Сейчас я хорошо понимаю, это была хотя и неосознанная, но правильная тактика Ленинград ответил любовью на любовь и напитал меня так заботливо и обильно, что, так и не получив в тот раз высшего образования, я (скромно) получил большее высшую образованность от города на Неве
Бездна разверзлась за спиной с той поры, как вышибли меня за хроническую непосещаемость из родного Герценовского института и пришлось расстаться с Ленинградом. И все эти годы тоска по утраченному городу является моей постоянной спутницей. Хотя, понятно обернись всё по-иному, останься я в городе на Неве навсегда, то и отношение моё к нему вряд ли сохранилось бы таким же высоким и трепетным. С тех пор в моей, вообще-то мало подверженной сантиментам жизни есть непременный ритуал раз в год побывать в Питере. А без этого год получается каким-то неполноценным.
Москва спасительница и заступница!
Раньше путешественникам казалось невероятным, что город мог возникнуть в столь неприспособленном месте. Теперь ещё более невероятным кажется, что Петербург сумел сохранить в первозданности свой «исторический» облик, несмотря на то, что в ХХ веке ему досталось столько, сколько не досталось ни одному другому городу на земле.
Как его отстояли в Блокаду известно. А вот как ему удалось устоять перед разрушительным большевистским напором, когда для строительства новой жизни непременно требовались руины и прах, а идеальными руинами как раз-таки и являлись развалины того, что напоминало победившему пролетариату о проклятом прошлом, как при этом устояла царская столица России невероятно.
Наверное, Петербург был в очередной раз спасён Москвой. Как и в 1812 году. И опять ценой собственной гибели. Не случись исторического переезда Ленина со товарищи из Смольного в Кремль, кто знает, не появилась бы идея создания бассейна «Ленинград» на месте Исаакиевского собора?
Таким образом, все мы, а особенно питерцы, должны благодарить Бога за то, что город «трёх революций» не стал столицей СССР и сумел сохранить в относительной целостности своё историческое лицо. То самое, которое сегодня, как и в прошлые века, привлекает сюда толпы «своих» и «западных» туристов. Свои приезжают для того, чтобы поглядеть, чем это царь Пётр утёр нос Европе, чужие поглядеть, чем этот царь Пётр этой Европе пригрозил. Сегодня, в эпоху глобализма, те и другие плавают по городским каналам в одних экскурсионных посудинах, бок о бок. Само то, что Нева и протоки «Северной Венеции» в сезон переполнены разномастными и разнокалиберными судами и судёнышками, перегруженными разноязыкими толпами, самое показательное свидетельство того, что интерес к Питеру вечен.
Белые ночи и тёмные дни
Город на Неве построен на той же широте, на которой находятся Аляска и юг Гренландии. Потому летом тут светло даже ночью, а зимой темно даже днём.
В застойные годы, на которые пришлось самое бесшабашное и счастливое время моей юности, Ленинград называли «городом белых ночей и чёрных суббот». «Чёрные субботы» были инициативой тов. Романова, тогдашнего первого секретаря горкома, согласно которой некоторые субботние дни объявлялись на заводах и фабриках рабочими. Наверное, партийное руководство по старинке рассчитывало на природную сознательность питерского пролетариата. Но пролетариат был уже не тем, который когда-то, раззявив рот, внимал и верил пламенным призывам вождя, вещавшего с броневика на Финляндском, пролетариат матерно ругал инициативу партии, лишившей его законного права на любимое времяпрепровождение, коим для питерских пролетариев в то время было питье пива в многочисленных пивных и водки в не менее многочисленных «рюмочных».
«Белыми ночами» назывался и чай, который студенты заваривали в общежитии. Это когда одна и та же доза «36-го» заливалась в заварочном чайнике кипятком в пятый раз и по виду ничем уже не отличалась от горячей воды.
Всё это теперь глубоко в прошлом. Даже броневик, с которого Ленин охмурял собравшуюся на вокзале толпу, куда-то канул с места своей «вечной стоянки» во дворе Музея революции. Теперь собрание революционных раритетов, располагавшееся в великолепном, выстроенном для кого-то из великих князей, Мраморном дворце, уступило место более вечным ценностям из Русского музея. А бронированный уродец, предназначенный в основном для устрашения демонстрантов, уступил постамент монументальному Александру III царю-богатырю. Его карикатурно-коренастая конная статуя когда-то стояла на площади перед Московским вокзалом, а после, всё советское время, прозябала на задворках Русского музея. На старое место возвратить сей позеленевший монумент уже не смогли площадь ныне занята памятником защитникам Ленинграда. А этот блокадный период советской истории единственная эпоха, которая здесь не подвергается ревизии и переоценке. Вот и решили поставить царя на место броневика.
Всё это теперь глубоко в прошлом. Даже броневик, с которого Ленин охмурял собравшуюся на вокзале толпу, куда-то канул с места своей «вечной стоянки» во дворе Музея революции. Теперь собрание революционных раритетов, располагавшееся в великолепном, выстроенном для кого-то из великих князей, Мраморном дворце, уступило место более вечным ценностям из Русского музея. А бронированный уродец, предназначенный в основном для устрашения демонстрантов, уступил постамент монументальному Александру III царю-богатырю. Его карикатурно-коренастая конная статуя когда-то стояла на площади перед Московским вокзалом, а после, всё советское время, прозябала на задворках Русского музея. На старое место возвратить сей позеленевший монумент уже не смогли площадь ныне занята памятником защитникам Ленинграда. А этот блокадный период советской истории единственная эпоха, которая здесь не подвергается ревизии и переоценке. Вот и решили поставить царя на место броневика.
Многое изменилось в городе на Неве за последние полтора десятилетия. Что-то ушло, что-то вернулось, кое-что появилось из нового, кое-что из старого. Но знаменитые Белые ночи, всегда предававшие особую романтическую притягательность Петербургу, остались прежними. Это банально, но именно это время, которое приходится на вторую половину июня, было, есть и будет наилучшей порой для постижения непостижимой души этого необыкновенного города. «Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса»
Мне иногда кажется, что Питер и строили (не знаю, насколько осознанно) в расчёте на то, что им будут любоваться именно в бесконечно долгие летние сумерки. Приглушенные краски делают городской пейзаж строгим и графичным, омуты многочисленных водных зеркал, повторяющие светлый тон отражённого неба, как бы подвешивают город в пространстве. А отсутствие толпы усугубляет «приват архитектуры» несмотря на обилие в это время приезжих, ночной зритель в просторном городе всё же может чувствовать себя достаточно одиноким, достойным и спокойным.
Невский «всеобщая коммуникация» и «главная перспектива»
Невский остаётся Невским независимо от погоды, времени года и эпохи. Он столь многомерен, что каждый может легко отыскать себе на нём своё, не занятое ещё никем пространство. Кого-то влекут расположенные здесь и рядом торжища Гостиный двор, Пассаж, ДЛТ. Кто-то движется между двумя величайшими музеями планеты Эрмитажем и Русским. Кто-то покупает в кассе-погребке билет и спешит в Александринский театр или Филармонию, или Комиссаржевку, или в Малый Оперный, или в Театр эстрады. А иной дорвётся до книжных сокровищ Дома книги, Лавки писателей или антикваров Литейного (это совсем рядом, за углом, там же, где «Академкнига») и вольётся вновь в суету Невского много часов спустя счастливый, нагруженный, пропахший сладковатой книжной пылью и отстранённый от всех и всего.
Многие просто гуляют по Невскому без особой цели. Он ведь так и задумывался для променадов. Когда-то здесь можно было запросто встретить прогуливающегося Александра I и, более того, Александра Пушкина. Есть даже такая знаменитая, похожая на китайский свиток многометровая гравюра Садовникова, на которой главный герой Невский проспект с гуляющей по нему публикой. А помните, великолепное эссе Гоголя, которое тоже называется «Невский проспект»?
Так как для большинства приезжих город начинается и заканчивается на Невском, то несложно понять, какая тут временами творится толкотня! Потому душевный совет всем, желающим восхититься и подпитаться от этой великолепной улицы (которая сама и произведение искусства, и собрание искусств), не поленитесь выйти сюда летом, в пору белых ночей до восхода солнца.
Зима Театры торжествуют
Обилие водных зеркал делает город многоэтажным и многомерным. Каждый дом, каждый дворец и каждый столб, отражённый гладью канала, речки или самой Невы, становится по крайней мере вдвое выше. Повисая в пространстве и обретая продолжение снизу, эдакие неясные корни, уходящие куда-то в чёрную глубь воды. Вы думаете, Петропавловка вонзилась шпилем в небо? А я знаю, что шпиль её глубоко вонзился в земную плоть! Всё зависит от того, как смотреть.