Вставайте вот сюда, не мешайте, стал распоряжаться художник, явно довольный таким раскладом. И никаких скидок! Мы Вам не С-400 продаем, сударыни.
Все организованно встали в очередь по два человека. К ним еще присоединилось несколько зевак, и соседние художники, заметив ажиотаж вокруг своего коллеги-неудачника, попытались переманить перспективных клиентов к себе, но публика оказалась на удивление уперта и непреклонна. Некоторые даже гордо отворачивались в сторону, мол, не на тех напали. Видимо, китайцы и вправду посчитали, что перед ними настоящий Рембрандт.
Ну, почем долго она рисовать? не выдержал кто-то на конце этой хорошо организованной очереди. Мы опоздать экскурсия в два часа.
Не волнуйтесь, сударыни. Все успеют, выговорил художник, не отводя взгляда от работы. Я стараюсь всегда уложиться в десять минут. Просто сегодня исключительный случай.
Вот видите, улыбнулась больная девочка. Я приношу Вам удачу, господин Бородка.
Погоди, не шевелись вдруг встрепенулся художник. Улыбайся, улыбайся, замри Вот умничка! А тебе и правда идет улыбка! Отлично получается.
Я давно заметила такой феномен за собой, продолжала болтать девочка, что я приношу удачу. Правда, правда. Вы наглядный пример, Козломордый. Еще час назад Вы готовы были продать душу дьяволу, чтобы хоть кто-нибудь согласился на эксперимент издевательства над своим изображением, а сейчас к Вашему мольберту выстраивается целая армия поклонниц!
О точно армия оглянулся художник и присвистнул, прикидывая, сколько ему еще придется сегодня трудиться.
Как бы эта иноземная армия его б потом не растерзала, усмехнулся мужчина в куртке, стоявший рядом.
Девочка засмеялась.
Нет, пожалуйста, нет. Только не смейся! нахмурился художник и затем повернулся в сторону шутника, раздражено сверкнув глазами. А Вам, смотрю, делать нечего.
Делать и в самом деле нечего, вздохнул мужчина в куртке.
Тут весной такой тип ходил важный, тоже ему делать было нечего, все с мыслями собирался, потом в ресторан зашел, тут за углом, набрал всего-всего, а, в конце концов, когда счет принесли, с разбегу головой о стену и Козломордый покрутил пальцем у виска.
Ну, мне это ни к чему, засмеялся его оппонент. Я на море лучше поеду. Там, возможно, еще сезон бархатный. Купаться можно. Эх
Неужели Вы собираетесь на море? воскликнула девочка.
Да, собираюсь, а что тут делать? Разве что рядом становиться с кисточками и тоже рисовать.
Нет уж, избавьте от этого! возразил художник, очевидно опасаясь ненужной конкуренции.
У него наконец-то получились губы. Китайцы за спиной одобрительно закивали. Кто-то из них щелкнул фотоаппаратом.
Вас совсем не пугает море? спросила опять девочка.
Мужчина в куртке отрицательно покачал головой.
А чего меня оно должно пугать? Море как море.
А я море как-то побаиваюсь призналась она. Правда, мы с мамой там никогда раньше не были, но оно мне кажется каким-то страшным монстром. Ведь никто не знает, что оно там в себе таит, это море?
Мужчина улыбнулся.
А ты представь лучше теплое солнышко, как идешь с мамой по пляжу, возвращаясь с рынка, и кушаешь крымскую черешню, а косточки прямо на песок плюешь.
Нехорошо это, что плюешь, нахмурилась девочка.
Напротив, прекрасно это! воскликнул мужчина в куртке. В этом и есть счастье, что никто тебе и замечание не делает, что плюешься-то. Черешенка ведь вкусная- вкусная, так и тает во рту
Пожалуй, Вы правы, устала я от этих запретов. То нельзя, вот это тоже нельзя А когда можно? Я непременно хочу быть счастливой, и девочка улыбнулась и посмотрела на маму. Чего мы, мама, ждем все, а? Купим прямо сейчас пакетик черешни и плевать косточки в разные стороны будем, а мама? Прямо на асфальт плевать будем
Да уж! Вы ей сейчас насоветуете! возразила невзрачная женщина и погладила свою дочь ласково по головке. Где я тебе, Вика, сейчас черешню достану?
Эх, верно расстроилась девочка, закусив губу от досады. Может тогда следующим летом. Если, конечно, не умру.
Вика, что ты такое говоришь! Ты же обещала! перестать разговаривать с посторонними о своей болезни, сильно встревожилась мама.
Они вовсе не посторонние, фыркнула она в ответ. Они люди и тоже когда-нибудь умрут. Между прочим, я имею право разговаривать с кем я хочу и как хочу. Мне уже пятнадцать лет, а в некоторых странах в таком возрасте выходят замуж.
Вика, что ты такое говоришь! Ты же обещала! перестать разговаривать с посторонними о своей болезни, сильно встревожилась мама.
Они вовсе не посторонние, фыркнула она в ответ. Они люди и тоже когда-нибудь умрут. Между прочим, я имею право разговаривать с кем я хочу и как хочу. Мне уже пятнадцать лет, а в некоторых странах в таком возрасте выходят замуж.
Ну, уж точно не у нас в России, возразила мать. И слава Богу. Куда такая наивная замуж собралась! За кого? Нет уж, пока тебе не исполнится восемнадцать лет, и не думай о самостоятельности
Мама, мама, ты забываешь, что мне никогда не исполнится восемнадцать лет!
Да что ты такое говоришь, Вика!
Не ври, мама. Я все слышала, что доктор говорил, да и слышать этого не надо. По твоим заплаканным глазам все видно.
Глаза девочки вдруг сверкнули жестокостью. Она опять сжала в каком-то протесте свои слабые кулачки, пытаясь преодолеть гнев и понимая, что сделала матери больно, вдруг горько расплакалась. Ей стало неудобно за слезы перед людьми.
Мама, увези меня отсюда, увези! запричитала она. Пожалуйста, мамочка
Невзрачная женщина тяжело вздохнула и откатила коляску от мольберта. Художник бросился за ними, умоляя хотя бы подождать минуту. Рисунок углем почти был закончен, оставалось раскрасить лишь платье и сделать кое-какие штрихи, но мама Вики совсем не желала слушать его обрывистые доводы.
Люда, ну как же так? Как же так?
В другой раз, не видишь, у нее истерика! строго отмахнулись от Козломордого. Завтра к обеду придем.
В мастерской художника
Но на следующий день невзрачная женщина и ее больная дочь не появились, и художник в потасканном оранжевом свитере заметно скучал, вглядываясь в незаконченный портрет. Он сидел на своем раскладном стульчике под самодельной конструкцией из пляжного зонтика и триноги и делал неторопливо штрихи углем по памяти. Желающих нарисовать свой портрет было немого. Утром прошел прохладный дождь, который разогнал гуляющий люд, и многие просто предпочитали отсиживаться в кафешках. Но на улице художник был не один. Вчерашний мужчина в черной куртке тоже пришел посмотреть на работу. Он некоторое время слонялся без дела по Арбату, пока, наконец, не остановился у мольберта.
Кажись, уже не придут, печально заметил Козломордый, узнав вчерашнего собеседника. Выпить бы чего-нибудь, трубы горят.
Тут на Арбате дегустация отличного вина, заметил мужчина в куртке. Бесплатно разливают!
Эх, молодой человек. Кому бесплатно, а кому задаром, и он подмигнул левым заплывшим глазом. Меня уже никуда не пускают. Репутация подмочена.
Нет проблем! сказал мужчина в куртке и пошел в грузинский дворик за бутылкой.
Ему хотелось взять «Саперави», которое вчера ему очень понравилось, и он очень рассчитывал, что на второй день дегустации для него все же останется хоть одна бутылочка.
Опять Вы, здравствуйте обрадовалась ему грузиночка на входе.
Вот пришел, как и обещал, ответил он. А где же Ваши грозные братья?
Девушка засмеялась.
Они сейчас кушают с мамой в зале. Что познакомить?
Ой, нет, пока еще рано. Я лучше Вас потом украду.
Скоро он уже вышел на улицу явно довольный и поспешил к мольбертам. Старый художник, немного продрогший под моросящим дождем, предложил продолжить разговор в его мастерской, которая, как оказалось, находилась тут по соседству, и «старые» знакомые быстро, почти перебежками, прошли во дворы и, заскочив в обшарпанный подъезд, пешком поднялись на самый верхний этаж.
Мастерская художника представляла собой чердак, едва пригодный для проживания. Из-за низости потолка гостям приходилось невольно пригибать голову, чтобы не задеть головой побелку. Стоять в полный рост можно было разве что в центре, но там художник ставил обычно свой уличный мольберт и складывал вещи.
Это Ваш? спросил мужчина в куртке, пригибаясь. Или бездомный?
У единственного окна стояла раскладушка, на которой дремал черный кот.
Да, кто его знает, чей он?! Приходит сюда, орет, требует, и художник заорал на кота, чтобы согнать с постели. А ну, Макбет, пошел вон!
Котяра приоткрыл глаз и демонстративно зевнул, показывая всем своим видом явное пренебрежение.
Простите за творческий беспорядок, вдохнул художник и прикрыл форточку. По трубе гад залазит.