. Шельдман вывел Баура в коридор. Профессор напрягся.
Мистер Бауэр, сурово проговорил Шельдман. Надеюсь, вы не забыли, что я владелец этой клиники. И я доверил вам моего человека, моего друга. Что происходит? У мальчика тяжелая, но не редкая ситуация. Подобные раны известны с античных времен. Старая добрая забава выпускать человеку кишки, а бывало, что в распоротый живот еще засыпали зерно, землю и даже битое стекло. И ничего, выживали. Я ожидал от врача вашей квалификации лучшего результата. Я требую ваших объяснений.
Бауэр снял запотевшие разом очки и протер их.
Ваш друг очень странный пациент, медленно проговорил хирург. На него абсолютно не действуют лекарства. Он вообще, если можно так выразиться, не поддается лечению. Успокоительные его еще больше возбуждают, антибиотики организм отторгает, при этом господин Меровинг каким-то образом умудряется вызывать сбой в работе оборудования. Мы даже операцию провели с трудом. Мальчик до конца так и не заснул, это была некая прострация, мы были вынуждены делать почти «по живому». Я это рассказываю вам, потому что вы все равно узнаете правду, к тому же, вы видели весь ход операции. Я не хочу стать жертвой интриг. Вы должны все узнать из первых рук.
Похвально. Продолжайте, я слушаю.