Похвально. Продолжайте, я слушаю.
Вы знаете, что у вашего подопечного неопределенный пол?
Как это прикажете понимать? удивился Шельдман. Я сам осматривал юношу и не заметил в нем признаков гермафродита.
Внешне господин Меровинг, безусловно, принадлежит к мужскому полу, но гормональный состав организма содержит равное количество как мужских, так и женских гормонов. Аппаратура не могла следить за его состоянием, не идентифицируя, кто перед ней, мужчина или женщина.
Ясно, Симон андрогин.
Да, вот именно, мистер Шельдман, господин Меровинг андрогин. Причем самый андрогин из всех андрогинов, если можно так выразиться. Лучший, особо ярко выраженный представитель этого вида людей.
Ну и оставили бы оборудование, если оно не читает подобных людей. Хирурги прошлого отлично обходились без всех этих датчиков и делали успешные операции.
Так и произошло. Нам пришлось почти отказаться от мониторинга состояния пациента.
Ладно, в чем еще трудности были?
У мальчика очень редкая группа крови: четвертая, резус- фактор положительный. В нашем банке крови есть аналог, но это оказался, в его случае, именно аналог. У господина Меровинга большая кровопотеря, надо было сделать переливание. Донорскую кровь организм сразу же отторг, как не воспринял и другие составляющие. Сердце едва не остановилось.
Несчастный юноша!
Да, это было ужасно. Пришлось ограничиться введением глюкозы.
Это не так уж и плохо. Дальше.
Возможно. Нам пришлось зашить рану обычным швом, хоть и старались сделать это очень аккуратно. Учитывая состояние мальчика и его удивительный организм, я не рискнул применить хирургический клей или иные способы скрепления. У господина Меровинга на всю жизнь останется большой шрам.
Ничего, это не так страшно. Шрамы украшают мужчин. Еще что?
Я уж не говорю, что господин Меровинг являет нам тут просто подлинные чудеса. Вы тоже это видели, непостижимым образом он раскрыл все личные тайны моих сотрудников.
Это меня как раз не удивляет, кивнул Шельдман
Бауэр с недоумением посмотрел на Шельдмана.
Какие прогнозы вы можете дать по состоянию мальчика? спросил миллиардер.
Увы, пока никаких. Ситуация крайне тяжелая. Все покажут ближайшие сутки.
Хорошо, тогда вернемся к Симону.
Бауэр и Шельдман вошли в реанимационную палату.
Пить, шептал юноша, дайте мне воды.
Вам сейчас нельзя, мистер Меровинг, сказал профессор, поправляя лед на ране. Через час, самое раннее, вам можно будет выпить несколько глотков воды. Потерпите немного.
Я вынужден уехать, сказал Шельдман, но я оставлю вам в помощь моего человека, мистера Ирвинга Шелли, у него есть медицинская подготовка, он служил в военных госпиталях. Умелые опытные руки вам не будут лишними. Шельдман вновь подошел к Симону. Сим, держись, ты супер, сказал Роберт Шельдман. Я сейчас уеду, есть такие дела, где просто необходимо мое личное присутствие. Но с тобой останется Ирвинг, он отличный малый. Тебе с ним будет комфортно.
Спасибо, прошептал юноша.
Бауэр не испытывал восторга от того, что за их таинствами будет наблюдать «непосвященный», но был вынужден смириться перед первым богачом и владельцем клиники.
Шельдман позвал Ирвинга.
Оставляю Симона на твое попечение. Береги мальчика. Обо всех изменениях его состояния немедленно сообщай мне, звони в любое время дня и ночи.
Ну разумеется, мистер Шельдман. Вы будете в курсе всего.
Глава 7. В реанимации
Едва Шельдман ушел, как у Симона вновь началась рвота.
Введите ему противорвотные! воскликнул Бауэр.
Мы делаем это, месье, сказала врач, но они вызывают еще худшее состояние.
Черт возьми, ну и задали вы нам задачу, господин Меровинг, озабоченно проговорил профессор.
Пить, умираю, шептал Симон, умоляю, воды.
Да принесите же ему воды, распорядился Бауэр, иначе мы погубим парня.
Франц принес воду, но, едва Симон сделал глоток, как вскрикнул и согнулся пополам.
Не могу, простонал юноша, очень больно.
Что чувствуете? заволновался профессор.
Меня, словно режут изнутри.
Юноша попытался сделать еще глоток, но не смог, он вновь согнулся от боли, вода, смешанная с желчью, вытекла из его рта.
Этого я и боялся, тихо сказал Бауэр. Бедный мальчик, и бедные мы все.
Симон умирал, препараты от обезвоживания вызывали глубокие продолжительные обмороки, противорвотные оказывали обратный эффект. У Симона сделались судороги, не помогали успокоительные. За сутки юноша так и не уснул ни на минуту. Не улучшилась ситуация и на второй день. Врачи не отходили от Симона, применяя все новые и новые средства, чтобы хоть немного облегчить состояние мальчика, но все было тщетно.
Ничего не остается, как откачивать содержимое желудка, вздохнул профессор, иначе вы захлебнетесь в рвоте, или, простите, сами себя переварите. Такое бывает. Еще вам будут несколько раз в день промывать кишечник.
Симон покорно кивнул.
Господин Бауэр, Франц тронул начальника за рукав, зонды, в первые дни после такой тяжелой операции, опасны. Мы можем погубить мальчика.
Можем, зло проговорил профессор, но, если мы не предпримем никаких мер, мы еще быстрее его погубим! А вам, раз уж по милости мистера Шельдмана вас назначали моим учеником, надо молчать и наблюдать.
Да, господин Бауэр, склонил голову Франц, простите.
Через ноздрю вставлять зонд не будем, сказал Бауэр, это может затруднить дыхание. Пойдем обычным способом.
Чтобы легче было проглотить зонд, Симону брызнули в горло анестетиком, который вызвал у юноши тяжелый кашель.
Молодой человек, ничего не поделаешь, придется вводить так. Терпите. Медикаментозный сон при вашем организме, увы, не возможен.
Да, прошептал мальчик, я понимаю.
Профессор Бауэр сам вводил юноше зонд в желудок, он делал это осторожно, но Симон потерял сознание.
Не будем пока приводить его в чувства, сказал Бауэр, может, хоть так ему будет полегче.
Но жестокий аппарат не дал передышки юноше, едва началась откачка желудка, страшная боль вернула мальчика к жизни. Из-за трубки он не смог крикнуть, боль пронзила сердце, аппарат замер.
Черт возьми! воскликнул Бауэр.
Все столпились вокруг Симона. Юношу били судороги, его глаза странно неподвижно застыли. Ирвинг, пользуясь суматохой, достал сотовый и, бесшумно выскользнув из палаты, позвонил Шельдману. Слуга рассказал обо всем.
А теперь они решили промывать ему желудок вручную, сказал Ирвинг. Сейчас они его приведут в чувство и снова начнут мучить мистера Меровинга. Мальчик уже почти не дышит.
Ну я им сейчас устрою! воскликнул Шельдман. Дай-ка мне сюда этого Бауэра. Я объясню ему некоторые моменты.
Ирвинг с радостью поспешил в реанимационное отделение. Измученный до предела, Симон неподвижно лежал. Из глаз мальчика по разгоряченным щекам текли слезы.
Мистер Бауэр, с вами хочет поговорить мистер Шельдман, сказал Ирвинг, протягивая ему свой телефон. Держитесь, мистер Меровинг, шепнул юноше секретарь, сейчас мистер Шельдман все уладит.
Спасибо, тихо ответил Симон.
Итак, что у вас происходит? грозно спросил Роберт Шельдман. Мне Ирвинг сообщил, как вы издеваетесь над моим человеком.
Не издеваемся, но оказываем необходимое лечение, попытался оправдаться профессор Бауэр. Беда в том, что организм мальчика просто бунтует против всякого вмешательства и отвечает самым странным образом. Честно скажу, мы не знаем, что с этим делать.
Ничего не надо делать. Переведите его в палату.
Но так нельзя, залепетал Бауэр, мистер Меровинг второй день после операции. Ему нужна интенсивная терапия.
Вы чтото сказали, господин Бауэр? голос миллиардера Роберта Шельдмана не предвещал ничего хорошего.
Нет, вы правы, сэр. Мы немедленно переведем вашего друга в палату.
Не забудьте, в палату-люкс. За ним будет ухаживать мой помощник, Ирвинг Шелли. Я сейчас подъеду.
Глава 8. В палате
Как только Симон оказался в элитной палате, температура сразу же снизилась до 38 градусов, прекратилась рвота. Осталась только боль.
Несмотря на поздний час миллиардер приехал в больницу. Он был разгневан. Сам профессор Бауэр встретил его. Профессор был не просто взволнован, он откровенно трясся перед грозным владельцем. Оказаться в числе врагов Роберта Шельдмана означало подписать себе смертный приговор. Бауэр трусил не зря.
Я требую объяснений, грозно проговорил Шельдман.
К сожалению, ничего не можем сделать, сэр, залепетал Бауэр, ни одно лекарство не помогает. Я сам, на свой страх и риск, даже вводил ему наркотик, но и он не подействовал на вашего подопечного. Юноша умирает от боли. Кроме того, он совершенно не может пить. Я уже говорил, все средства от обезвоживания и даже вода вызывают рвоту. Если жидкость в ближайшие несколько часов не попадет каким-нибудь образом в организм мальчика, он просто умрет. Он третьи сутки без воды.