И я за ужином, по обыкновению, выслушиваю от мамы, какие замечательные поступки совершила вчера Аня: какую сказала шутку, с какой настойчивостью разгадывала трудный кроссворд, ну и так далее
Кстати: я с мамой и Фёдором совершенно согласна: Аня Сергеева отличная девчонка. Я тоже так считаю. И сознаю, что я Ане не то, что в подружки, но даже в подмётки не гожусь.
Аня и Анечка
Аня и Анечка всегда вместе. Я здесь, вообще-то, третья лишняя. Две Ани составляют нечто нераздельное целое.
Они совпадают всеми своими противоположностями: Аня умеет интересно рассказывать, Анечка слушать, Аня генерить идеи, Анечка подхватывать идею на лету, Аня смешить, Анечка ценить шутку. И так во всём, до бесконечности. Наверное, если бы судьба забросила их на необитаемый остров, им бы не было скучно вдвоём.
(Забегая вперёд, надо с удивлением и восхищением признать, что и через двадцать, и тридцать, и через сорок лет всё это останется в силе. И сейчас их окна по-прежнему смотрят друг на друга, и сейчас Аня и Анечка так же, как в детстве, непохожи друг на друга, и при этом они по-прежнему дружат).
Мы, четыре девочки, (ещё микроскопическая Лариса) вроде как одна компания. Вместе ходим в школу. Правда, не всегда, потому что я часто опаздываю и бегу обычно следом.
«Вон обе Ани и Лариса уже в школу пошли, говорит бабушка, глядя в окошко. А ты своё несчастное яйцо никак доесть не можешь!»
Из-за этого «несчастного яйца», которое не лезет мне в горло, или из-за «несчастной каши» я привыкаю ходить в школу одна. Бабушка отпускает меня из-за стола, когда я уже явно опаздываю, и поэтому приходится не идти, а бежать. Бежать, догоняя подружек. Или не догоняя
Повесть об отце
Неожиданно для самой себя, я решила написать повесть об отце. О своём любимом папе Серёже
Сама теперь удивляюсь: как мне, десятилетней отроковице, могло такое прийти в голову? Ведь до этого я никаким сочинительством не занималась. Но помню оглушительную радость, когда эта мысль озарила меня:
Я МОГУ НАПИСАТЬ КНИГУ И ЭТО БУДЕТ МОЯ НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ! И В ЭТОЙ НАСТОЯЩЕЙ ЖИЗНИ У МЕНЯ ВСЁ СБУДЕТСЯ, О ЧЁМ Я МЕЧТАЮ! В ЭТОЙ ЖИЗНИ ВСЁ БУДЕТ ПРАВИЛЬНО, ВСЁ БУДЕТ ТАК, КАК ДОЛЖНО БЫТЬ!
Это было всё именно так внутри меня: такими огромными буквами!!! Со множеством восклицательных знаков!!! Даже не буквами а звёздами!.. Какой-то добрый ангел мне это нашептал, открыл дверь в Мир Удивительных Возможностей
* * *
И вот, я пишу свою первую повесть. В ней только два действующих лица: отец и я. Мне не нравится моё реальное имя, оно холодное, хоть и красивое. Поэтому в повести я называю себя Мартой мне так уютнее, теплее.
Март мой любимый месяц в году, в марте цветут синие подснежники. Однажды бабушка сказала, что у меня глаза синие, как подснежники. (И я знаю, что такие же глаза у моего отца) Тогда я и придумала для себя внутреннее тайное ото всех имя, чтобы в нём отогреваться: Марта.
Я пишу повесть по ночам, под одеялом, при свете фонарика Другой возможности у меня нет. Я не могу это делать днём, за своим письменным столом, потому что вокруг постоянно кто-то ходит: то бабушка заглянет через плечо: «Ты уроки делаешь? Или чем тут занимаешься?» То Маришка прискачет: «Давай поиграем!» А в школе на уроке, или на переменке, и подавно невозможно писать повесть: тут уж все заглядывают через плечо! Ещё чего доброго учительница отберёт и зачитает вслух это было бы ужасно!
Весь день я жду ночи, жду той минуты, когда услышу бабушкино спящее дыхание, заберусь с головой под одеяло, вытащу из-под подушки тетрадь, карандаш и фонарик И никто, НИКТО В ЦЕЛОМ МИРЕ об этом не знает!
И когда днём я общаюсь с подружками, или с бабушкой, мне смешно и удивительно, что НИКТО из них не знает и даже не подозревает о моей ТАЙНОЙ ЖИЗНИ.
Весь день проходит в мечтах об этой тетрадке. Слушаю объяснение учительницы и ничего не слышу, потому что в голове у меня вызревает новая глава моей повести И мне так сладко при мысли, что вот настанет ночь, и я заберусь под одеяло, и запишу это в свою тетрадку и это навсегда станет МОЕЙ НАСТОЯЩЕЙ ЖИЗНЬЮ, которую у меня никто не отнимет
А сюжет моей повести предельно прост: мы с отцом живём вдвоём, он ходит на работу, а я в школу не хожу, школы в повести нет. Я уже не школьница, но ещё не взрослая. Целый день я живу в ожидании отца: навожу уют в доме, хожу в магазин, готовлю еду, читаю. Он приходит, я кормлю его ужином, мы разговариваем обо всём на свете, смеёмся, он говорит мне хорошие, ласковые слова, смотрит на меня своими чудесными сине-голубыми глазами И никто, никто нам больше не нужен!
Главным в повести было именно наше общение с отцом, наши разговоры, шутки, смех То, чего мне позарез не хватало в реальной жизни.
* * *
Так я и писала её, свою повесть, живя двумя жизнями. И та жизнь, которая была в повести, казалась мне более настоящей, чем жизнь реальная.
Повесть я хранила в своём школьном портфеле, зная, что никто в него не полезет. Тетради мои никто никогда не проверял это было в нашей семье не принято. Я училась всегда хорошо. Зачем проверять?
Сбор металлолома
В школе объявлен сбор металлолома. Не просто сбор а соревнование: какой класс соберёт больше? Учительница сказала, что собранный школьниками металлолом пойдёт в переплавку, а потом из него сделают красивые велосипеды. А если много соберём то, может, хватит даже на паровоз! Нас это просто окрылило.
Ходили всем классом в степь, в сторону строящегося комбината на поиски железок. Нарыли какую-то проволоку, прутья, тащим всё это на школьный двор. Но это такая мелочёвка, с ней не победишь в соревновании.
По дороге наткнулись на чугунную крышку от канализационного колодца тяжеленная!.. Всеобщее ликование! Вот то, что нам нужно для победы. Я и ещё какой-то мальчуган (все мальчики в нашем классе удивительно маленькие, как дошколята, и похожи друг на друга, я ещё не запомнила их имена), мы вдвоём на пару взялись дотащить эту крышку до школьного двора. Тащим, тащим Ну, и тяжесть! Но всё же дотащили.
Правда, нам потом сказали, что крышка от колодца это вовсе не лом, а полезная вещь. Не помню уж, победили мы в том соревновании или нет
Тайные походы в подвал
Прихожу из школы, совершенно обессиленная. Беру свечку, спички и иду в подвал. Так я делаю каждый день. Спускаюсь по лестнице в сыроватую тьму
Иногда зажигаю свечу, но чаще иду просто на ощупь, потому что со свечкой страшнее: блики и тени на стенах Иду по совершенно чёрному коридору, вокруг мрак и шуршанье то ли крыс, то ли моих нервов Жуть!
На ощупь открываю двери нашего сарая, который в самом конце этого коридора, да не просто в конце, а ещё и в закоулке, там уж совершенно тьма «вырви глаз». С трудом справляюсь с тяжёлым висячим замком, главное не забыть, куда его положила во тьме, чтобы потом найти.
Открываю скрипучую дверь Меня окатывает волной укропного запаха!.. Нащупываю в пахучем мраке большую бочку, снимаю тяжёлый камень он называется «гнёт», снимаю деревяшку, похожую на половинку луны, кладу её на вторую половинку, отворачиваю тряпочку, пропитанную рассолом, руки дрожат от слабости и нетерпения
Сижу на перевёрнутом ведре и поедаю помидоры, один за другим. Они ещё не сильно солёные, как будут зимой, но уже чуть-чуть, крепкие и сочные, скулы сводит от наслаждения В этих плодах заключена какая-то неведомая для меня сила, я засасываю её, пью, как задыхающийся пьёт кислород из кислородной подушки Ну вот, полегчало Можно жить дальше.
Аккуратно закрываю бочку, запираю сарай и отправляюсь в обратный путь по чёрному коридору Но обратно уже не так страшно, ведь я иду к выходу, к свету, и у меня уже есть силы.
* * *
Поедание помидоров происходит каждый день, и в тайне от домашних. Впрочем, мама до вечера на работе, бабушка то здесь, с нами, то уезжает в Днепропетровск, к себе домой на Философскую улицу, где и я жила до пяти лет.
У бабушки в Днепре (так взрослые сокращённо называют Днепропетровск) всякие важные дела: она оформляет пенсию и делает себе зубы. Но даже когда она здесь, я боюсь сказать ей о том, что со мной происходит что-то неладное. Я бы и не смогла объяснить, что именно, просто какая-то жуткая слабость, еле волочу ноги
Если признаюсь, что мне не можется, бабушка тут же скажет маме, и они обе будут ругать меня, что я опять заболела, что я заболела оттого, что плохо ем, и бабушка будет плакать и говорить страшные слова про «рецидив». Я не люблю, когда они вспоминают, как я болела в детстве туберкулёзом, и что доктор сказал, что возможен рецидив.
Болезнь жёлтого цвета
Стояла осень шестидесятого года, сухая, тёплая, всё постепенно желтело травы в степи, листочки на посаженых деревьях, и я тоже
Когда утром, расчёсываясь и заплетая косы, я смотрела на себя в зеркало, мне было неприятно: жёлтое, как лимон, длинноносое лицо с синими тенями под глазами. Бр-р-р!.. Ну, и уродина. Бабушка называет меня в шутку Буратино.